Влюбился бы я без гарнира благополучия? Не знаю. Это была бы совсем другая женщина. Я ведь тоже был бы другим, не вырасти я в нищем уральском райцентре у бухавшего отца, допившегося до смерти к моим двенадцати, и толстой запуганной мамы.
Где-нибудь через полгода Катя забеременела, они поженились. Мои нулевые шансы снизились еще больше, переместившись в область мнимых величин. Отчаявшись, я согласился на Борину протекцию, обернувшись диспетчером. Прежде, учитывая коварные планы, принимать помощь казалось малодостойным.
Катя как-то обмолвилась, что все они прекрасно видели, и я мог не трудиться принимать безразличные позы и не окутывать вниманием барышень. Бог весть, правда ли.
Много лет назад я услышал, что всего можно добиться, как следует захотев. Поразительно, но слабоумный оптимизм этого рекламного слогана полностью состоялся в моей судьбе. И, как всегда оказывается, надо было внимательнее следить за мелким шрифтом: добиваешься именно того, чего хочешь, а не того, что тебе нужно. Получаешь женщину, проиграв соперничество. Я в ее глазах весь состоял из чертовых достоинств, и «что ж теперь сделаешь», и «надо как-то жить дальше», и «Миша к Коле ужасно привязался, да и Коля относится к нему как к сыну», ну и прочий бред.
Нельзя победить мертвого. Вся моя забота, нежность, внимание не смогли ничего переменить. Мертвые не говорят глупости, не путаются в пассивном залоге и старых фламандцах, у них не бывает похмелья и никогда не барахлит кишечник, у мертвых вообще никогда ничего не болит. Вдобавок Боря сделался всемирным брендом и трендом, его песни звучат из каждой поганой шарманки, его портреты на всем на свете, включая футболки австралийских кинозвезд. Соловьем разливаются в телешоу и таблоидах полузнакомые «лучшие друзья», незнакомые бабенки кокетничают «роковыми влюбленностями».
В детстве (отец, кажется, был жив или только недавно умер) у меня случилась отчаянная страсть к радиоуправляемому танку. Перемыв чертову уйму машин и собрав вагоны картошки, я скопил необходимое и получил мечту в дрожащие руки. Игрушка оказалась дешевой поделкой ломкого пластика с вечно садящимся аккумулятором, волшебные функции отказали одна за другой. Мне, будь я поумнее, следовало уже тогда понять, что на самом деле мы мечтаем не о женщинах и танках, а о счастье, обманчиво мигающем сквозь яркие упаковки. Но счастье получают не там и не так.
Настя щебетала прожитый день, довольно неразборчиво, надо сказать. Я подбадривал своевременными восторгами и удивлением, одновременно расправляясь с карпаччо. Все складывалось успешно, оставался шанс успеть и с пастой.
– Настенька, что тебе сказал учитель математики? – спросила Катя.
Настя разлилась хвастовством, и Катя со значением посмотрела на меня. Тут велась масштабная позиционная война. Катя мечтала отдать Настю в эту свою знаменитую школу, которую окончила она, Боря, Миша, папа Кати и даже Михаил Натанович. В общем, все на свете, кроме меня и Софьи Олеговны, но она не в счет. В битве за начальную школу мне с союзниками удалось победить. Школа располагалась за пределами зеленой зоны, вызывая вопросы по безопасности, но честно сказать, не только безопасность меня беспокоила, просто слишком много их школы вокруг и совсем нисколько меня внутри их школы. Теперь борьба шла за среднюю школу, и я сопротивлялся больше для вида, готовясь к эффектной и неохотной капитуляции. Глупо руководствоваться раздражением и страхом отчуждения, школа вправду хороша, а у девочки явные математические способности. Есть в кого.
– Ну, и что у нас с планами на вечер?
Настины планы строились вокруг Гуни и Тибо, лошадей с дедушкиной дачи. Катя сморщилась, тут тоже шла своя война, длинная и позиционная, но в ней я держал строгий нейтралитет. После рождения внука дядя Миша впал в не свойственное ему буйное помешательство и купил у разорившегося заказчика недостроенный дом, если, конечно, это циклопическое сооружение можно так назвать. Катя предпочитала термин «эрзац-палаццо». Купил – тоже не совсем точно, правильнее сказать забрал, закрыв долги перед банками и самим собой. Как раз настали плохие времена, в смысле, тогда казавшиеся плохими, что такое по-настоящему плохо, нам еще предстояло узнать.
Дом был безнадежен. Никакие косметические и хирургические вмешательства не смогли скрыть ни восхищения заказчика флорентийскими палаццо, ни недовольства их скромностью.
Катя ненавидела любые интерьерные излишества. За пределами музеев капители, колонны и лепнина до дрожи ее раздражали, а дяде Мише не хватало решимости выбросить дорогостоящие заказные завитушки. Впрочем, это ничего бы не дало, Катя была плоть от плоти питерского центра, она в принципе терпеть не могла загородную жизнь. Ее интерес бился здесь, между премьерами, выставками, спектаклями и болтовней, уже не казавшейся мне такой высоколобой, как много лет назад.
Бабушка с дедушкой как умели заманивали к себе внука, а теперь внучку. Огромный бассейн с горками и пузырьками сохранился еще с Мишиного детства, невероятная детская площадка обновлена и расширена, теперь добавились лошади. Если так пойдет дальше, дело дойдет до каруселей и американских горок. Они, казалось, и не вспоминали, что Настя им не родная.
Я покорным грузом долгие годы перемещался между двумя домами, следуя за победами и поражениями, и в результате потерял всякое представление, где у меня что лежит.
– Даже не знаю, как быть. Мы ведь хотели за туфельками зайти, – не сдавалась Катя.
