Сразу много я из «дикаря» выпытывать не стал. Врачи говорили, что на таком теле быстро заживут любые раны, и я готовился, что скоро мы с этим парнем поговорим в другом месте. Но оказалось, что этот оптимизм был напрасным. Состояние Александра день ото дня только ухудшалось. Он худел, слабел, дошло до того, что у него отнялись ноги. И наручники стали лишними. Его и врачи уже не опасались такого беспомощного.
Слабел он не только телом, но и рассудком. Начал нести какой-то бред про то, что нож отрёкся от него и ему нужно провести последний кровавый ритуал – принести себя в жертву. Он требовал нож. До последней нашей встречи требовал. Пытался меня шантажировать, отказывался со мной говорить, если я не принесу ему нож.
Я провёл у его койки две недели. Смотрел, как парень угасает. Врачи пожимали плечами, не знали, что происходит. В конце концов, мне стало понятно, что он с этой койки не встанет.
Когда мы встретились в последний раз, Александр посмотрел мне в глаза и спросил:
– А ты уже это почувствовал?
– Почувствовал что? – не понял я.
– Ну, как это назвать? Зов, – ответил он. – Хочешь взять нож, пойти туда? Ведь нож тебя теперь выбрал. Ты дал ему крови.
– Какой ещё крови? – я уже всякого от него наслушался и легко раздражался, когда он снова начинал нести бред.
– Моей крови, – спокойно ответил парень. – Ты же меня убил. Этим ножом.
Я на эти его штучки не клюнул. Всякий серийный убийца – мистификатор. Этот хоть был не обычный, но не исключение.
Тот наш разговор с ним был последним. Врачи говорили, что всю ночь в горячке он повторял «Нож! Нож! Дайте нож!» и скончался под утро.
А в ноже том не было ничего особенного. Такой может сделать любой выживальщик. Просто выточенный из кости, рукоятка туго обмотана шнурком из натуральной кожи. Нож старый, но не древний. Лет пятьдесят ему, не больше – так сказал наш эксперт.
С женой Александра я виделся дважды. Она говорила, что парень всегда был нормальным, только в последние несколько месяцев начал вести себя странно. Бывало, говорил, что идёт бегать, а сам надевает обычные ботинки и джинсы. Пропадал на несколько часов.
«Однажды пришёл поздним вечером, а от него дымом пахнет, – вспоминала его жена, утирая слёзы. – Я спрашиваю: где был? Он так и ответил, что был в лесу. Я спросила: с кем? Он сказал, что один. Всё думала, что он другую нашёл».
В те места, где произошли убийства, и туда, где на меня напал Александр, я вернулся только следующей весной. Первый раз когда сошёл снег, второй раз когда зазеленела трава. На третий раз одёрнул себя: зачем я сюда приезжаю? Сам себе не мог ответить.
Однажды спустился в архив. Достал костяной нож из коробки, стал рассматривать его через пакет. Не было в нём нечего такого, но ведь глаз не оторвать! Стал ходить снова и снова, доставал нож, смотрел, гладил, вынимал из пакета. Особенно часто это случалось, когда сильно нервничал на работе. Не понимал, что делаю. Тогда-то я и вспомнил последние слова убийцы.
Был момент, когда я в очередной раз приехал в те места, бродил по полю и тут мне в голову пришла мысль: «Хорошо бы в следующий раз костяной нож с собой взять». Мысль была настолько яркая, что я это вслух пробормотал. И вдруг я осознал, что сжимаю и разжимаю правую руку, а ладонь у меня вспотела.
С той минуты я решил, что с меня хватит. На той же неделе подал на увольнение. Меня все уговаривали остаться, но я ни в какую. Попрощался с любимой работой. Квартиру тоже вскоре продал. Увёз жену и двоих сыновей в другой город, хотя никогда не мечтал о переезде. В органы не вернулся. Открыл своё охранное предприятие. Дело пошло хорошо, семья ни в чём не нуждается. А меня порой одолевает скука. За год я сильно изменился: насидел брюхо, на лбу стали появляться залысины. Однако я себя убеждаю, что лучше так, чем сойти с ума.
