Ханский гонец Ян Магмет к тому времени уже давно был русским агентом. Приехав в Москву с крымским ультиматумом, он предупредил: даже если Иван Васильевич отдаст Казань и Астрахань, то хана это «не утешит», война все равно начнется.
Летом 1572 года речь шла уже не о территориях или городах, но о самом существовании Руси. Она страшно ослабела: военные потери, чума, гибель армий под Ревелем и в Москве… Составлявшие поместную конницу профессионалы учились военному искусству с детства, а потому быстро подготовить им замену было невозможно. Других дворян разорили стихийные бедствия, эпидемия и татарское нашествие, поэтому снарядиться «конно и оружно», привести, как полагалось, вооруженных слуг они не могли. Наличные войска приходилось еще и распылять: вторжением турок и татар вполне могли воспользоваться поляки и шведы, возникла угроза восстаний в Казани и Астрахани.
Командовать армией на Оке царь назначил лучших воевод Михаила Воротынского и Ивана Меньшого Шереметева (документы показывают, что рать из городов набирали с превеликим трудом, по чуть-чуть). Первому из этого тандема Грозный отдал свои элитные части – опричников, московских стрельцов, 300 человек иноземной гвардии. Тысячу волжских казаков снарядили за свой счет Строгановы, примерно такое же количество «казаков польских с пищальми» (очевидно, запорожцев, в то время они служили русскому монарху, а не польскому королю) наняло царское правительство. Оборону Москвы государь поручил князьям Юрию Токмакову и Тимофею Долгорукому, но им воинов уже не хватило, пришлось вооружать местных жителей.
Надежд отстоять столицу почти не было. Казну, архивы и другие ценности эвакуировали в Новгород. Туда уехал и царь – не из трусости, составив духовную грамоту (завещание), он готовился погибнуть, однако должен был до последнего держать в своих руках управление страной, а значит, и само государство. Иван Грозный принялся отчаянно блефовать, угрожал вторжением в Швецию, предъявлял ей чрезмерные, просто-напросто фантастические требования. И шведы с поляками ему поверили, полагая, что у него нашлись крупные, готовые наступать силы. Потому-то и не ударили в спину.
Разрядные записи сохранили точную численность армии Воротынского: «И всего во всех полках со всеми воеводами всяких людей 20,034, опричь Мишки с казаки» (имелся в виду атаман Михаил Черкашин, который привел с собой весь казачий Дон, где население было еще редким – с «Мишкой» пришло не более трех-пяти тысяч).
Против русских собрались крымская и две ногайские орды. Султан прислал им в помощь семь тысяч янычар, артиллерию, великий визирь Мехмед Соколович – многочисленных вассалов собственного двора. К ним присоединились также горские князья Кавказа, ополчения Азова, Очакова, Кафы, Темрюка, Тамани. Шли уже не налегке – с огромными обозами и прислугой. Полчища достигали численности в 120 000 человек, а со слугами и прочими участниками похода – до 200 тысяч.
Наступил один из самых критических моментов в нашей истории. Тучи неприятеля заполонили всю степь. Крестьяне разбегались по лесам, пограничные города затворяли ворота. Но враги на них не отвлекались, целью была Москва. 27 июля они вышли к Оке у Серпухова. На другом берегу встречала выставившая батареи рать Воротынского. Девлет-Гирей тоже развернул пушки и открыл огонь, будто намереваясь форсировать реку. А сам тайно послал орду вниз по течению. Ночью татары хлынули через Сенькин брод, сшибли стоявший там Сторожевой полк Ивана Шуйского. К месту сражения прискакал воевода Передового полка Дмитрий Хворостинин, который, столкнувшись с массами вражеской конницы, еле вывел своих воинов из-под удара. Полк Правой руки Никиты Одоевского пытался перехватить противника на рубеже реки Нары, но и тут русских с ходу отбросили. Войско Девлет-Гирея обошло нашу небольшую армию и по Серпуховской дороге направилось к Москве, фактически беззащитной.