– Да! Папа, я хочу малиновые на маленьком каблучке, – Настя обрушила на меня подробности.
– Девушка, как там с пастой? – последнее время хотя бы в самых модных ресторанах начала проходить мода на дронов-официантов.
– Сейчас спрошу. Одну минутку.
– У нас в четыре рисование. Если потом пойти по магазинам, то к лошадкам уже будет поздно ехать.
Настя закусила губу, точь-в-точь как дядя Миша, на лице отразилась тяжелая внутренняя борьба. Она даже опустила ложечку грушевого мороженого, из-за которого, собственно, они и обедали в «Чиполлино» чуть ли не ежедневно.
– Мама, давай сегодня к лошадкам, а в магазин завтра?
– Не выйдет, солнышко, завтра у тебя теннис, потом музыка, а вечером мы с папой идем в театр.
– Да-а?
– Я тебе говорила, у Нилова премьера.
– Может, подождем с лошадками до выходных?
Я был убежден в исходе, но не угадал.
– Нет, к лошадкам. За туфельками можно потом или на выходных с бабушкой. – Вид у ребенка сделался совершенно несчастный.
– Думаю, если взяться за дело по-настоящему решительно, – не выдержал я, – заскочить в магазин, отобрать у продавщицы самые лучшие туфельки и сразу сбежать, то можно как раз успеть к лошадкам.
– Мама?
– Ладно, – Катя улыбнулась и махнула рукой, – постараемся.
– Извините, – официантка дождалась возможности вступить в разговор, – буквально пятнадцать минут.
– Ну нет, так не пойдет, – я глянул на часы, – девушка, вы разрушили мечту. Я не успею насладиться волшебными спагетти кон вонголе и буду несчастен как минимум полчаса.
– Извините, – несмело улыбнулась официантка.
Садясь в машину, я вспомнил Нилова, неопрятного толстяка в растянутом свитере, модного, вроде бы, художника. Вообще, как ни удивительно, в нашей разоренной столице разоренной страны кипела большая художественная жизнь. У меня не хватало ни времени, ни интереса следить за ее причудливыми изгибами. Так что, вполне может быть, и не художник, а может, как раз художник, кто их разберет.
Все позитивное содержит щепотку скверного. Оставленный в машине телефон успел собрать семь непринятых вызовов. В старые времена я успел бы по дороге от «Чиполлино», до «Европейской» ответить на все, а сейчас едва закончил третий разговор. Успел бы еще меньше, но после обеда на улицы высыпало множество дронов и кортиков, на углу Немцова и Казанской проверяли машины, отняв несколько минут. Гостиницу окружал двойной кордон, наружный из контриков и внутренний из дронов, парковаться нас не пустили, пришлось прогуляться от Невского.
Дейв уже сидел в ресторане отеля и даже успел получить бутылку воды. Такими мужиками любят украшать рекламу, намекая на успех и престиж, кофе там, виски или часы. Поджарое мускулистое тело, правильные черты, седые виски, безукоризненный галстук, безукоризненный костюм, безукоризненная рубашка, ботинки под столом не разглядеть, но нет сомнений, что и там идеальный порядок.
Следуя ритуалу, мы обсудили экономику, биржевые котировки, сравнительные достоинства частных школ Англии, Швейцарии и США. Я рассказал о рынке недвижимости, он о президентских выборах и разногласиях кандидатов по внешнеполитическому курсу. Не считая небольшой проблемы с мягкими согласными, русский у него был отличный, во всяком случае, куда лучше моего английского. От американской политики мы перешли к напряженности в Заливе и тревожным заявлениям последних недель по Кашмиру. Кашмир меня интересовал даже меньше художественной жизни, но американцы в целом и Дейв в частности не могли обойтись без двух-трех кругов бессодержательной болтовни.
Покончив с закуской, он перешел наконец к делу. Достал из безукоризненного чехла планшет, аккуратно разложил и вывел чертежи.
– У нас в последний момент возникло несколько великолепных идей. К сожалению, мы уже не успеваем внести изменения в тендерную документацию. Придется действовать назад. Не мог бы ты оценить наши концепции?
Я пролистал несколько листов. Как и следовало ожидать, навороченное и бестолковое решение по подъездным путям заменили на очевидное и простое. Их предложение немного отличалось от наших прикидок, но обходилось, навскидку, еще дешевле, даже не в три, а скорее в четыре раза. На следующем листе была неожиданность.
– Паркинг?
– Да, посоветовались и решили отказаться от двух нижних уровней подземного паркинга. Специалистов смущают грунтовые воды, и мы предпочли нарастить четыре дополнительных уровня отдельной парковки.
Конструктив, вентиляция, отделка – они резали все. Перед нами лежал, по сути, новый проект себестоимостью процентов на 40-45 ниже заявленного на тендер. Может, даже вдвое.
– Очень интересно. Ты не мог бы мне переслать? Хочется внимательнее изучить.
– Конечно. Должен сказать, мы в Агентстве крайне ценим ваши компетенции и были бы рады вашей победе.
Агентство по кооперации и модернизации возглавлял обаятельный дедушка с великолепным русским, еще лучше дейвовского. Он предпочитал разрезать ленточки и произносить трогательные речи о горизонтах, возрождении и демократии, передав денежное представительство Дейву.
– Это не только наша позиция, – Дейв продолжал выкладывать козыри на стол. – Администрация с нами полностью солидарна.
Под Администрацией Президента имелся в виду тихий и неприметный американский советник, здорово смахивающий на крысу. Сам глава Администрации был слишком занят хроническим алкоголизмом и малолетними любовниками.
– Министр нас поддерживает.
