Неприятности начались почти сразу же. Впрочем, Вилли это не удивило.
Во-первых, при посадке – между прочим, совершенно, на его взгляд, виртуозной – каким-то загадочным образом произошла разгерметизация шлюзового отсека. Бортовая система сигнализировала о поломке внешнего люка, а это значило, что перед взлетом с Ыты предстояло эту поломку устранить. Так предписывал устав Академии.
А второй сюрприз преподнесла, ко всеобщему изумлению, отличница Элейна.
Когда, посадив корабль в космопорте столицы Ыты, города Ыквилибриум, Вилли и Жук отправились в кают-компанию для встречи с ней, их ожидало небывалое зрелище.
Вместо отглаженного форменного костюма на Элейне красовалась мятая пижама со слониками. Растрепанные волосы торчали в разные стороны. Одна нога утопала в длинном синем носке, вторая была босая. Бормоча что-то неразборчивое себе под нос, девушка бегала по кают-компании, то и дело натыкаясь на кресла, диван и журнальный столик, рылась на полках шкафов, выбрасывая на пол вещи. Но искомое не попадалось на глаза. Элейна нервно подпрыгивала и носилась еще быстрее.
Монитор в углу транслировал передачу местного телевидения.
Диктор – представитель местного населения, ушастый гуманоид в зеленом вельветовом пиджаке, с галстуком-бабочкой на шее – сидел за полукруглым белым столом на фоне огромной фотографии городской ратуши Ыквилибриума и воодушевленно докладывал:
– Похоже, этот год станет испытанием для короля Ыммунитета Ыдинственного! Население недовольно проводимыми реформами и все чаще задается вопросом: а как бы поступил на месте нынешнего короля незабвенный герой Ыты Одомар Блистательный? – Произнеся последнюю строчку, диктор испуганно зажал рот руками и в панике огляделся по сторонам. – Кто написал этот текст? МЕНЯ ПОДСТАВИЛИ! НЕ ХОЧУ В ТЮРЬМУ!
– Рекламная пауза! – объявил за кадром женский голос, а потом нервно прикрикнул: – Быстрее давайте рекламу! У НАС ЧЕПЭ!
Но, прежде чем на экране появилась рекламная заставка, диктор выскочил из-за стола и бросился наутек. Ниже пояса на нем оказались не вельветовые брюки, как можно было ожидать, а обтягивающие черные рейтузы.
Элейна на секунду остановилась, чтобы взглянуть на экран, и заметила вошедших. Она тут же схватила пульт и выключила монитор.
– Парни, дело труба! – выпучив глаза, хрипло каркнула Элейна. – Я… Я… Я заболела! У меня температура! Сорок один и восемь! – Она сунула пуриканцу и пилоту под нос старинный ртутный градусник, на котором красным маркером была нарисована полоска от основания градусника до метки сорок один и восемь. – Вот, глядите!
– Вижу, – послушно сказал Вилли, загипнотизированный активностью Элейны.
– Сорок один – это разве много? – усомнился Добрый Жук. – У пуриканцев нормальная температура тела восемьсот.
– Восемьсот чего? – поинтересовался Вилли.
– Градусов по Длиннолапой Тонконожке. Это известная пуриканская ученая.
– Сорок один и восемь – это очень много! – подскочила к Доброму Жуку Элейна. – Ты же видишь, сорок два – максимум, больше на градуснике делений нет. Сорок один и восемь – это уже предсмертная агония! Требуется срочная госпитализация! – До сего момента девушка умело нагнетала напряжение, подпрыгивая на месте и размахивая руками, но тут вдруг испугалась и быстро добавила: – К счастью, я уже выпила кучу таблеток, мой организм активно борется с вирусом, и скоро дело пойдет на лад.
Вилли потряс головой, чтобы избавиться от чар Элейны.
– Ерунда. Будь у тебя такая температура, ты бы лежала пластом и максимум вяло шевелилась от радости при виде кружки с дымящимся куриным бульоном. Ты что, градусник в кипятке нагрела?
– Я? В кипятке? Ничего подобного, – честно ответила дипломат и перешла в наступление: – Зачем бы мне это делать? Ты намекаешь… Намекаешь, что я симулирую?!
Вилли пожал плечами:
– Кто знает. Может, ты хочешь бульона.
Элейна фыркнула и решила закрепить успех.
– Гляньте на него! – всплеснула она руками. – Я, понимаете ли, болею, чувствую себя отвратительно! Горло першит! Кашель, насморк! А он, вместо того чтобы порадоваться, что я в таком жутком состоянии ухитряюсь стоять на ногах, советует мне лечь пластом и не двигаться! Хорошо, я могу это устроить! Легко!
Дипломат отошла к дивану, покачнулась и упала на него лицом вниз. Потом подняла голову и уставилась на пилота:
– Так нормально? Или мне еще одеялком накрыться, стонать и просить воды?
