– Господин! Господин, я помогу Вам! – ему все же удалось вытянуть Пирита подальше от конюшни до того, как пожар вспыхнул вновь.
Последнее, что увидел Пирит, перед тем как сознание померкло: кони северян повалились на пол, мертвыми глазами глядя на подбирающееся пламя. Огонь быстро забирал все, до чего мог дотянуться.
Очнувшись, Пирит долго смотрел в открывшееся небо. Огонь съедал много лет его усердного труда. Над ним склонился мальчишка.
– Господин! Господин, нужно уходить, огонь вот-вот доберется до нас!
Пирит, перевалившись на бок, с трудом поднялся на колени. Рвота подступила к высохшему, болезненно горевшему горлу. Тело ослабло, трактирщика кто-то подхватил под руки.
Спустя короткое время Пирит вновь оказался рядом с Руконом.
– Удалось что-то выяснить? – Пирит с надеждой потянулся к сотенному.
Тот отрицательно покачал головой. Сотенный уже нормально дышал, но все еще не мог заставить себя встать. Пирит сел рядом, погрузив покрытые песком и чернотой руки в ведро, полное воды пополам с сажей.
Через час огонь был потушен, развалины продолжали заливать водой и по возможности разгребать. Пяста и Пирита в первую очередь интересовала кухня, единственное место, через которое могли вырваться люди. Воодушевляло одно: среди останков – всего насчитали двенадцать в разной степени обгоревших тел – ни Деньшу, ни Саввара не опознали. По словам Пирита, северян было тридцать человек и десять воинов Саввара – тридцать человек вполне могли остаться в живых, и нужно было понять, где их искать.
К вечеру в город вернулись Харрас и Легур. Их опасения подтвердились.
Спускаться в подземелья – а они были уверены, что уйти из трактира незамеченными можно было только через них – не имело смысла. Нужно было добраться до всех возможных выходов, и на месте принимать решения. Несколько отрядов вышло на поиски через разные ворота города, они растянулись длинной цепью и пошли прочесывать окрестности.
Пирит, не зная, куда приткнуться, бродил по залам черно-белой башни, то и дело выходя во двор смотреть на дорогу. Он не услышал, как вышла госпожа Клари, жена градоправителя Харраса.
– Не корите себя, Пирит. Ужин готов, присоединяйтесь ко мне.
Ее слова не успокоили хмурого трактирщика, хотя от ужина он не отказался. Вкус у еды был угольный, как и у воды и воздуха, – все вокруг пропиталось пеплом. Сердце трактирщика сжималось. Он винил себя в случившемся: не Саввар, не какие-то северяне, вздумавшие повздорить с проводником, а именно он – Пирит – был виновен, его собственная недальновидность!
– Пирит, Вы не могли предвидеть все случившееся. Вашей вины в этом нет, – Клари словно проникла в его мысли.
– Нет, госпожа, я виновен в том, что произошло. Только я, и никто больше, – он осмотрелся и, убедившись, что в зале никого нет, все равно перешел на шепот. – Я столько лет был бдителен и осторожен, но в решающий момент…
– Не горячитесь, Харрас найдет его, северяне будут сурово наказаны.
Он посмотрел на нее, как на глупую девочку, но, наткнувшись на суровый взгляд, поспешно отвернулся:
– Простите, госпожа.
– Вам не за что извиняться, Пирит! Вы сделали все, что от Вас требовалось, – взгляд Клари потеплел.
Глава 9
Очнувшись от треска лопнувшей где-то рядом ветки, он осмотрелся: небо заволокло тучами, прямо над головой висело несколько далеких звезд, их свет проникал через узкую приоткрывшуюся бойницу огромного облачного замка. Меж деревьев гуляли тени, больше похожие на изуродованных в бою людей, в соседних кустах кто-то шевелился, но в темноте разобрать, кто или что именно, было невозможно.
Страх отступил. Паучьи лапы оставили следы на песке, но присутствия существа он не ощущал. Северян не было видно. Деньша попытался встать и, когда попробовал упереться руками в землю, понял: он лежит в костровище, мягкая теплая зола обволокла пальцы, забилась в каждую складку кожи. Он попытался подняться, но из кустов вдруг донеслось урчание.
– Не вставай, лежащий в золе, – голос был протяжный, как будто пытался говорить вдоволь налопавшийся густой сметаны кот.
– Кто ты? – Деньша присмотрелся и под веткой увидел два огромных желтых фонаря, обращенных к нему.
– Вимир-р-р, – фонари мигнули, поплыли над землей и приблизились к нему. Огромный кот заглянул Деньше в глаза.
– Тени следят за тобой. Не вставай: они сразу найдут тебя.
– Тени? – с удивлением спросил Деньша, пытаясь рассмотреть неожиданного собеседника.
Тот не ответил, вытянулся на передних лапах и заходил кругами по бывшей стоянке северян. Деньша медленно приподнялся и попробовал подтянуть к себе ноги, но почувствовал резкую боль.