И всё же иногда бессонными ночами меня тревожат мысли: ведь в любой день я могу доехать до родного города. Зайти к бывшим коллегам повидаться. Они же меня не прогонят. И, наверное, ключ от архива висит на том же месте. Его можно взять незаметно, спуститься в архив потихоньку, никого не встретив. А там на одной из полок в коробке пылится мой нож. И если его унести, никто никогда не спохватится… Гоню я от себя эти мысли. Гоню, как только могу.
Интервью с охотником за привидениями
Вообще-то я готовил для своей газеты интервью с успешным предпринимателем. Однако мой собеседник, Владимир, вскользь упомянул о том, что в середине 90-х он подрабатывал «охотой на привидений». Разумеется, это было чистым шарлатанством, но мне стало так любопытно, что я уговорил Владимира рассказать об этом поподробней.
Предприниматель, которому было около сорока пяти лет, смущался, пытаясь вспомнить грешную молодость, но было заметно, что ему и самому хочется поболтать о своей мошеннической подработке.
– Расскажите, как вы охотились на привидений? – наконец спросил я.
– Дурью маялись, – смеясь, ответил он. – Разместили объявление в трёх газетах и номер телефона указали.
– Что, так и написали: «Ловим привидений»?
– Смешнее. «Охотники за привидениями». Взяли из фильма. Ниже мелким шрифтом перечислили виды услуг, вроде очистки квартир, офисов от отрицательной энергии и прочую ерунду.
– И вам звонили?
– Ха! После перестройки газеты по швам трещали от мистических историй. Народ их с удовольствием читал и многие тогда и вправду решили, что в их квартирах поселился полтергейст.
– А сколько вас «охотников» было в команде?
– Двое, вроде как… – не совсем уверенно сказал Владимир. – Я и мой друг детства – Мишка. Забавный такой толстяк-неумёха. Помню, как он стол директора какого-то издательского дома перевернул, когда полез под него искать барабашку…
Я улыбнулся.
– Так вы приходили на дом к тем, кто вас вызывал и опрыскивали углы святой водой или?..
– Нет! Всё «по науке»! Подражали героям всё того же фильма. У нас было «антипривиденческое» оборудование – всякие шипящие устройства с кучей проводов. Некоторые из них мы сделали сами. Мишка больше всех любил паять схемы…
– Ну, а клиенты? Неужели это были не только простофили? Вы упомянули директора издательского дома.
– Думаешь, среди директоров дураков нет? Полным-полно! Но в основном – да, обращались либо очень странные, либо очень мнительные люди. Бывало, что и просто одинокие. Вот однажды нас с Мишкой вызвонила пожилая художница, утверждая, что портрет её матери, написанный ей самой, следит за ней глазами. Когда мы пришли, то про этот портрет художница сказала два слова. В остальное время показывала нам другие картины и поила чаем. Заплатила щедро и поблагодарила за компанию. Но стоит сказать, что несколько раз мы сталкивались с настоящим полтергейстом… или как его назвать? Короче, с чем-то необъяснимым. Правда, тут мы ничем не могли помочь.
– Что? Серьёзно? Видели, как вещи по дому летают? – дразнил я Владимира наигранным скептицизмом.
– Поверь мне, да. Сам никогда в эту чушь не верил, но когда своими глазами видишь… Короче, было дело.
– А подробнее? Расскажите самый интересный случай!
– Ну-у-у, – протянул Владимир. – Самый интересный случай я лучше приберегу на потом. А вот впервые у меня волосы на голове зашевелились, когда мы побывали в гостях у одного мужичка. Он утверждал, что в его квартире телевизор и радиоприёмник живут своей жизнью. На телевизоре сами собой переключались каналы, делался громче и тише звук, а иногда экран мелькал разными цветами, совсем не похожими на обычные помехи. Радио и вовсе являло странные голоса, особенно мужичка напугал грубый мужской бас, который запретил ему крутить ручку настройки волны. Причем дядька был адекватный, впечатление психа не производил, но нам доверял, как специалистам.
– Радио и с вами заговорило? – спросил я.
