Амулет
Николай Лединский
Два главных героя романа – Григорий и Стас – до поры до времени вовсе не знавшие друг друга, волею судеб оказываются причастны к одной и той же загадке, к странной истории амулета «Тайна вселенной». Читателю становится ясно, что в охоту за амулетом, судя по всему, вмешивается еще некая третья сила, но кто и почему это делает, разгадать как героям романа, так и его читателям оказывается не так-то просто. Амулет, способный влиять на судьбу человечества, в свое время был разделен верховными вождями народа майя на несколько частей, и теперь именно Григорию Ачамахесу надлежит отыскать и собрать воедино фрагменты «Тайны вселенной».
Николай Лединский
Амулет
Не кради.
Исх. 20:15.
Глава первая. Григорий
Что за наказание – утро рабочего дня! Классическая «сова», я с детства основательно и прочно возненавидел необходимость подниматься с кровати ни свет ни заря, и до сих пор каждый раз воспринимал свой подъем на работу, как подвиг. Можно сказать, что первая часть дня была для меня самой сложной – все, что предстояло сделать после, было лишь детскими игрушками по сравнению с кошмаром, который приходилось ежедневно переживать по утрам.
И сегодня началось все, как обычно, с визжащего, впивающегося в мозг, звонка будильника. И чей извращенный разум сподобился изобрести это утонченное орудие пытки? Проснувшись, я с ненавистью уставился на иезуитское приспособление, превозмогая искушение прихлопнуть его и вновь погрузиться в сладкую утреннюю дремоту. И все же усилием воли я заставил себя откинуть одеяло и, съежившись от охватившего меня озноба, направил свои стопы в душ. После душа, который, вопреки уверениям вечно бодрящихся любителей ранних пробуждений, вовсе не привел меня в чувство, побрел на кухню, сварил кофе, автоматически позавтракал, механически оделся и, словно сомнамбула, движимая некой неведомой силой, покинул квартиру.
За первым испытанием, успешно, хоть и с неохотой, мной преодоленным, следовало второе – извечное проклятие когда-то советских, а теперь российских трудящихся граждан – дорога к месту службы. Подошедший к заполненной остановке троллейбус подтвердил мои самые худшие ожидания. Как обычно, он был переполнен до отказа, и толпа бедолаг на остановке, в числе которых был и я, втискивалась в его несчастный металлический корпус, отвоевывая буквально каждый свободный сантиметр у счастливцев, занявших места раньше. Когда молчаливая, угрюмо сопящая и пыхтящая толпа, наконец, с трудом утрамбовалась в троллейбусе и водитель произнес свое обычное (с моей точки зрения, издевательское): «Не держите двери! Не задерживайте отправление!», чудо-транспорт все-таки тронулся с места, скрипнув проржавевшими осями и выплюнув парочку неудачников, на этих самых дверях висевших, тяжело вздыхая каждой деталью своего старого, уставшего механизма.
Стоя (если так можно назвать неуверенное балансирование на одной ноге) на подножке, и сдавленный спереди обширной дамой средних лет, а сзади подпираемый крепким мужичонкой со старым «инженерским» портфелем в руках и длинным зонтиком, упирающимся мне под ребра, я чувствовал «единение всех трудящихся», как никогда.
В голову мне приходили безрадостные мысли.
Если ты не принадлежишь к касте избранных – ты обречен ежедневно, ежечасно, на собственной шкуре ощущать, что являешься «вторым сортом». Унизительные препятствия встречают тебя на каждом шагу: начиная от безобидной поездки на общественном транспорте (терпи, раз не обзавелся своими «колесами»!), до оформления необходимых любому человеку документов. Жилье, трудоустройство, попытка организовать свое дело – все оплетено паутиной таких казуистических правил и законов, что, пытаясь в них разобраться, неизбежно оказываешься на грани отчаяния…
Тут я получил ощутимый и весьма болезненный укол под ребра зонтиком «инженера», и готов уже был огрызнуться, но вовремя сдержался. Лишь невесело усмехнулся.
Нечего срывать свое настроение на товарищах по несчастью. В том-то и беда наша, что, оказавшись в этих стесненных, унизительных обстоятельствах, мы не пытаемся что-то изменить, уничтожить причину наших бед, а накидываемся на того, кто рядом – такого же несчастного и забитого. Униженное существование, постоянный стресс, который мы испытываем, преодолевая каждый день сотни препятствий, порождают в нас неосознанную агрессию. Лишь наедине с собой мы становимся нормальными, разумными людьми. Но, стоит нам вступить во взаимодействие с раздраженным, агрессивным обществом – мы немедленно уподобляемся ему.
