– Никак, я просто повар. Вы же не даёте имена утюгам и СВЧ-печкам?
– Иногда даём, – улыбаясь, ответил Саша. – А что можно заказывать?
– А чего вам хочется?
– Я бы сейчас многое отдал за жареную картошку с котлеткой! – едва сдерживая слюну, мечтал землянин.
– Заказ принят! – задорно объявил робот-повар и начал издавать такие звуки, что Саша невольно отпрял на несколько шагов.
Остальные, замерев, смотрели на эту картину и с нетерпением ждали результата.
Не прошло и минуты, как аппетитно запахло жареной картошкой. Наблюдавшие за приготовлением межгалактической еды чуть не сошли с ума. Желудок, получивший сигнал от мозга, скручивался, будто выжимая весь сок из себя наружу. Через несколько минут механизм вновь заговорил:
– Готово!
Открылась небольшая полость на фронтальной грани «повара», и все присутствующие увидели знакомое с детства лакомство, испускающее едва заметный пар.
– Приятного аппетита! – добавил аппарат, явно «прочитав» реакцию окружающих.
– Дружище?! – робко окликнул устройство Саша, забирая тарелку с едой.
– Весь во внимании!
– А напитки тоже можно заказывать?
– Безусловно! – радостно верещал робот, которого, похоже, забавляли удивление и восторг на лицах землян.
– И спиртные? – радостно сверкнув глазами, спросил Саша.
– А как же!
– Можно мне пива? Тёмного, любого сорта! На твой вкус.
Кулинарный аппарат затарахтел. Все было подумали, что он начал искать в собственных недрах кружку для пива, но, как оказалось позже, это был смех. Искренний и непосредственный.
– Что, что смешного? – смутившись, спросил лесоруб.
– На мой вкус… На мой вкус… – повторила машина и вновь залилась смехом, больше похожим на скрежет металла.
– Да я не в буквальном смысле, фигурально выражаясь…
Объяснения Саши прервал ещё более громкий хохот устройства. Звук был невыносим, будто двигатель на полных оборотах распрощался с одним из подшипников и стал методично самоуничтожаться.
Чудо-повар, видимо, уловил непонимание и смятение присутствующих, и поспешил подавить смех:
– Простите, простите! Я просто робот, у меня нет метафорического мышления и чувства юмора!
Грохот утих.
– Заказ принят! – вновь радостно отрапортовал аппарат.
Все вокруг замерли с надеждой.
Спустя четверть часа среди пленников стоял восторженный гомон. Все ели и пили то, о чём мечтали с момента приземления на Еве. Нужно отдать должное «чудо-повару»! Ни один заказ не доставил ему проблем. Даже варёная гусиная печень с чёрным трюфелем угрожающе выскочила из его недр. Конечно, неискушённый заказчик не смог бы определить подлинность блюда, никто из присутствующих таких яств не пробовал. Но картошечка, борщ, томлёное мясо, запечённые стейки форели и сёмги, раковый суп и голубцы оказались удивительно вкусными, а главное, были совсем как настоящие!
Но какими бы вкусными ни были представленные блюда, основной восторг вызывали напитки. Пиво – словно только что сваренное, вино – ароматное, с густым долгоиграющим вкусом, а виски – согревающий, слегка обжигающий, пробуждающий жизнь.
Всеобщее ликование прервал чудо-повар: выждав паузу после последнего заказа, он равнодушно объявил:
– Прошу прощения, трапеза окончена. Прошу всех вернуться по местам.
Секундная тишина сменилась возмущением и разочарованием. Большая часть пленников разбрелась по матрацам, кроме небольшой группы около десяти человек. Они, подогретые алкоголем, стали кричать устройству:
– Мы не собираемся подчиняться кухонному комбайну!
– Твое место на кухне!
– А что, если не вернёмся? Приготовишь отбивные из нас?
Саша был в шоке от такого поведения товарищей: этот аппарат их только что накормил, а в благодарность был осыпан язвительными усмешками и оскорблениями.
– Что вы несёте? Вернитесь к матрацам, идиоты!
– Ты сам идиот! Трус, и болван! Продолжай верить и подчиняться им…
– Друзья! – прервал ссору робот. – Мне подчиняться не нужно, это была лишь просьба. Моё место, и впрямь, на кухне, а за отказ в выполнении просьбы я вам ничего не сделаю. Всего хорошего!
Робот неожиданно развернулся на месте и резко рванул прочь. Взбунтовавшиеся земляне ликовали и злорадно подначивали чудо-повара. Кто-то даже попытался пойти за ним, чтобы выбраться наружу, но не успел. Вокруг тех, кто добровольно вернулся к матрацу, восстановилась едва заметная стена. Она практически не светилась, так что Саша прекрасно видел происходящее.
Кухонное устройство с разных сторон обошли два человека в чёрных «панцирях», появившиеся из ниоткуда, и перекрыли проход землянину, следовавшему за ним. Едва тот успел оказать сопротивление, как из пальцев чёрных стражей полетели искры, уложившие бунтаря на лопатки. Саша был шокирован. О таком можно было прочитать в детской сказке про отважных волшебников, или увидеть в фэнтези-сериале, но никак не своими глазами. Судя по стонам землян, жалили эти искры нещадно. В конце концов, каждый, кто нарушил условленные границы, был обезврежен и возвращён на своё место. Заломленные за спиной руки туго стягивал сияющий хомут.
– Я же вас просил! Предупреждал! – завопил Саша, видя страдания своих товарищей.
– Да пошёл ты! – злобно ответили ему.
Больше никто не осмелился нарушить тишину до тех пор, пока очередные люди в чёрных обличиях не пришли к ним. Их было много. Ровно по одному на каждого связанного. Их достаточно грубо потащили в неизвестном направлении. Саша с тревогой закричал:
– Эй! Куда вы их тащите! Не надо. Они всё осознали. Больше этого не повторится.
Никто не обращал на него внимания, кроме Роберта, который скривил недовольную мину:
– Тебе не надоело перед ними стелиться? «Простите», «больше не буду» – как маленький нашкодивший ребёнок, честное слово! Сохраняй хладнокровие и чувство собственного достоинства. Даже те, кого сейчас тащат в неизвестном направлении, верещат меньше тебя!
– Отвали, – обидевшись, ответил Саша, а старший учёный довольно крякнул, опустил голову на матрац, и продолжил смотреть в никуда.
***
Тибо двадцать лет проработал в детском театре. Как и его зрители, он был абсолютно беззлобным и открытым человеком. На самом деле, его звали Павел Михайлович, но такое имя шло вразрез с его внешнем видом и ростом. Он был кряжист, плечист и неуклюж. Лицо его совсем не походило на актёрское. Высокий лоб, узко посаженные небольшие глаза и пухлый кривой нос. Подбородок покрыт густой щетиной, которая теперь превратилась в настоящую бороду. Одним словом, с него можно было писать классический образ дворфа.
