– Что, тяжело, Усков? – посмотрел он с сочувствием на только недавно назначенного на ротное интендантство капрала.
– Тяжело, вашбродь, – вздохнул тот. – И как только Потап Савельевич со всем этим справлялся? Уму непостижимо! Раньше только за свой десяток думать мне надобно было, а теперь вот за всю роту. И попробуй где чего упусти! Свои же боевые товарищи да с потрохами слопают! Уже вон этой солониной какой день меня попрекают, как будто это я тот порцион распределяю!
– Ничего, Степан Матвеевич, опыт – дело наживное, – подбодрил Ускова Лешка. – Крутись. Ко мне чаще подходи советоваться. К тем же вон нашим старослужащим. С другими интендантами тоже связи налаживай, они потом непременно тебе пригодятся. И готовь все наше ротное имущество к вывозу. Через пару дней мы выходим отсюда к Дунаю. Можно, конечно, и на руках это все тащить, но ты прояви все же солдатскую смекалку. Если где потратиться надобно, то принимай решение сам или у меня спрашивай. Главное правило ты знаешь – не воровать! Сам понимать должен – в полевых условиях с этим делом разбираются быстро. Вон те три виселицы у оврага не дадут мне соврать. Да, и по поводу скорого выхода ты смотри аккуратнее, это не для всех, а чтобы тебе было удобнее подготовиться.
Черпая из общего котла походное варево из сухарей, крупы и вымоченной солонины, Алексей с усмешкой наблюдал, как шепчутся между собой солдаты и унтера:
– О, послезавтра, с утра, затемно еще трогаем, братцы. Только это секрет, чтобы, значится, никому, смотрите – ни-ни!..
Рота подшивала мундиры, чинила разбитые сапоги и ременную амуницию. Какой уже раз перекладывались походные мешки и пионерские ранцы. Егеря готовились к долгой дороге.
– Ваше высокоблагородие, разрешите? – Алексей, дождавшись, когда в палатке его куратора никого не осталось, откинул ее полог.
– Ага, заходи, – кивнул тот. – Только что вот о тебе говорили с людьми, и как раз ты вон являешься. Долго жить будешь, Егоров, – и полковник с легкой усмешкой оглядел враз подобравшегося капитана.
Интуиция никогда не подводила Алексея. Людьми, совещавшимися в палатке полковника, были помощник главного квартирмейстера подполковник Соболев и два офицера из особой службы господина Баранова. Сам он еще не вернулся с тайного своего выхода «за реку», и во время его отсутствия «особые обязанности» при штабе армии исполнял капитан Ветров.
«Что-то опять секретное. Если в строевых полках война закончилась, то вот в этих структурах она никогда не прекращается, – думал Егоров еще несколько минут назад. – Ну да ладно, похоже, это уже не по нашу егерскую душу. Для моей роты задача уже поставлена – это выход в место постоянной ее дислокации и восстановление боеспособности в течение полугода».
– Пришел, видать, доложиться о готовности к выходу? Небось, завтра спозаранку, по холодку планируешь начать движение? А это, похоже, списки на отличившихся в последних сражениях?
Лешке можно было вообще ничего не говорить, полковник и так знал все, о чем он хотел сам только что ему доложиться. Теперь оставалось лишь только ответить ему по-уставному: «Так точно» – и протянуть исписанные листки с представлениями.
– Подсаживайся, Алексей. Давай-ка мы не будем сегодня торопиться, а просто поговорим, – каким-то особенно ласковым голосом промурлыкал Генрих Фридрихович.
И от этого его обращения у Егорова вдруг мурашки пробежали по спине, а волосы встали на затылке. Так не раз уже бывало у него в предчувствии большой опасности. Лешка уже хорошо изучил своего начальника за эти четыре года войны, и тон этот он тоже уже знал. Вот именно после таких вот нежных обращений и «шуровала» отдельная егерская команда, а потом и рота на самые опасные свои задания. Похоже, интуиция и сегодня его не обманула.