За подобными невеселыми размышлениями, которым я имел обыкновение предаваться по утрам, я и не заметил, как добрался, наконец, до своей остановки. Слегка поработав локтями, я выбрался из чрева троллейбуса и оказался на улице. И.… неожиданно все мое утреннее раздражение и недовольство пропало. Как в притче про бедолагу, который жаловался на жизнь до тех пор, пока некий мудрец не предложил ему купить тесные ботинки и проходить в них неделю. Нытик послушно последовал совету и, когда освободился от тесной обуви по прошествии указанного времени – испытал такое блаженство, что больше никогда не жаловался на жизнь и остаток своих дней провел, испытывая радость от любых, самых простых и доступных вещей.
Так и я. После бесчеловечной толкотни и давки свежий аромат мягкого майского утра показался мне неземным блаженством. Меня радовало решительно все: и то, что начинается рабочий день, и то, что я сегодня проявил недюжинную силу воли, и то, как нежно по-весеннему теплый ветерок перебирает молодую листву. В душе поселилось неясное волнение, женщины на улице казались таинственными и манящими, их мимолетные взгляды – полными томительных обещаний… Все это, конечно же, мешало настроиться на рабочий лад, и мне опять пришлось сделать усилие над собой, чтобы не впасть в лирическую эйфорию и заставить себя ускорить шаг по направлению к офису. Тем более что там, в офисе, меня ожидали беспорядочно сваленные на моем рабочем столе кучи всевозможных бумаг, которые взывали о том, чтобы я принял, наконец, участие в их судьбе. Наша строительная фирма то и дело заключала подряды с самыми разными организациями, и я должен был заниматься юридическим сопровождением сделок. Я давно уже обещал своему начальнику разобраться с документами, накопившимися за последний квартал, но, поскольку терпеть не могу бумажную работу, под разными предлогами ее откладывал. Как и следовало ожидать, в результате гора необработанных документов на моем столе приобрела угрожающие размеры.
До офиса было уже рукой подать – только преодолеть перекресток. Я торопливо переходил улицу, как вдруг неожиданный сильный толчок в спину заставил меня потерять равновесие, и я полетел прямо в грязную лужу.
Черт! Мои белые брюки!
Только и успел я подумать, падая и еще не понимая, что произошло.
А вокруг меня уже шумели, суетились, ахали люди. В общем гомоне я расслышал возмущенный вскрик женщины:
– Безобразие! Куда милиция смотрит?! – подхваченный кем-то еще, возглас этот эхом прокатился по толпе, многократно повторенный самыми разными голосами в самых разных вариациях.
Наивные люди! Я прекрасно знал, что милиция всегда смотрит только в одну сторону – и, как правило, не туда, где требуется защищать таких вот трудяг, как мы.
Я осторожно перевернулся на спину, попытался сесть, ощупал гудевшую от удара об асфальт голову, осторожно осмотрел руки-ноги. Вроде никаких особых повреждений. Безнадежно испорченные брюки, недавно купленные, было нестерпимо жалко. Да, видок у меня сейчас, наверно еще тот, могу смело соревноваться с бомжами, выпрашивающими милостыню возле метро.
«Что ж.. – уныло подумал я. – Такому неудачнику только с бумагами и возиться. В самом темном углу, желательно!»
Голова все еще гудела. Кто-то склонился надо мной. Морщась от звона в ушах, я взглянул вверх и встретил тревожный, внимательный взгляд склонившегося надо мной пожилого человека.
– Молодой человек, как вы себя чувствуете? «С вами все нормально?» —участливо спрашивал он.
– Да вроде бы еще жив… – уже пытаясь шутить, сказал я. Больше всего я не люблю, когда меня жалеют.
– А скажите, у вас есть враги? – все с той же серьезной озабоченностью продолжал выспрашивать человек, склонившийся надо мной.
Что за нелепый вопрос! И вообще, не смешно ли устраивать что-то вроде допроса сейчас, когда я лежу на асфальте, в луже!
Да и какие враги?! У меня?! С женой я давным-давно развелся, жил один. Никакими особыми привилегиями, которые могли бы вызвать зависть у знакомых, я не обладал. Скромная квартирка, скромный достаток, не бог весть какое служебное положение… Откуда же враги у канцелярской крысы? Ради чего со мной враждовать?
Заметив мое недоумение, пожилой незнакомец покачал головой, подал руку, помогая подняться. К тому времени любопытные зеваки, убедившись, что самое интересное уже позади, быстренько испарились. Со мной остался лишь он один.