– Нет. Необычные помехи на экране телевизора были, но помехи и есть помехи. Меня напугало другое… У меня была такая штука, что-то вроде рации, только она предназначалась для передачи азбуки Морзе. Я её всю перемотал изолентой и выдавал за индикатор аномальных явлений. Если нажать на круглую красную кнопку – раздавался пищащий звук, если на прямоугольную сбоку – отрывистый шипящий. На некоторых людей это производило впечатление. Так вот в квартире того дядьки мой «индикатор» сошёл с ума. Когда я направил антенну на экран мерцающего телевизора и нажал на круглую кнопку, из динамика послышался не привычный писклявый звук, а вырвался ураган писка! Сначала прибор просто запищал, только в несколько раз громче, но с каждой секундой звук нарастал и превратился в такой рёв, что стало больно ушам. Даже Мишка с мужиком схватились за головы. А самое главное, кнопку-то я отпустил, но прибор орал, как турбина самолёта. Серьёзно тебе говорю! Такой маленький динамик никак не мог издать такой оглушительный звук… Я потом раскрутил, любопытства ради, там стоял динамик с пятирублёвую монету… Короче, «индикатор» орал, пока я не вытряхнул из него батарейку.
– Занятно.
– Было и лучше. Правда, это видел только я. Нас пригласили к себе домой немолодые супруги… Ну как немолодые? Тогда они мне такими стариками казались, а сейчас мне и самому без пяти пятьдесят. В их двухкомнатной квартире творилось как раз то, что принято называть полтергейстом. Качалась, а иногда и крутилась вешалка в прихожей со скоростью центрифуги, билась посуда посреди ночи, открывались и закрывались двери… Это всё из рассказов, но они оба – жена и муж – убеждали нас в этом. Не могли же они спятить на пару? И не стали бы супруги платить деньги для того, чтобы разыграть молодежь? Так вот, показывали нам квартиру, я остался в одной из комнат, а Мишку повели куда-то ещё. Чтобы не терять времени даром, я вытряхнул свои безделушки на пол и начал распутывать провода. Сижу, ковыряюсь и вдруг слышу – что-то ёрзает прямо передо мной, будто кто-то скребет палкой по полу. Сначала я не обращал внимания, но вспомнив, что в комнате один, поднял глаза и увидел деревянный стул. Он перемещался чуть влево и чуть вправо, сам по себе, будто скрепка под воздействием магнита. Я выпрямился, думаю: «Ну его нафиг!» – и двинулся к выходу, но тут стул резко сорвался с места и поехал по полу за мной. Вот я перепугался! Выбежал с выпученными глазами.
– Вот это да! – не выдержал я. Меня не столько сама история удивила, сколько то, что умный, образованный мужчина при галстуке сидит и травит байки. – А дальше что было?
– Да ничего. «Просканировали» всю квартиру своими приборами и ушли восвояси. Это, естественно, людям не помогло, – подмигнул мне Владимир.
– Ну а что там с этим… самым интересным? – не терпелось мне.
Владимир выдержал паузу, будто собираясь с мыслями. Я дал ему время. Мы сходили покурить. Вернулись, снова уселись напротив друг друга, и он продолжил, но уже без улыбки:
– Этот случай вряд ли можно назвать затейливым. Лично меня он несколько печалит… Обычно нашу подработку мы находили весёлым занятием, но не в этот день. Погода стояла пасмурная. Поздняя осень была. Всё уныло, грязно. Я сидел за рулем. Мишка, как всегда, расположился на задних сидениях. Как правило, в дороге он всегда шутил и смеялся, но тогда он спал на ходу. Приехали мы по записанному адресу, ориентируясь по указателям. Я припарковал машину во дворе старого четырёхэтажного дома. Там жила молодая женщина, которая нас и вызвала. По телефону она разговаривала так плаксиво и отчаянно, что мне сразу подумалось, что у неё с головой не всё в порядке. Наш клиент, что сказать… Растолкал спящего Мишку, выгрузили мы из багажника сумки с «оборудованием» и потащились на четвёртый этаж. Дверь нам открыл пожилой человек интеллигентного вида, который сразу же сказал, что мы приехали зря. Мы оторопели и не решались входить, потому что старик-профессор – это я окрестил его «профессором» – нас не приглашал.
«Не надо, ребята. Идите. Давайте я вам заплачу за ложный вызов, и идите себе», – говорит. Причём так мягко и тактично, что мне стало неудобно.
Я на Мишку оглянулся. Тот пожал плечами. Пусть мы были своего рода мошенниками, но я был слишком совестливым человеком, чтобы навязываться, когда нас не хотят.