Оглядевшись, Элейна заметила в одном из кресел шерстяной клетчатый плед.
– Сейчас-сейчас. Я все сделаю!
Она вскочила с дивана. Пилот заинтересованно наблюдал за представлением. Добрый Жук наконец сообразил, к чему идет дело, и заволновался:
– Но как же быть? Вилли не может отправиться на Ыту без дипломата. Только ты знаешь двести пятьдесят языков и разбираешься в традициях трехсот тысяч планет! Ты только подумай, каких дров он там наломает, не зная ытянского этикета!
Вилли считал, что отправиться на Ыту без дипломата будет даже лучше, но говорить этого не стал. Во-первых, потому что специально изучил нужную статью устава, которая предписывала в любую экспедицию на незнакомую планету непременно брать с собой дипломата, а командир не может говорить что-либо противоречащее уставу. А во-вторых, потому что в его душе уже копошился зародыш надежды и он боялся спугнуть приближающуюся удачу. Если Элейна и правда нездорова, устав предписывает ей остаться на корабле и он отправится в вылазку один! Никаких препирательств! Никаких задержек! Свобода! Он сможет сделать все идеально.
Дипломат развела руками:
– Можно подождать, пока мне станет лучше. Тогда я смогу отправиться с Вилли. Но ведь времени так мало! Ох, простите! Одну секунду.
Элейна отвернулась, незаметно достала что-то из кармана и поднесла к лицу. Потом повернулась обратно и закрыла глаза, как будто прислушиваясь к чему-то. Тут у нее зачесался нос. Девушка потерла его рукой, потом рукавом, но все тщетно. Набрав побольше воздуха в легкие, она оглушительно чихнула, от чего подпрыгнули и Добрый Жук, и Вилли, наблюдавший за происходящим с нарастающим любопытством. Дипломат извлекла из кармана пижамы мятый носовой платок и громко в него высморкалась.
– Будь здорова, – сказал Вилли.
– Спасибо, – прогнусавила Элейна, вытирая нос платком.
– Это, случаем, не аллергия? – уточнил пуриканец. – Мы сели на незнакомой планете, тут все такое враждебное! Конечно, ты еще не покидала корабль, но мало ли…
– Аллергия? – Дипломат озадаченно взглянула на Жука. – Ты прав, в теории это возможно. Если я выпью таблетки от аллергии, они быстро подействуют, так? И мы узнаем, аллергия это или нет. Отлично… Вот только где они, эти таблетки?
И Элейна принялась обшаривать аптечный шкафчик у входа в кают-компанию.
А у Вилли в голове тем временем зрела одна догадка насчет неожиданной болезни Элейны. Уж очень подозрительно выглядела ее температура сорок один и восемь, и это показное чихание, и ее напряженная безостановочная болтовня…
– Вилли, а ты что скажешь? – прервала Элейна его размышления, извлекая из аптечного шкафчика коробочку с таблетками.
– Умм, – протянул Вилли. – А что я должен сказать?
– Что ты думаешь по поводу моей болезни, конечно же. – Дипломат проглотила большую красную пилюлю и запила водой из бутылки.
– Умм, – повторил пилот. Ничего путного не придумав, он избрал путь констатации очевидного. Как наименее рискованный. – При недомогании устав позволяет остаться на борту корабля.
– Но окончательное решение принимает командир экипажа. Ты ведь не против, Вилли? – проникновенно глядя пилоту в глаза, сказала Элейна. – Если ты считаешь мое состояние недостаточно тяжелым, чтобы остаться на корабле и соблюдать постельный режим, который предписан категорически при температуре сорок один и восемь, то, несмотря на риск, я с радостью отправлюсь вместе с тобой! Что скажешь?
Вилли задумался.
Симулирует Элейна болезнь или нет, ему лично без разницы.
Если бы его драгоценный дипломат порезала палец и устав разрешал ей из-за этого остаться на корабле, если бы у нее было несварение, а инструкции утверждали бы, что с несварением дипломат не имеет права выйти на поверхность планеты, так как по причине недуга рискует не наладить, а сделать невозможными любые отношения с местными жителями, он бы сам предложил ей полежать и отдохнуть, пока порез не срастется, а живот не перестанет пучить.
Важно другое: узнают ли в Академии, что она лишь притворялась больной.
Если в ходе миссии на Ыте что-то пойдет не так, при разборе полетов Вилли должен будет объяснить, почему дипломат осталась на корабле. И вот тогда-то будет крайне важно, заболела Элейна по-настоящему или макала градусник в кипяток и знал ли об этом он, Вилли, когда принял «окончательное решение». Хочет ли он рискнуть своей репутацией ради нескольких часов желанного одиночества?
