Мир точно застыл, все звуки стали тише, лица Харуки и Мисаки словно подернулись рябью.
И тут же откуда-то донеслись щелчки и шорох нитей.
«Здравствуй, дитя мое, – прозвучал в голове тихий смех. – Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, ночь не прошла даром, и скоро мы познакомимся поближе?»
Я пошатнулась, с губ едва не сорвался ответ.
И тут откуда-то донесся крик. Детский, отчаянный, испуганный.
Я сжала руку в кулак, в тело хлынула сила, стирая боль и слабость. Девчонки отшатнулись от меня.
Крик повторился.
Я завертела головой, определяя направление.
Сила кипела, бурлила в венах, заменив кровь, приказывала: «Беги. Действуй. Беги!»
Я с места рванула вправо, туда, где за оградой виднелся темный лесок. Босые ступни, казалось, не касались земли.
– Аска! Аска! – орали за спиной.
За мной кто-то бежал, но догнать не могли.
Ямка, кочка, перепрыгнуть разбитую плитку на дорожке. Откуда-то я прекрасно знала, куда бежать. Даже не было секундного замешательства, чтобы остановиться.
– Аска, дура, стой! – донесся крик целителя Изаму.
Я перемахнула через невысокую ограду. Длинное одеяние зацепилось, послышался треск. Я чуть не влетела носом в собранную кучу листьев и веток, но успела вывернуться и удержаться на ногах, а потом снова рвануть прямо в лесок.
Что-то тянуло туда, гнало, как ненормальную.
Я перепрыгнула через поваленное дерево, на краю сознания мелькнуло, что человек так в принципе не может. Однако резко стало не до того, когда откуда-то из-за сплетенных ветвями изогнутых стволов донесся жуткий рык.
Пальцы похолодели, не хотелось даже думать, кто может издавать такие звуки. Я промчалась по берегу реки, зная, что крик шел отсюда.
Через пару минут в воде мелькнуло что-то красное и показалась черноволосая головка.
Сзади снова зарычали. Я глянула через плечо – никого.
Снова щелчки и шорох нитей. И будто мягкое прикосновение к плечу.
Спеши. Спеши. Спеши.
Я, не раздумывая, стащила через голову дурацкое одеяние и прыгнула в воду. Она оказалась холодной, кожу обожгло, я чудом не взвыла. Но взяла себя в руки и быстрыми гребками поплыла к утопавшему. Нет… утопавшей. Это была малышка, которая отчаянно барахталась в воде и уже не могла кричать. Красные цветы в заколке на гладких черных волосах ярко контрастировали с посиневшей от холода кожей.
Какой идиот оставил ребенка без присмотра? Ей же лет пять, не больше!
Внутри поднялось негодование. Бездонное, глубокое, готовое в любой момент снести все на своем пути.
– Цепляйся, – прохрипела я, давая девочке возможность ухватиться за себя. – Всё, не бойся. Плывем назад.
Гнев еще клокотал, но я задвинула его поглубже, сосредотачиваясь на задаче догрести до берега. Не думать о холоде, не думать о течении, которое отталкивает назад. Нам нужно только вперед.
Девочка притихла, вцепившись в меня. Умница. Понимает, что лучше не размахивать руками и не верещать – толку все равно не будет.
Берег оказался дальше, чем я думала, но едва ноги оказались на влажном песке, я выдохнула с облегчением.
И тут же вздрогнула, потому что в нескольких шагах от меня стояло… нечто.
Оно было моего роста, кожа отливала краснотой, тело напоминало химеру из кошмаров. Глаза настолько черны, что свет в них утопает. Рот искривлен в почти человеческой ухмылке, обнажая клыки. Только вот ничего человеческого в этой твари не было.
«Слабый духом – пища для цуми, – всплыли в голове слова, произнесенные сухим старческим голосом. – Запомните это, ученицы школы Годзэн. Покажете цуми страх – цуми покажет вам преисподнюю».
– Цуми, – еле слышно шепнули мои губы.
В памяти тут же мелькнуло, что так по-японски звучит «грех».
Девочка вцепилась в мою руку. Кажется, от ужаса она не могла даже кричать.
Я быстро соображала, что делать. Прогнать? Очень смешно, стою в чем мать родила перед неведомым науке монстром. Тут рядом ни палки, ни камня, не говоря уже о каком-то оружии. Да и с такими зубами он прокусит меня сразу. Малышку на руки и бежать? Вариант. Но насколько быстро бегает эта тварь? Судя по ее развитым мышцам, наши догонялки закончатся сразу.
Цуми втянул воздух, красноватые ноздри затрепетали. Глаза чуть прищурились. Он чего-то ждал. Но чего?
Мои ноги будто примерзли к берегу.
Нельзя смотреть зверю в глаза – это вызов. Это то, из-за чего на тебя могут в любой момент броситься. Но я вдруг осознала: как только опущу взгляд – проиграю. Поэтому смотреть. Смотреть до слез, до боли, до отвращения.
Цуми сделал шаг вперед.
Все окутала тишина: ни пения птиц, ни шума листвы, ни плеска воды. Страшная. Вязкая. Дикая.
Замерло, будто никогда не было живым.
По щиколоткам потянуло могильным холодом. Сердце колотилось в висках.
Воздух застрял в легких. Еще один вдох – и меня просто не станет. Здесь нет места для слабаков. Кто показывает свой страх, тот не жилец.
– Уходи, – сказала я.
Всего одно слово – и тишина разлетелась на тысячи сверкающих осколков.
Цуми зарычал, поскреб землю когтистой лапой.
– Уходи, – громче повторила я.
Его глаза налились кровью, сверкнули в жутком оскале клыки. Миг – глаза в глаза. И что-то будто хрустнуло, пошло трещинами. Цуми взвыл, взмахнул хвостом с черной кисточкой и кинулся в гущу леса.
Я глубоко вдохнула. По телу прошла дрожь, перед глазами все поплыло.
