– Давайте отдохнём, – взмолилась Вера, повиснув на моей руке, – у меня сейчас ноги отвалятся.
Немудрено на таких-то каблуках! Странно, как она вообще смогла так долго продержаться на грунтовой дороге и не сломать лодыжки.
– Давай, – согласился я, – тем более у меня нет никакого желания соваться в лес посреди ночи. Пошли вон под те деревья.
Я снял ветровку, оставшись в одной рубашке, и постелил у щербатого ствола на мягкой траве, издающей едва ощутимый пряный аромат. Жена тотчас облюбовала приготовленное место, и я мысленно попросил всех сороконожек и змей удрать как можно дальше. Слушать сирену ещё раз я был не готов.
Серёга, покряхтывая, шлёпнулся рядом с Верой и привалился спиной к дереву, жалобно поглядывая на меня. Да, дружище, именно так: мы находимся непонятно где, и неизвестно, как добираться в родные места, однако самое большое счастье – позволить уставшим ногам отдохнуть.
– Как же я устал, – пробормотал товарищ и несколько раз моргнул: – Глаза слипаются…
– У меня тоже, – сладко зевнула Вера, запоздало прикрывшись ладошкой. – Нужно немного отдохнуть.
Вдруг я услышал странный звук и обернулся. На противоположной стороне дороги мне почудилась человеческая речь, эдакое глухое бормотание, как ворчат древние старухи, ругая наркоманов и проституток, поселившихся в подъезде. Неужели мы встретили каких-то людей? Может, у них найдётся работающий телефон и мы сумеем вызвонить помощь? Эйфория от этой мысли оказалась настолько сильной, что я не подумал: а если там притаился любитель экстремальной охоты на заблудившихся остолопов?
Вера сонно мурлыкнула вслед нечто вопросительное, но я уже перебирался через пыльные кочки, пытаясь разглядеть человеческий силуэт. В голубом сиянии различались деревья, кусты, трава и даже небольшая лужица с собственной луной. Вот только никого хоть отдалённо напоминающего человека я не обнаружил. Ко всему прочему, и бормотание тоже стихло.
Я остановился под маленьким, в два моих роста, деревцем, лениво помахивающим тонкими ветвями, и осмотрелся. На нижней ветке сидела нахохлившаяся серая птица величиной с голубя и, казалось, спала, спрятав на груди клюв. Внезапно на меня уставился круглый жёлтый глаз, и в следующее мгновение комок перьев сорвался с места и растворился среди ярких точек, пылающих в небе.
– Ой!
Меня не так испугал неожиданный полёт мелкого хулигана, как этот возглас за спиной. Я даже подпрыгнул, а потом изумлённо уставился на Маргариту, стоящую почти вплотную ко мне с ладонями, прижатыми к груди. Вид у женщины был такой трогательно-испуганный, что все ругательства, родившиеся в моей голове, там и остались. Наружу я выпустил лишь парочку вопросов.
– Тебе-то чего не спится?
На её лице появилось странное выражение потерянности, и Рита лишь пожала узкими плечами. Очень мило.
– Ты не устала?
– Вроде нет. – Она вновь вздрогнула тонкими плечиками. – Сама не понимаю. Столько всего произошло, а у меня желание шагать и шагать.
– Давай-ка для начала пошагаем к нашим.
Я взял её под руку, как привык вести Веру, и женщина очередной раз слегка вздрогнула. Чего это она? На маньяка-насильника я вроде не похож. Да и было бы кого насильничать. Хотя, надо сказать, в свете яркой луны эта мышка выглядела намного привлекательнее: прозрачные глаза приобрели загадочную тёмную глубину, а жидкие светлые волосы словно прибавили в объёме и потемнели. Кожа заметно посветлела, но это могло быть и не обманом зрения – шандарахнуло нас обоих вполне даже ничего.
Вернувшись, я обнаружил крайне забавную картину: Серёга как сидел, так и уснул, а вот Вера успела переползти ближе к дереву и теперь лежала, положив голову на бедро моего товарища. Тот совершенно по-хозяйски положил ладонь на плечо моей супруги и одобрительно похрапывал. Картина маслом. Ещё пару часов назад они и не плюнули бы друг в друга, а теперь спят, словно два голубка.
Я хихикнул. Марго с нервным недоумением уставилась на меня, и я повёл её в сторону, где среди травы развалился поваленный ствол сухого дерева. Спать абсолютно не хотелось, напротив, тело переполняла странная бодрость, точно я выхлебал несколько чашек кофе, запивая их энергетиком. Вот только зверски чесались дёсны.
– Может, это нас током приложило? – предположил я, присев на прохладное дерево. – Да садись ты, будем разговоры разговаривать, раз спать неохота. Я вот чего думаю: там был невидимый высоковольтный провод и мы его головой зацепили.
– А такое бывает?
У Риты был такой доверчивый вид, что я едва не расхохотался.
– Я пошутил. Прости. Хотел тебе немного настроение поднять, а то как ни увидимся, такое ощущение, будто ты едва убежала от Годзиллы и теперь торопишься на встречу с Дракулой. Ты такая всегда была или тебя мыши в детстве напугали?
Я думал, она обидится. Вера иногда с трудом переносила мои шутки, устраивая истерики, если ей вдруг казалось, будто над ней издеваются. Но Рита просто задумалась. Она сидела на гладком стволе, обхватив плечи руками, и, щурясь, смотрела на широкий самодовольный лик луны.