Воротынский не помчался наперегонки с ханом к столице (как год назад Бельский), затеял другую игру: решил оттянуть врагов на себя. Хворостинин с конницей Передового полка (около 4 тыс.) ринулся за неприятелем, догнал арьергард, которым командовали крымские царевичи, погромил обозы. Хан уже переправлялся было через Пахру возле Подольска, но, узнав о нападении, дал сыновьям еще 12 тысяч всадников и приказал изрубить дерзких московитов.
Следом от Оки с основными силами шел Воротынский. Он подготовил ловушку «на Молодех у Воскресенья» – возле Воскресенской церкви в селе Молоди: на прикрытом речкой Рожайкой холме поставили и замаскировали гуляй-город, передвижное укрепление из щитов на телегах. Хворостинин, удиравший от крымцев, подвел их прямо под батареи и ружья защитников. Врагов покосили ураганным огнем.
Девлет-Гирей сделал именно то, чего хотели от него царские воеводы: не дойдя до Москвы всего-то 40 верст, повернул назад, стремясь сначала раздавить досаждавшую ему русскую рать, а уж потом, без помех, напасть-таки на столицу.
30 июля враг обрушился всей массой. три тысячи московских стрельцов, прикрывавших подножие холма у Рожайки, полегли до единого. Оборонявшую фланги конницу татары оттеснили в гуляй-город. Но само укрепление удержалось, стойко отражая атаки. Главный полководец хана Дивей-мурза, решивший разобраться в обстановке, неосторожно приблизился к укрытию. Оттуда выскочили «резвые дети боярские» во главе с суздальцем Темиром Алалыкиным, которые порубили свиту мурзы, а его самого утащили в плен.
Враги понесли такой урон, что два дня приходили в себя. Но и русские оказались заперты в укреплении почти без еды и фуража, отрезаны от воды. Люди и кони слабели, воины пытались копать колодцы «всяк о своей голове». В это время воевода Москвы Токмаков послал к Воротынскому гонца с ложной грамотой, призывая «сидеть бесстрашно»: мол, царь послал к ним большую новгородскую рать. Либо хотел подбодрить своих, либо пытался напугать татар, заранее предположив, что те перехватят вестника. Так и случилось: гонца поймали и после пыток казнили. Дезинформация не подтолкнула Девлет-Гирея к отступлению, наоборот, он пришел к выводу о том, что надо как можно быстрей покончить с гуляй-городом. Впрочем, его огромное войско и не могло долго стоять на одном месте, опустошив окрестности, оно должно было двигаться дальше.
2 августа возобновился яростный штурм. Татары и турки устилали холм трупами, а хан бросал новые силы, волна за волной. Добежав до невысоких стен гуляй-города, враги рубили их саблями, стремились расшатать. «Изымалися у города за стену руками, и тут многих татар побили и руки пообсекли безчисленно много».
Уже под вечер Воротынский воспользовался тем, что противник увлекся атаками, оставил в укреплении Хворостинина с казаками, пушкарями, иноземной гвардией и безлошадными, а конницу скрытно вывел оврагами, двинул в обход. Врагов при очередном штурме подпустили к «крепости» без выстрелов, а затем дали страшный залп по густой массе в упор, «изо всево наряду», «из пушек и изо всех пищалей». Сразу же за шквалом пуль и ядер, в клубах дыма, защитники с криком бросились в контратаку. Для конницы Воротынского залп соотечественников послужил сигналом, она ударила в тыл неприятеля.
И орда побежала, бросая оружие, имущество, повозки. Ее гнали и рубили, невзирая на усталость. На следующий день, прижав к Оке, добивали. Многие интервенты, переплывая реку, утонули. Вышедшие из-за стен гарнизоны южных крепостей, прятавшиеся по лесам крестьяне принялись истреблять бежавших. По всей России радостно зазвонили колокола, возвещая о том, что бесчисленные вражьи полчища рассеялись. Девлет-Гирей улепетывал «со срамом» «в мале дружине». До Крыма, по некоторым данным, добрались 20 тысяч татар. Туркам, особенно пешим янычарам и пушкарям, удирать было куда труднее, они сгинули практически поголовно. Османскую империю так хорошо проучили, что она на сотню лет зареклась воевать с Россией…
Либеральные историки, заливая черным фигуру Ивана Грозного, сумели «заодно» очернить и всю его эпоху. Память о битве при Молодях затерлась. Об этом сражении не упоминают ни учебники, ни перечни воинских дат. На месте решающего боя энтузиасты в 2002 году собственными силами и средствами установили скромный закладной камень часовни – до сих пор он остается единственным памятником великому событию. Да и археологические раскопки в Молодях начались лишь недавно.
