Грудью проложим себе…
Вот их грудью и другими частями тела, в общем, их тушками мы и будем прокладывать себе дорогу. Все неудобоваримые инициативы пойдут в народ именно от лица этих великосветских вольнодумцев. Надо только обязательно встретиться с главой клана – великим князем Михаилом Николаевичем – нынешним председателем Госсовета – и максимально его мотивировать на поддержку сыновних инициатив. Без этой тяжёлой артиллерии новоиспечённых фаворитов затопчут уже на подступах к столице.
Так, теперь министры, кубло единомышленников… Хорошо, что удалось запереть их на яхте, но надо понимать – ненадолго. Эти доморощенные тритоны[12 - Тритон – сын Посейдона, вестник глубин, бог с рыбьим хвостом, он всегда держал в руках раковину, чтобы вовремя подать нужный сигнал.] скоро начнут свою партию, и тогда уже ничем не заткнёшь министерский фонтан красноречия. Хотя, если нельзя заткнуть, надо поставить рядом с фонтаном водяное колесо слухов и сплетен, воспользоваться их бурной энергией в мирных целях. Опять же, индивидуальная работа с товарищами проведена. Посмотрим, кто и как из них запоёт. Ещё бы посмотреть, кто к кому побежит, но эта услуга пока недоступна. Будем работать…
Так, дальше… Кого же всё-таки я так сильно потревожил? Кто решил так шумно посетить яхту и, главное, так стремительно с неё сбежать? И зачем? Что за ценная горячая информация жгла руки беглеца-пришельца? Я что-то не то сказал? Как-то выдал себя? Ещё одно белое пятно на карте военных действий. И кого прикажете ставить в центр этих пятен? Витте? Ротшильдов? Королеву Викторию? Или есть ещё какой-то игрок, о существовании которого я даже не подозреваю? – размышлял император. – Подождать, пока незнакомец проявит себя? Нет. Ждать нельзя. Ожидание смерти подобно. Будем играть на опережение, тем более что пока есть куда ходить, и пока никто даже не догадывается – зачем?»
* * *
Великие князья Александр и Николай Михайловичи, заявившись в штаб ни свет ни заря, обнаружили императора в сизой пелене от дымящей, как паровоз, трубки, со стаканом давно остывшего чая в одной руке и с письмом – в другой. На столе уже лежало изрядное количество писем, прочитанных и разложенных на три неравные стопки.
– А, Сандро! – приветливо помахал рукой император, разгоняя клубы табачного дыма. – Это было очень любезно с твоей стороны, премного благодарен!
– Да, конечно, Никки, но я не совсем…
– Скажите, генерал, кто отвечает за учёт и систематизацию корреспонденции? – не дав договорить моряку, без предисловий переключился император на генерала, не отрывая глаз от листа бумаги.
– Эти письма, хоть и содержат всеподданнейшее обращение к Е.И.В, предназначены для Красного Креста и военного министра, сплошь состоят из просьб отправиться в Африку помогать бурам, – взяв конверт со стола и пнув пустой мешок из-под писем, резюмировал Николай Михайлович. – Их вообще никто не учитывает и не систематизирует. Собираем, маркируем, пересылаем по инстанции.
– Собирали и пересылали! – уточнил император, пряча очередное письмо в конверт. – А теперь вы будете отвечать за то, чтобы ни одна из этих просьб не была предана забвению.
И, увидев недоумённый взгляд генерала, охотно пояснил:
– Люди, пишущие эти письма, жаждущие быть там, где, по их мнению, зло побеждает добро, готовые без всякого вознаграждения ехать за тридевять земель воевать за справедливость – это золотой фонд любой нации. Это патриоты самой высокой пробы. Если мы не дадим возможность им удовлетворить их желание встать на сторону добра, они могут решить, что их собственное Отечество встало на сторону зла. Ограничивая их порывы, мы сами толкаем их в объятия нигилистов-террористов, которые быстро объяснят, что незачем ехать так далеко, чтобы воевать за справедливость. Это можно сделать прямо в России, бросив бомбу в одного великого князя… – при этих словах император ткнул мундштуком трубки в Сандро, – или разрядив револьвер в другого… – теперь мундштук упёрся в живот генерала.
– Но, Никки, патриотизм – это не только готовность сорваться с места и бежать на другой конец света. Умение терпеть и подчиняться установленному порядку – разве это не добродетель? Кропотливо и усердно работать у себя дома – разве это не патриотизм? – вставил свои «пять копеек» Сандро. – И не получится ли так, что мы, отправляя в Африку неограниченное количество добровольцев, именно таким образом и выращиваем себе ребеленов?