«Ох, неспроста тут совсем недавно шептались “особисты” и большие люди из главного квартирмейстерства, сиречь штаба всей армии. Ох, неспроста, – думал Лешка. – Что-то сейчас обязательно выкатится и по его грешную душу».
Барон, словно бы просканировав своего собеседника, усмехнулся и углубился в чтение текста представления на отличившихся егерей особой роты.
– Ну что сказать, тут все выполнимо, – наконец поднял он глаза на капитана. – Рота проявила героизм в выполнении воинского долга и покрыла себя славой, отражая атаки превосходящих сил противника в течение долгих десяти суток. Еще и захватила при этом знамя целого алая янычар, а это, знаешь ли, очень даже серьезно! Ну-у, а про некоторые, так сказать, недоразумения, возникшие при всем этом, мы тут уже упоминать, пожалуй, не будем. Правда ведь, Алексей? – и Генрих Фридрихович как-то так по-отечески заботливо посмотрел на Лешку.
«Ну, точно, опять что-то от меня их высокоблагородиям нужно, – промелькнуло в голове у Егорова. – Хоть в пекло теперь полезешь, отрабатывая все свои прегрешения, и ведь слова даже против, хотя бы и так, для порядка, не вякнешь».
– Как скажете, ваше высокоблагородие, готов выполнить любое ваше приказание! – Лешка попытался было вскочить со скамьи, но был остановлен полковником.
– Вот-вот, а я ведь уже не раз говорил, что ты далеко не дурак, Алексей Петрович. Далеко не дурак и все-все прекрасно понимаешь. Правильно, капитан, только это пока даже и не приказание, а, скорее, ну-у… как бы просьба, что ли. Но вот иная просьба – она ведь гораздо сильнее, чем даже приказание от твоего прямого воинского начальника будет. Главное – это то, от кого вообще такая просьба исходит. А вот тут я тебе расскажу одну занимательную историю из своего личного опыта. Так, просто для общего твоего развития, Алексей.
Так вот, девять лет назад я был в майорском звании и только что перешел из гвардии на службу в Военную коллегию. Время тогда было очень интересное. Матушка-императрица Екатерина Алексеевна вот только недавно, после смерти своего супруга Петра Федоровича воцарилась на Российском троне и привела войска к присяге. Народу же о ее вступлении на престол было разъяснено на многочисленных площадях глашатаями, а в церквях по всей нашей огромной стране батюшками. Все, отныне власть у нас незыблема, а в самой империи устойчивость и порядок. Живи себе спокойно и работай дальше.
Но это же Россия, Алексей! Россия! Да как только умом ее можно понять али тем же аршином ее мятущуюся душу измерить?! Один за другим на ее огромных просторах начали появляться самозванцы, провозгласившие себя тем самым скоропостижно умершим императором Петром III. Все они как один заявляли себя справедливым и добрым царем, которого чуть было не убили за то, что вместе с известным манифестом о «вольности дворянства» они якобы хотели еще и дать народу «волю крестьянскую». Но вот этот самый второй манифест Екатерина Алексеевна и ее приближенные, дескать, от народа-то ведь скрыли, а вот на законного императора они, злыдни, покушались, и ему с огромным трудом, но все же самым чудесным образом удалось-таки от них ускользнуть.
Глухое роптание в нашем колоссальном и огромном массиве крестьянства, недовольство казаков из-за ущемления их былых вольностей и требования нести воинскую службу – все это и создавало такую благоприятную почву для появления этих самых самозванцев, выдававших себя за погибшего… хм, прошу прощения, оговорился, за умершего императора. Так вот, в 1765 году в Воронежской губернии объявился очередной, даже уже и не знаю, какой по счету, но быстро набирающий в народе популярность царь-амператор. Я был откомандирован с войсковой командой для его поимки и проведения полагающегося в таких случаях расследования.