А ведь именно здесь, на ближних подступах к Москве, решалась судьба всей России. Этот военный успех должен по праву стоять в одном ряду с величайшими, прославившими русское оружие победами.
Судьбы Михаила Воротынского, чью биографию наполнили всевозможными фальсификациями, следует коснуться отдельно. Согласно «свидетельствам» Курбского, царь обвинил воеводу в измене и «чародействе», собственноручно пытал и сослал в Кирилло-Белозерский монастырь. Якобы князь умер по дороге и в монастыре был похоронен. Известнейший предатель эпохи Ивана Грозного, вбрасывая свои фейки в «информационное пространство», датировал те зверства годами, предшествующими Молодинской битве. У него Воротынский умер за семь лет до сражения, в 1565 году! Нестыковку в свое время заметил Карамзин, но лишь затем, чтобы передвинуть картину пыток и смерти в 1573-й.
Если же перейти от домыслов к фактам, то выяснится, что за победу царь пожаловал верному князю-воеводе город Перемышль и высший почетный чин «Государева слуги». Никаких документальных свидетельств расправы над ним не существует. Даже в пресловутом, собранном из множества разнородных источников «синодике опальных», его имени нет. Зато известно, что в том же 1573 году царь назначил сына Воротынского, Ивана, на высокий и ответственный пост – воеводой Мурома, а потом выдвинул командовать армией. Мог ли Иван Грозный доверить армию отпрыску казненного «изменника» и «чародея»?
Между прочим, Воротынские являлись прямыми потомками святого князя Михаила Черниговского, а воевода молился ему перед битвой при Молодях. Знавший об этом царь оценил помощь святого на государственном уровне. По повелению Ивана Васильевича в 1578 году мощи праведника были перенесены из Чернигова в Москву. При этом Иван Грозный самолично написал в честь святого тропарь и кондак и вместе с митрополитом Антонием составил к нему молитвенное послание.
Михаил Воротынский умер 12 июля 1573 года и был похоронен в Кашине. Тюрем для государственных преступников там никогда не было, город славился в первую очередь как духовный центр. Судя по всему, воевода, уже пожилой и больной, отправился в паломничество по здешним монастырям, желал подлечиться на целебных источниках, возникших, по преданию, из слез святой Анны Кашинской. Там и преставился. В Кирилло-Белозерский монастырь он попал лишь через 33 года после того, как его туда (по Карамзину) «привезли замученного». Когда-то в этой обители подвизался монахом брат воеводы Владимир, над гробницей коего вдова построила храм. В конце концов потомки Воротынских решили сделать означенное место фамильной усыпальницей и в 1606 году перенесли туда из Кашина останки героя-полководца.
Валерий Шамбаров. Иудина медаль для евроинтегратора Мазепы
(Полтавская битва)
Летом 1709 года отгремело одно из ключевых сражений в истории России – Полтавская битва. Отмечая славную дату, мало кто из нас задумывается: почему же Карл XII со своей армией очутился на Украине? Швеция-то лежит совсем в другой стороне. Пушкин совсем не случайно построил сюжет поэмы «Полтава» на предательстве Мазепы. Это и есть ответ на вопрос…
Чтобы разобраться в причинах измены гетмана, нужно вспомнить: Украина вошла в состав России всего за полвека до рассматриваемых событий. Доведенная до отчаяния гнетом польских панов, насильственным внедрением церковной унии, она восстала под предводительством Богдана Хмельницкого. Польский сейм в ответ принял постановление о геноциде. Королевские войска оставляли за собой выжженную пустыню, леса виселиц и кольев. Но украинцы обратились к единоверной и единокровной России. Земский собор постановил взять их под покровительство.