– Согласен, – проронил император, возвращаясь к письмам. – Патриотизм – это не обязательно готовность ехать за тридевять земель, но и не чинопослушание и маршировка строем. Это чувство ответственности, упрямство и дерзость. Умение исполнять свой долг и требовать исполнения с других. И всё это не отменяет желание восстановить справедливость как базовую потребность сразу после необходимости иметь кусок хлеба и крышу над головой.
Мы договорились, что Николай Михайлович возьмёт под свою опеку добровольцев, возвращающихся из Трансвааля. Будет правильно, если и желающие туда попасть будут проходить через его руки. Тем более, посмотрите, какие у нас замечательные люди! Вот послушайте:
От повивальной бабки
Елены Александровны Дмитриевой
Прошение[13 - Приведены реальные прошения подданных империи во время англо-бурской войны.]
Ввиду множества акушерок в Петербурге практика редка в данное время, я совершенно свободна и потому хотела бы употребить оное с пользой не для одной себя. Между прочим, соревную к общественным симпатиям к угнетённому населению Трансвааля, имею искреннее желание отправиться туда, дабы оказать посильную помощь воюющим бурам. Узнав из органов печати, что Красным Крестом формируется отряд для отправки в Трансвааль на помощь раненым и их семействам, имею честь усерднейше просить Главное управление Российского Общества Красного Креста об отправлении меня в Трансвааль с отрядом сестёр милосердия.
Елена Дмитриева
А вот следующее прошение:
От лейб-гвардии Егерского полка штабс-капитана Александра Владимировича Геруа I
1. Желая отправиться на театр англо-трансваальской войны и не располагая личными средствами, хотел бы получить назначение санитаром в состав ныне формирующихся отрядов Российского общества Красного Креста, состоящего под Августейшим покровительством Её Императорского Величества государыни императрицы Марии Фёдоровны.
2. Окончил курс в Пажеском Его Императорского Величества корпусе, откуда в 1891 г. из камер-пажей выпущен в лейб-гвардии Егерский полк подпоручиком, в поручики произведён в 1895 г.
3. В 1898 г. за успешное окончание полного трёхгодичного курса Николаевской академии Генерального штаба по 1-му разряду произведён в штабс-капитаны с отношением в свой полк и с прикомандированием к штабу войск гвардии и Санкт-Петербургского военного округа, откуда был командирован в штаб Гвардейского корпуса, а затем в штаб 1-й Гвардейской пехотной дивизии.
– Ну, Николай Михайлович! Разве это не воспеваемые вами Liberte?, Еgalite?, Fraternite?[14 - Свобода, равенство, братство (фр.).], когда и повивальная бабка, и сиятельный граф готовы выполнять обязанности санитара, лишь бы приобщиться к благородному делу? Беречь это стремление надо, как зеницу ока, беречь и преумножать! Всех, изъявивших желание отправиться помогать бурам, следует взять на заметку и предупредить, что их желание будет удовлетворено по способности. А удовлетворять придётся нам с вами, Николай Михайлович, поэтому стиль работы придётся менять…
– Я так понял, Никки, что менять придётся не только стиль? Что ещё подлежит реформированию?
– Всё, что мешает нормально существовать, и всё, что выглядит противоестественно. Вот, например, это непотребство под названием «недопущение морганатических браков». Я знаю брак по любви и брак по расчёту. Но и в первом, и во втором случае – это соглашение двух взрослых людей, в выбор которых вмешиваться просто неприлично. Не так ли?
Император намеренно бил под дых. Весь дом Романовых был кладбищем несчастной любви, павшей в схватках с высочайшими предписаниями, а Николай Михайлович был одним из дважды потерпевших. В молодости он влюбился в дочь великого герцога Баденского Викторию, а её за него не отдали, хотя она и была согласна. Папенька не велел. Прямо сейчас князь опять был влюблён, и снова скандально. Речь шла о замужней даме, Елене Михайловне Барятинской, с которой у князя к этому времени довольно долго тянулась любовная связь. С мужем, между прочим, адъютантом Николая Михайловича, Барятинская давно разъехалась и при желании могла развестись. О её сыне и так давно уже заботился не супруг, а Николай. Но брак все равно получился бы морганатическим, поэтому князь тянул с предложением… И тут такие речи!..
– Я вот не пойму, – тем временем продолжал император, – почему Алексей Михайлович и Пётр Алексеевич двести лет назад могли себе позволить жениться на ком хотели, а сейчас, в эпоху тотального технического прогресса и расцвета науки, брак по любви может быть осуждаем и запрещаем. Что за непонятные предрассудки?