Позже арестованный и допрошенный самозванец назвался Кремневым Гаврилой, рядовым ланд-милицейского Орловского полка. Дезертировал он с него после четырнадцати лет службы, ибо стало ему, как он сам позже пояснил, очень даже там скучно. Вот дабы разнообразить свою серую жизнь, он и сбежал с места квартирования воинской части. Сумел Гаврилка раздобыть себе лошадь, сманил на свою сторону двух крепостных помещика Кологривова, да и пошел с ними искать веселой жизни. А чтобы им легче подавали бы съестное и питие, назвался он «капитаном на императорской службе», и, будучи сам же зачастую пьяным, провозглашал он всюду, где они только проезжали, что совсем скоро все винокурение будет вовсе запрещено, а сейчас он якобы инспекцию сих злачных мест проводит. Для народа еще объявлялось, что сбор подушных денег и рекрутчина приостанавливаются на целых двенадцать лет.
В итоге, войдя во вкус, и побуждаемый своими сообщниками, решился он все-таки объявить всем свое «истинное царское имя». Какое-то время Кремневу даже сопутствовал успех. Селения губернии встречали его хлебом-солью и колокольным звоном, а вокруг самозванца собрался народ в более чем полтысячи человек. Но вся эта банда разбежалась разом во все стороны при первых же наших выстрелах. Гаврилку и его сообщников мы поймали и провели следствие, на котором они все дружно друг дружку оговаривали.
Суд приговорил его к смертной казни, но матушка-императрица ведь у нас милостивая и просвещенная самодержица. Такого, что сейчас творится при Пугачеве, тогда ведь и в помине даже не было, так что отнеслись к беглому солдату тогда очень даже мягко. Екатерина Алексеевна собственноручно начертала на поданном ей отчете по сему делу дословно, – и барон, усмехнувшись, продекламировал: – «Сие преступление произошло без всякого с разумом и смыслом соображения, а единственно от пьянства и невежества, что дальнейших и опасных видов и намерений не крылось. Попам указать, что поститься надобно не только в еде, но и в питие».
Скажу тебе больше, когда императрицу спросили, в чем же причина этого ее последнего указания, она со свойственным ей юмором заметила, что «…В другое время они закусывают, а во время поста без еды пьют». И что все это от дури людской и от безделия, а вовсе не от злого намеренья.
Самозванца было приказано возить по всем селам и местечкам, где он прежде объявлял себя императором. К его груди привязали доску с надписью «Беглец и самозванец», выставляли на позорище на ярмарочных площадях и прилюдно при этом секли кнутом. А солдату, исполняющему это наказание, велено было приговаривать: «Не в свои сани не садись, дурак!».
После этой поездки самозваному императору выжгли на лбу начальные буквы слов «Беглец и самозванец» – БС, да и сослали на вечное поселение в забайкальский Нерчинск. Туда, кстати, потом несколько таких же вот, как он, самозванцев еще уехало. Появлялись они у нас часто, словно бы грибы после теплого осеннего дождя, один за другим.
Вот только на память тебе – в том же шестьдесят пятом году объявился Петром III беглый солдат Брянского полка. До этого был разорившийся армянский купец Антон Асланбеков. Потом казак с Исетской провинции Конон Белянин и с ним же Каменщиков. Еще позже захотели царствовать подпоручик армейского Ширванского полка Иосафат Батурин и беглый солдат из Астрахани Мамыкин, который во всеуслышание объявлял, что он-де тот самый император, которому, конечно же, удалось скрыться от злых царедворцев, и что «он принимает опять на себя царство и будет льготить крестьян». Были крепостной Федот Богомолов и беглый каторжанин Рябов, да много еще кто. Ни один из них не был казнен, а некоторых так просто пороли и отправляли по полкам или же к своим помещикам под надзор.