– Сколько себя помню, была такой, – ответила в конце концов она. – Сергей всегда винил моих родителей, он их вообще недолюбливает. Они его, правда, тоже. Мама до сих пор вспоминает Родиона, моего друга детства, и говорит, что лучше бы я вышла за него.
– Так почему не вышла? Неземная любовь? Детей-то у вас вроде нет.
Неожиданно на бледных щеках Марго появился яркий румянец, хорошо заметный даже в призрачном сиянии ночного светила. Потом женщина нервно обернулась и посмотрела на спящего супруга, словно опасалась его внезапного пробуждения. Куда там! Серёга храпел с таким энтузиазмом, будто ему снились исключительно перфораторы. Наконец тёмные глаза вопросительно уставились на меня.
– Но он твой друг, и всё это тебе может не понравиться… Ты ему ничего не расскажешь?
– Валяй, – махнул я рукой. – Думаю, никаких Америк ты мне не откроешь. Нет, серьёзно, я буду нем как могила.
На физиономии Риты появилось сосредоточенное выражение, словно она пыталась подобрать подходящие слова.
– Родион, – начало далось ей крайне нелегко, – был такой же, как я – тихий, скромный и нежный. Иногда мы с ним часами просто сидели и молчали: слова были не нужны, мы хорошо общались и без них. А Сергей тогда был симпатичным бойким парнем, которому ничего не стоило убрать с дороги настолько никчёмного соперника. – Она помолчала, и вдруг её лицо исказила судорога омерзения. – Но, думаю, дело было совсем не в этом. Ты же знаешь теорию альф и омег?
Я кивнул, криво ухмыльнувшись: меня всегда раздражало навязчивое желание во всём строить чёткие теории и подгонять всех под одну гребёнку.
– Вот ты, например, типичный альфа, ну или около того, – махнула она рукой. – Женщины это хорошо чувствуют. А Сергей даже не бета, так, гамма какая-то, которой очень хочется доминировать. А над кем это лучше всего делать? Думаешь, я не знаю, как меня называют за глаза? Овцой, курицей, а то и похуже. Лучшей кандидатуры и не найти. Вот и отбил подходящее… А сегодня, когда меня ударило, честно говоря, я решила, всё, конец. И тут вспомнилась вся моя жизнь, и такая тоска взяла. Подумать: и сама – ничтожество, и муж – пустое место. Детей нет, потому что муж всё хотел пожить для себя. Умру – и что от меня останется? Ничего.
Её голос становился всё звонче, пока я не сообразил, к чему всё пришло: Рита опустила лицо в ладони и плакала, подрагивая всем своим худеньким телом. Я подсел ближе и обнял её за плечи, ощущая короткие судороги рыданий. Вот хренотень! А я-то думал – моя жизнь не задалась.
– Так разводись, – тихо сказал я и погладил её по голове. – Найди этого, своего Родиона, выходи замуж и нарожай ему детишек. Ещё не поздно, ты молодая баба…
– Поздно, – тяжело вздохнула она, – Родион после моей свадьбы спился и умер. Да и Сергей вряд ли отпустит меня.
– А сама? Никак?
Рита внезапно замерла, будто её посетило откровение, а потом подняла на меня задумчивые глаза. Лицо её блестело от слёз, но в нём проявилась некая внутренняя глубина, словно беспозвоночное вдруг обрело хребет.
– Может, ты и прав, – сказала она и вдруг чмокнула меня в щёку. Абсолютно нечувственный поцелуй, но с примесью странной свежести и цветочных ароматов. – Большое спасибо. Давай ещё поговорим, только не о личной жизни, меня и без того от неё тошнит.
Поговорили о кино. Как ни странно, но эта запуганная мышка больше всего на свете обожала фильмы ужасов. В частности, производства небезызвестной фирмы Трома. Тихо хихикая, Рита рассказала, как по ночам, когда Сергей уже вовсю храпел в соседней комнате, она садилась почти вплотную к плазменной панели и включала нечто эдакое, с мясокровищей.
– Это у тебя, видимо, на почве работы, – предположил я, вспомнив, что моя собеседница работает бухгалтером в строительной фирме, – после трудового дня неизменно возникает желание прикончить пару-тройку особенно любимых сослуживцев.
– И не только, – махнула она узкой ладошкой. – Вокруг так много хороших, милых людей, обожающих делать пакости.
– Есть такое дело, но вообще-то, глядя на тебя, скорее представишь тебя за просмотром чего-то романтического, с принцами на белых конях, ну или, как вариант, с нежными вампирчиками.
– Нежными? Мне больше нравятся вот такие… – Она повернулась ко мне и, подняв руки со скрюченными пальцами, открыла рот, полный ровных ослепительно-белых зубов: – У-у-у! Страшно?
– Аж уписался. Ну, думаю, если как следует потренироваться, то парочку хомячков ты запросто напугаешь до икоты.
– Ах ты, засранец! – ткнула она меня кулаком и вдруг посерьёзнела: – Почему мы с тобой раньше никогда не разговаривали? Потому что я такая – никакая?
Интересно, она думает, я ей правду скажу? Но, вообще-то, собеседник она действительно очень неплохой. Намного, кстати, лучше моего товарища. А если к ней притерпеться, то и на мордаху – ничего. Не Вера, естественно, но и не ужас-ужас.
– О чём с тобой говорить, – отмахнулся я, решив свести всё к шутке. – Ты ведь наверняка даже не знаешь, как «Спартак» последний раз сыграл.
– А ты сам-то знаешь? – Она громко рассмеялась и тут же зажала рот: – Ой! Сергей говорил, ты футболом не интересуешься. Вроде как – книгами.