– И у тебя, Никки, есть желание… – осторожно попытался продолжить мысль Николай Михайлович…
– Да, таковое имеется, но для его обоснования необходим хороший кропотливый специалист, который любит историю не как профессию, а как непреодолимую потребность к истине. Кто бы мог непредвзято, честно, спокойно и без излишней подобострастности написать историю дома Романовых от самых-самых истоков – от Адама и Евы, не обращая внимания на всю верноподданническую чушь, которая лезет в глаза сегодня?[15 - Великий князь Николай Михайлович – историк с мировым именем, по учебникам которого о Наполеоне до сих пор учатся во Франции. Выявил и описал причастность Александра I к убийству своего отца – Павла, за что попал в немилость Николая II.]
– Считай, Никки, что такого ты уже нашёл, – подал голос Сандро. – Мой брат будет работать не за страх, а за совесть, тем более что в этом деле у него имеется личный интерес, не так ли? А я готов всемерно помогать и способствовать…
– Боюсь, Сандро, что на это у тебя точно не хватит времени, потому что именно тебе придётся организовать непрерывное морское сообщение с бурскими республиками для переброски наших специальных команд добровольцев туда и эвакуации их оттуда. Они теперь будут отправляться в Африку не для абстрактной помощи, а строго с определёнными заданиями.
– Я тоже боюсь, Никки, – вмешался Николай Михайлович, – боюсь, что ты свалишься в обморок или тебя хватит удар от переутомления и недосыпания. И я на правах хозяина этого дома и как твой дядя настоятельно прошу… нет, даже требую немедленно отправиться отдохнуть хотя бы несколько часов…
Император с сожалением оглядел внушительную кипу непрочитанных писем, вываленных в кресло, и согласно кивнул.
– Да, отдохнуть надо обязательно. Подберите, пожалуйста, парочку толковых писарей, пусть классифицируют прошения. Я составлю соответствующие инструкции. А вот эти, – император собрал крайнюю стопку распечатанных писем, – я забираю с собой сразу и отвечу на них сам…
* * *
– Ну, и за что государь тебя поблагодарил? – ревниво пихнул брата в бок Николай Михайлович, когда все необходимые распоряжения были отданы, император убыл в отведённые ему апартаменты и они остались одни.
Сандро пожал плечами:
– Не представляю. Может быть, речь шла о конвойной службе, которую с честью несли мои матросы. Кстати, у них это получилось ничуть не хуже, чем у этих расфуфыренных дворцовых arrogant[16 - Спесивцев (фр.).].
– Однако мы совсем перестали его понимать. Если разговаривать с закрытыми глазами, я бы был уверен, что говорю с абсолютно чужим человеком. Ты сказал, что он изменился после того, как во время болезни… – тут Николай Михайлович показал глазами наверх и пристально уставился на брата.
– Может быть, – пожал плечами Александр Михайлович. – Мы же во время магических сеансов[17 - Спиритизм был повальным великосветским увлечением как в ХIХ, так и в начале ХХ века. Сдвиг умов на базе столоверчения был настолько серьёзным, что Академии наук даже пришлось делать специальное заявление о сомнительности данного способа общения с загробным миром.] вызываем духов умерших, почему же ещё живой душе не совершить путешествие туда, где её вразумят предки?
– В данном случае я бы больше говорил не о вразумлении, а о замене, – хмыкнул генерал. – Когда я стою перед ним, у меня создаётся впечатление, что со мной говорит не Николай Александрович, а Пётр Алексеевич…
Братья переглянулись и синхронно перекрестились. В кабинете повисла тишина.
– Знаешь, – тряхнув головой, нарушил паузу Сандро, – даже если оно и так, меня это нисколько не пугает. Сегодняшний Никки мне нравится определённо больше. Так что, пожалуй, я пойду поставлю свечку, чтобы таким он оставался и далее…
* * *
– И всё-таки, ваше императорское величество, – Ратиев упрямо наклонил голову, – я пока не совсем понимаю круг моих задач и обязанностей. К тому же я – строевой офицер и канцелярской работе не обучен, впрочем, как и дворцовому этикету.
– Уважаемый Иван Дмитриевич, – поморщился император, – давайте будем скромней и дадим возможность потомкам определять «величество» или «ничтожество». Повторно предлагаю обращаться друг к другу без громких титулов. А круг ваших обязанностей я и сам сейчас точно определить не смогу. Скажите, каков был круг обязанностей светлейшего князя Меншикова?.. Что же касается бумаготворчества, боюсь, что живём мы в очень беспокойное время. Как бы не пришлось вам пускать в ход саблю чаще, чем перо…