Смотрели на все это как на какую-то придурь, но все кардинально изменилось с Емелькой Пугачевым. Этот самозванец, как ты и сам знаешь, нашей империи обходится сейчас очень дорого. Я для чего все это сейчас тебе рассказывал, Алексей, – полковник достал из лежащей перед ним папки пару листов бумаги и быстро их пробежал глазами. – В Османской империи отыскался очередной претендент на Российский трон, разумеется, опять же объявивший себя чудесно спасшимся императором, только вот вывезенным купцами в Стамбул. Есть большой риск, что на этого самого самозванца могут сделать ставку наши внешние враги, которых у нас, как ты и сам знаешь, сейчас очень и очень даже много. А я боюсь, что второго такого Пугачева, который сейчас выжигает Поволжье и Урал, наша страна теперь-то уже точно не вынесет. Тем более если его грамотно к нам сюда заведут, с хорошими советниками, оружием и денежными средствами для начальной раскрутки. Нам кровь из носа нужен продолжительный период спокойствия и развития для того, чтобы укрепиться. А как раз этого-то нас сейчас и хотят лишить.
Всех деталей операции, проводимой сейчас в глубине Османской империи, я тебе говорить не буду, да оно тебе и ни к чему. От тебя и от твоих людей сейчас нужно только лишь участие в последней, финальной ее части, а именно в обеспечении выхода той нашей группы офицеров, которые вывозят от турок захваченного самозванца. Ранее предполагалось три варианта его доставки к нам. Первый и самый очевидный – это, разумеется, морем в трюме какой-нибудь грязной рыбацкой посудины. Второй, чуть сложнее, через перевалы в закрытой посольской карете, которые по случаю оживленных переговоров сейчас курсируют в направлении Стамбул – Шумла довольно-таки часто. Ну и, собственно, третий, на который ты со своими егерями и будешь нужен. Он выглядит наиболее абсурдным, но что-то мне подсказывает, что как раз именно этот путь и могут избрать наши люди, дабы исключить все риски и противодействие противника. Этот путь в последнем своем отрезке лежит по речному пути Белград – Журжи. Именно по Дунаю лично я бы и вывозил этого самозванца.
Высокое и мудрое наше руководство, конечно же, со мной не согласно, и на первые два варианта оно выделило все необходимые силы, предоставив мне право лично прикрыть самый маловероятный третий путь. И вот тут как раз-то мне и будешь нужен ты и твои лучшие волкодавы. Дело это, капитан, секретное, и о нем знает только лишь несколько человек. Держи и ты все в самой строгой тайне.
Твоя рота завтра поутру, как мы раньше и обговаривали, выходит в сторону Селистрии и переправляется на наш левый валашский берег. Подгадай так, чтобы переправа ваша была уже в ночных сумерках. На правом берегу тебя будет ждать капитан Ветров из службы майора Баранова. Ты его уже знаешь, а он тебе дальше все объяснит, что вам нужно делать. Переправляться будешь вместе с двумя десятками своих отборных людей на речной шхуне местных моряков, тех, которые помогают нашим войскам. Так вот, объяснишься со своими остающимися людьми уже перед самой посадкой. Я думаю, что они там у тебя уже приучены лишние вопросы не задавать? Ну, вот и скажешь им, что отлучишься на пару недель в сторону Измаила и моря. Вся твоя рота высадится на берегу Валахии, а вы отделитесь от основных сил и продолжите плавание на своей шхуне ночью. Ну а все остальное тебе объяснят уже во время самого плаванья.
Подумай, кого тебе с собой взять. Я бы на твоем месте в первую очередь сделал упор на сербов. Ребята они уже достаточно выученные, тебе совершенно преданные, и с ними, пожалуй, было бы удобней всего действовать в столь необычном деле и в отрыве от армии. За средства и за прочее не переживай, у Ветрова все есть, и именно он непосредственно отвечает за это дело. На тебе и на твоих людях только лишь силовое прикрытие. Операция по похищению и вывозу самозванца уже началась, и тянуть с этим нам никак нельзя. Все ли понятно? Вопросы есть?
Вопросов не было, и, понимая, что этот разговор уже подошел к концу, Алексей встал с лавки.
– Удачи тебе, капитан, – полковник крепко сжал его руку. – Постарайся, чтобы все у вас там прошло удачно. Если сработает этот самый «третий вариант», то нам с тобой обоим будет гораздо проще потом сбросить со своей шкуры все те репьи, что сейчас на нее так яростно липнут. Ни одна сиятельная с… – и барон сплюнул на землю. – Никто нас тогда уж точно не достанет с тобой. А уж как это все красиво подать наверх, то уже будет мое дело, и ты во мне даже не сомневайся, Егоров.