В 1654 году делегации от различных украинских городов и областей, съехавшиеся на Переяславскую Раду, единодушно постановили: вместе с Россией «во веки всем едино быть», принесли присягу на верность царю. А государь Алексей Михайлович даровал Украине полную автономию. Она сохраняла свои законы, сама выбирала правителей, гетмана и старшин. На Украине не размещались царские войска, она сама собирала налоги, содержала свои воинские контингенты. Кстати, термин «Украина» в данном случае является анахронизмом. В то время он употреблялся только в прямом смысле – «окраина». В документах фигурируют «польская украина», «московская украина», «сибирская украина». Сами украинцы называли себя «русскими», Львовщина в Польше числилась Русским воеводством. А в Москве новую область обозначили как Малороссию.
Проблема воссоединения оказалась отнюдь не простой. Кроме Польши в войну ввязались Швеция, Крымское ханство, Турция. Бои продолжались 27 лет. Но и украинцы раскололись. Простонародье вполне устраивала сильная власть царя, который поддерживал порядок в стране, пресекал хищничества и злоупотребления знати.
Богатые старшины захватили земли и замки панов, и их-то больше привлекали не российские, а польские обычаи. Там аристократы вытворяли что хотели, диктовали волю королю. Хотелось жить так же.
Сразу после смерти Богдана Хмельницкого его преемник Выговский подписал Гадячский договор о возвращении под власть Польши. Казнил верхушку пророссийской «народной» партии, призвал татар, подло напал и вырезал русский корпус на реке Сосновке. Большинство украинцев не поддержало его, Выговский был разбит и бежал. Но и следующие гетманы – Юрий Хмельницкий, Тетеря, Брюховецкий, Дорошенко – тоже изменяли. Возбуждали подданных ложью о «русском рабстве», натравливали, призывали резать «москалей». А сами при этом передавали страну то польскому королю, то турецкому султану.
Результатом стало разделение Украины. Алексей Михайлович не хотел завоевывать ее – ведь он пришел на помощь по просьбе самих украинцев. За Россией осталось Левобережье Днепра. А Правобережье поделили поляки и турки. Но жители оттуда стали переселяться к русским. Проклинали предателей, приводивших на родину то татар, то янычар. На пост левобережного гетмана избрали Ивана Самойловича, верного Москве.
В этих склоках выдвинулся и Иван Мазепа. Точнее, Ян. Он был польским шляхтичем. Получил хорошее образование в иезуитском колледже, служил при дворе короля. Потом показалось выгоднее перейти в свиту одного из магнатов. Однако он слишком увлекся супругой хозяина, тот застал их в постели. Пан был добродушным, убивать не стал. Приказал раздеть Мазепу догола, вымазать смолой, вывалять в перьях, привязать к коню задом наперед и пустить на дорогу. После такого позора оставаться в шляхетской среде было невозможно, он ушел в казаки.
Приличное образование и полная беспринципность позволили ему возвыситься. Он стал генеральным писарем (начальником штаба) у «турецкого» гетмана Дорошенко. В 1674-м поехал в Стамбул просить помощи, но попался в степи запорожцам. Его доставили в Москву, и боярин Матвеев перевербовал его. Мазепа начал работать на русских. Когда Дорошенко попал в плен, его помощник пристроился к Самойловичу.
В 1682-м до власти дорвались царевна Софья и ее фаворит Голицын. Поход на Крым, затеянный по его инициативе, позорно провалился, и Голицын решил свалить вину на Самойловича, которого невзлюбил – гетман указывал на грубейшие ошибки фаворита. Вот тут-то хронический предатель Мазепа очень пригодился. Состряпал донос, будто Самойлович изменник. Его сослали в Сибирь, а клеветники разделили плоды интриги. Голицын единолично, без выборов, поставил гетманом Мазепу. За это Мазепа отвалил Голицыну 100 тысяч червонцев – всю украинскую войсковую казну.