– Тише, лежащий в золе.
Осмотрев окрестности, Вимирр уселся у головы Деньши и принялся мурлыкать.
Деньша осторожно перевалился на спину и замер, прислушиваясь. С удивлением он почувствовал, что тихое кошачье мурлыканье отдалось в земле, что твердь начала вибрировать с ним в такт. Вимирр понизил тон, и Деньше вдруг померещилось, что кот вдруг вырос до размеров дома и обратился в нависшего над ним старика. Черты его показались ему знакомыми. Деньша моргнул: обычных размеров лесной кот свернулся перед ним. «И не всему верь, что видишь», – вспомнил он слова Саввара.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Деньша.
Кот не ответил, продолжая свою песню.
Кусты вдруг дрогнули, со всех сторон потянулись к костровищу кривые страшные тени, лесной подол затрещал, как под гнетом множества тяжелых сапог: кто-то приближался к ним. Деньша невольно потянулся к кинжалу, но что-то мягкое легло на его руку. Громадная кошачья лапа прижала руку к груди, словно принуждая его оставаться на месте и не шевелиться. Кот продолжал свою песню.
Из кустов выплыли два саблезуба. Склонив свирепые морды, они неотрывно следили за котом. Деньша замер, страх прокатился мелкими мурашками по всему телу: больше всего на свете он боялся встречи со свирепыми саблезубами. Рассказы чудом переживших такую встречу всегда наполняли ужасом его сердце. Огромные коты могли незаметно подкрасться к небольшому вооруженному отряду и с легкостью перебить всех, ломая щиты и доспехи. Уцелевшие рассказывали, что в них почти невозможно попасть, движения их быстры и почти неразличимы для глаз, а шерсть явно скрывает под собой прочную, словно броня, кожу. Он вжался в землю, все еще находясь под лапой Вимирра, не в силах ни отвести глаз от хищников, ни пошевелиться.
Кот издал громогласный вопль, раскатившийся по сторонам, и саблезубы, коротко поклонившись, повернули к лесу.
– Что это было? – Деньша привстал на локтях, глядя им вслед.
Вимирр поднялся, потянулся, подняв распушенный хвост трубой, словно только проснувшись, и в один прыжок оказался на нижней ветке, там, где сидела птица, говорившая с крастом.
– Гаюл искала тебя, лежащий в золе. Будь остор-р-рожен, вступая в темноту.
В лесу затрещали деревья, порыв ветра поднял и закружил золу из костровища – и в следующий миг все стихло. Деньша встал на ноги, осмотрелся: ничего, ни одного следа пребывания здесь огромных котов он не увидел.
Он обернулся, вглядываясь в зияющий провал штольни: оттуда веяло холодом, и казалось, что вот-вот протянутся к нему паучьи лапы. Вимирр хищно фыркнул, резко выпрямившись, прыгнул, оказавшись между Деньшей и провалом, и прихлопнул маленького, выползшего под звездный свет паучка.
– Вимирр, я видел тень в катакомбах, она звала меня, – начал было рассказывать Деньша, но – перед ним сидел обычный лесной кот. Он посмотрел на юношу, вздыбил шерсть и, схватив добычу, скрылся в лесу.
Деньша ничего не понимал. Все произошло так быстро, что он не успел удивиться ни говорящему коту, ни появившимся в лесу саблезубам.
– Деньша-а-а, – послышалось в отдалении.
Он обернулся на голос: свет множества фонарей почти ровной линией тянулся по лесу. Его искали и медленно, осматривая каждый куст, двигались навстречу. Он хотел закричать, но горло было настолько сухим, что казалось странным, что он вообще способен дышать. Язык прилипал к небу, щеки пристали к зубам, сильно хотелось пить. Деньша попробовал перейти на бег, но ноги еле волочились по земле, приходилось, пересиливая себя, преодолевать каждую неровность, опираясь на попадающие под руки ветви.
Огни приближались слишком медленно, он испугался, что они изменят направление, и тогда он не сможет добраться до них. Не придумав ничего более подходящего, он приник к стволу и принялся ломать ветки, стараясь произвести как можно больше шума. Фонари приближались, но все так же медленно. Тогда он нащупал ветку и стал колотить ею по полому пню, оставшемуся от обвалившегося дерева. Свет дрогнул, фонари остановились, некоторые поднялись выше, – Деньша понял, что его услышали. Он колотил по пню еще и еще, пока спасительные огни не потянулись в его сторону.
– Деньша! – он явственно услышал голос Пяста совсем рядом, попробовал ответить, но из горла вырвалось лишь невнятное мычание.
– Он здесь, господин! – свет фонаря ударил по глазам, боль резко отозвалась в висках, и Деньша потерял сознание.
Пяст подбежал, подхватил его на руки. Увидев высохшие потрескавшиеся губы, потянулся к фляге. Обжигающая жидкость привела юношу в чувство, разбавленное вино утолило жажду.