– Вы уж простите меня… Знаете, у меня такое впечатление…– он замялся, словно подбирая слова, и вдруг решившись, очень уверенно произнес: – Я думаю, что сейчас вас пытались убить!
Меня убить? И с чего это ему в голову пришла такая фантазия? Кому я нужен? Что я – олигарх какой? Только на то и способен, что шуршать бумагами в своем углу. Я усмехнулся.
– Нет, нет, вы не смейтесь, молодой человек! Вы лучше послушайте меня. Я много чего повидал на своем веку и уж как-нибудь могу отличить несчастный случай от попытки убийства. Ручаюсь, это дело рук вашего врага.
На какой-то короткий миг в моей душе шевельнулось нечто, похожее на тщеславие – оказывается, я не такая серая и неприметная личность, какой себя считал! Появление – пусть даже в чьих-то домыслах – моего личного врага странным образом возвысило, увеличило мою значимость в собственных глазах.
«Да брось ты! – тут же одернул я сам себя. – Старик просто детективов начитался. Нет и не может быть у тебя никакого врага, ерунда это все».
Я махнул рукой.
– Какое там убийство! Просто машину толком водить не умеют, а за руль садятся. Знаете, как у нас права выдают! Так что, можно считать, нас всех кто-то давно пытается убить с помощью необученных водителей.
Я, конечно, отшутился, но в глубине души все же поселилось сомнение. Уж слишком убежден был старик в своей правоте! А со стороны, возможно, ему было виднее… Ведь это именно он, увидев несущуюся на меня машину, вытолкнул меня из-под нее. Фактически – жизнь спас. А я, неблагодарный, даже имени его не спросил. Впрочем, мне было не до того. В результате этого нелепого происшествия я уже опаздывал на работу. Надо было спешить. К тому же я не терплю назойливых людей. Так что я постарался поскорее избавиться от своего спасителя с его странными домыслами.
Если не считать встревоженных расспросов коллег, бесконечных причитаний сотрудниц, предложений немедленно написать заявление в милицию и тому подобной ерунды, день прошел, как обычно. Правда, мне удалось извлечь некоторые бонусы из моего плачевного положения: начальник уже не требовал от меня немедленного отчета по залежавшимся документам; разрешил перенести встречу с занудным клиентом на следующую неделю; наши дамы всячески мне сочувствовали, потчевали пирожками и даже помогли слегка привести в порядок костюм. В остальном – обычная рутина, бесконечные «кофе-таймы», от которых к концу дня раздуваешься, как скат, и пустая болтовня в курилке.
Единственное, что выделяло этот день среди нескончаемой череды ему подобных – странный телефонный звонок:
– Григорий Александрович на месте?
– Да, это я. С кем имею честь?
– Очень рады вас слышать, – и повесили трубку.
Разговор удивил меня, но, списав эту странность на особенности телефонной связи, то и дело норовящей прерваться на самом важном моменте беседы, я не стал дольше о нем размышлять, и, обнаружив, что рабочий день подошел к концу, принялся с энтузиазмом собираться домой.
Несмотря на все усилия сердобольных сотрудниц привести мой костюм в божеский вид, я производил на окружающих отталкивающее впечатление, – в грязных порванных штанах, со свежими ссадинами на лице, – и поэтому, добравшись до дома, я даже не сделал попытки войти в лифт вместе с милой женщиной, которая смотрела на меня круглыми, слегка испуганными глазами и явно готова была шарахнуться прочь. Наверное, на ее месте я тоже поостерегся бы заходить в лифт с такой сомнительной личностью.
Избавив женщину от необходимости входить в лифт вместе со мной, я стал пешком подниматься по лестнице.
Живу я в старом доме с архаичной, редко встречающейся теперь, конструкцией лифта. Правда, дом все-таки старше: он построен еще до революции, а лифт установили значительно позже, во время капитального ремонта. Так и получилось, что лифт оказался в самом центре широкого лестничного пролета. Дверцы в нем не открываются автоматически, а захлопываются с лязгом и грохотом. Лифтовая шахта сделана из сетки, которую обвивает лестница, поэтому весь процесс неспешного передвижения этого скрипящего мастодонта можно наблюдать, поднимаясь наверх пешком.
Я шагал по ступенькам, мечтая наконец-то избавиться от грязного костюма, как вдруг услышал крик, полный смертельного ужаса. В следующее мгновение раздался какой-то жуткий, режущий уши скрип, и лифт, словно потеряв последние силы, с грохотом сорвался с тросов и полетел вниз с пятого этажа.