Нашлись у них и другие общие интересы. Софья и Голицын были убежденными «западниками». Внедряли реформы по образцам Польши, раздаривали привилегии иностранцам, запустили в Россию иезуитов. Духовника Софьи Медведева намечали поставить патриархом – он планировал заключить церковную унию с Римом.
Тем временем подрастал царевич Петр. Летом 1689 года Софья и ее приближенные готовили переворот. Намеревались устранить помеху, чтобы рулить государством уже беспрепятственно. В Москву в эти месяцы понаехали дипломаты разных стран, шпионы. Прикатил и Мазепа. Велись тайные переговоры с Голицыным, с представителем ордена иезуитов и французским агентом де Невилем. Сходились на том, что за помощь в захвате власти Украина вернется к Польше.
Но в разыгравшихся событиях взяла верх патриотическая партия, сплотившаяся вокруг Петра. Иезуитов выдворили вон, Медведева казнили, Голицына сослали. Мазепа сумел изобразить из себя «верного». Мало того, он понравился молодому царю европейской культурой, образованием. Неплохо проявил себя в Азовских походах. Петр сохранил ему пост гетмана и даже расширил Украину – передал под власть Мазепы районы Харькова, Изюма, Бахмута (ранее они относились к московским владениям, подчинялись белгородскому воеводе). Хотя гетман не прерывал тайные связи с теми же иезуитами.
А в 1700 году началась Северная война. Петр заключил союз с Данией, с королем Польши Августом – каждой державе хотелось вернуть области, отнятые шведами в прошлых войнах. Но и Швеция была тогда обширной империей, ей принадлежали Финляндия, Эстония, Латвия, Северная Германия. Кроме того, она являлась союзницей Франции. А Людовик XIV вообще претендовал на мировое лидерство. Вынашивал глобальные планы – в том числе перетянуть под свое покровительство Польшу. При этом вернуть ей Украину и таким образом распространить влияние Франции на Восточную Европу.
Карл XII на ведение войны стал получать щедрые субсидии из Версаля, а его армия считалась лучшей в Европе. Она мгновенно разгромила и принудила к капитуляции Данию. Разнесла под Нарвой полки новобранцев, только что сформированные Петром.
Русских Карл недооценил. Счел, что они больше не представляют серьезной угрозы. Пошел отрабатывать французский заказ – побил саксонцев, вторгся в Польшу. Большинство панов перекинулись к нему, избрали королем креатуру французов Станислава Лещинского. Потом шведы заставили Августа заключить сепаратный мир.
Теперь перед лицом шведов и поляков Россия осталась одна. В 1708-м Карл выступил на восток. Хвастался, что дойдет до Москвы, посадит на трон своего ставленника, расчленит нашу страну на княжества. Но в польской и саксонской кампаниях он потерял время.
Армия Петра значительно окрепла. С южных границ перебрасывались старые полки солдат, драгун, казаков. Новые части набирались опыта. Теснили врага в Прибалтике, отбирая город за городом. Тем не менее Петр решил не рисковать, не давать генерального сражения на чужой территории (а Белоруссия еще была «чужой», польской). Царская армия отошла к Днепру. Здесь, на подступах к Смоленску, шведы встретили упорное сопротивление. А белорусские крестьяне симпатизировали России. Начали партизанскую войну, убивали вражеских фуражиров, уничтожали припасы.
Войска Карла застряли во враждебном окружении, голодали. И тут-то сказал свое слово Мазепа! Направил к шведам тайное посольство, звал на Украину. Обещал выставить 50 тысяч казаков, обеспечить продуктами и фуражом. Их армия-де перезимует со всеми удобствами, дождется подмоги, а следующим летом двинется на Москву.
Король счел подобный маневр подходящим. Повернул на юго-восток. Гетман рассудил, что с таким союзником уже может безопасно отпасть от царя. В октябре 1708-го он поднял украинские полки. Но стоило Мазепе объявить: он ведет казаков к шведам драться против русских, – как его подчиненные буквально ошалели. Взорвались от возмущения и хлынули прочь. Вместо войска гетман привел к Карлу лишь 2 тысячи сердюков, свою личную гвардию.