– Да я и не сомневаюсь, ваше высокоблагородие, – легко, как-то по-детски улыбнулся Лешка. – Уж я то вас тоже знаю, господин полковник. Небось, выучил за столько лет.
– Шире шаг, шире шаг, братцы! – поторапливал своих егерей Алексей. – До сумерек надобно нам до переправы поспеть, а до нее нам еще около десяти верст ходу осталось.
Второй день пути по жаркой Болгарии подходил к концу. Лица, сапоги и мундиры егерей были запыленными. Благо, что для этого перехода им выделили несколько вьючных лошадей, и все тяжелое ротное имущество теперь следовало на них. В противном случае к нужному времени до Дунайской переправы дойти бы точно не успели.
– В сторону, эге-ей! – мимо егерей, обдавая их завесой пыли, проскочили две крытые курьерские кареты. Кучера и фельдъегери, сидящие на них в козлах, были чернее земли. Да и два десятка из конного сопровождения были ничуть их не лучше.
– Вона, гляди, прямо как арапы все, – кивнул в их сторону Лужин. – Та еще у ребяток служба! Что в зной, что в стужу, знай себе сломя голову гони, и такие важные документы в энти самые, в далекие столицы вези. У нас-то хоть, вона, ежели там чего вдруг кому приспичит, так и в кустики с тропки соскочить можно, а этим-то ох как там не просто! До почтового яма даже и встать не думай, три шкуры с тебя спустят за это! Ну все, братцы, пошли, пошли, а то капитан будет ругаться, – кивнул он на идущего сбоку строя командира. – Чегой-то шибко гонит Ляксей Петрович нас нонче. Видать, неспроста. Поспешать нужно, – и дозорный плутонг, ускорив свой шаг, снова набрал дистанцию между собой и основными силами роты.
Наконец, уже в сумерках подошли к огромной реке. На берегу сновала огромная масса народу. Всюду стояли телеги, передки и всевозможные повозки. Перемещались большие и малые воинские команды, слышались крики и ругань. А из крытых парусиной огромных кибиток доносились стоны раненых.
– Куды, ну куды ты прешь, капитан! Заворачивай своих обратно, вон туда, на берег и подальше! – махнул подходящему Егорову рукой запыленный и красный от загара штаб-офицер. – Сейчас лазарет на погрузку пойдет, а потом интендантские от Орловского пехотного полка. Здесь очередность за сутки вперед вся расписана, куда ты вот со своими стрелками сейчас тут лезешь?!
Алексей не успел ничего ответить. Перед командующим на переправе откуда-то сбоку вынырнул невысокий, худенький офицер и, кивнув ему на егерей, что-то зашептал.
– Ну так и забирай их сам поскорее! – буркнул тот и махнул рукой своему подпоручику. – Уткин, пропускайте зеленых! Не пристраивайтесь там, не пристраивайтесь за ними!
Под недовольное ворчание сотен людей рота егерей прошла скорым шагом за оцепление.
– Да-а, не просто будет всей армейской массе обратно на свой берег перемахнуть, – Лешка нога в ногу шел рядом с Ветровым.
– Да куда же мы денемся, все переправимся, хоть даже и вплавь, как только положенное время выйдет и турки из мест своих стоянок высыпят, – вздохнул тот. – То ли еще будет, когда сюда строевые полки от Шумлы подтянутся. Но вы молодцы, как раз ко времени явились. Илья, будем знакомы, – протянул он руку Алексею. – Столько лет бок о бок в квартирмейстерстве служим, а все как-то не приходилось с тобой в одном деле бывать. То ранения эти, то дальние и долгие выходы. Но мне про тебя Мишка Озеров много хорошего рассказывал, так что считай, что мы заочно друг с другом уже знались.
– Да, конечно, – улыбнулся Лешка. – И я про вас много доброго слышал, рад, что теперь вместе мы будем.