А Петр, узнав об измене, без промедлений бросил корпус Меншикова к Батурину, гетманской столице. Город взяли штурмом, вывезли и пожгли заготовленные там огромные запасы для шведов. В Батурине захватили и письма, где Мазепа сулил Украину Польше. Они стали лучшим агитационным материалом – от гетмана отвернулись все украинцы. Задурить головы он сумел только запорожцам, соблазнив их «вольностями» и «свободами». Казаки внезапно напали на русские гарнизоны, привели к шведам сотню пленных. Карл похвалил, выплатил в награду по 20 талеров. Мазепа от себя добавил еще по десять. В целом получилось – по 30 сребреников.
Царь немедленно покарал изменников. Русские войска и казаки, сохранившие верность Петру, разметали их разношерстные отряды, сожгли Сечь. Уцелевшие запорожцы укрылись у Карла. А имя Мазепы стало отныне синонимом предателя. Церковь предала его анафеме. Петр велел изготовить огромную чугунную медаль Иуды – «наградить» его, если поймают. Пока же повесили чучело Мазепы. Ну, а Украина вместо удобной и изобильной базы превратилась для шведов в ловушку. Русская армия зимовала с относительными удобствами. Карлу же, чтобы добыть продовольствие, приходилось совершать марши через снега и морозы, брать города. Он нес потери, расходовал боеприпасы. Подкрепления, корпус Левенгаупта, шедший из Прибалтики, и армию Лещинского из Польши, русские не пропустили и разгромили.
Весной 1709 года поход на Москву был уже сомнительным. Но и стоять на месте шведам было нельзя, это грозило голодом. Они осадили Полтаву – в городе располагались большие склады. Хотя Карла устраивал и второй вариант – приход Петра на выручку городу. Ведь шведский король давно мечтал о генеральном сражении.
Он даже в этот раз надеялся на таранный штыковой удар своей армии. До сих пор его не выдерживал никто! Что ж, царь принял вызов, подошел с основными силами. Однако исполнился стратегический замысел не Карла, а Петра. Он измотал и ослабил врага еще до битвы. У русских в строю стояли отборные воины, а у противника – помимо шведов с десяток тысяч мазепинцев. Это был сброд, начавший разбегаться еще до боя. Оставшихся опасались посылать в схватки, ставили сторожить обозы. Пороха шведы наскребли только для четырех пушек.
Битва была жаркой, яростной, но короткой. Главное было – сломать первый страшный натиск шведов. А когда сломали, рухнул их боевой дух. Они побежали, чуть не раздавили собственного короля. Нашим войскам оставалось гнать врага и забирать в плен. Хваленая шведская армия, которой не было равных в Европе, перестала существовать. Карл спасся с двумя сотнями личной свиты, меняя коней, доскакал до турецких владений. Удрал и Мазепа, но крушения своих замыслов не перенес. Через два с половиной месяца он умер. Кто бы мог предполагать, что минует три столетия и всеми проклятого предателя провозгласят «национальным героем», поставят ему памятник в Киеве, а Полтавскую битву новые украинские власти начнут изображать как незначительный эпизод, не сыгравший никакой роли в истории их страны…
Валерий Шамбаров. Царское ли это дело – абордаж? (Сражение в устье Невы)
Почему русские мальчишки, даже те, что родились и выросли вдалеке от больших акваторий, испокон веков влюблялись в море? Адмиралы Федор Ушаков и Павел Нахимов, братья Михаил, Андрей и Алексей Лазаревы, Сергей Горшков, Арсений Головко, Иван Исаков и другие великие мореходы о штилях и штормах, горько-соленых ветрах и бескрайних морских просторах в детстве могли лишь мечтать. Ну а первым в этом ряду стоит император Петр Великий. Казалось бы, его путь к морям определился с младых лет цепочкой случайностей. Но разве подобные судьбы могут быть обусловлены исключительно совпадениями?
