С этими словами дядя замолчал. Видимо, погрузился в свои воспоминания. Я не мешал ему, понимая, сколько всего пришлось пережить этому отважному воину. Хорошего или плохого – скорее всего, горечи утрат было больше, чем радости побед. Через несколько минут он пришел в себя и бодрым голосом поинтересовался: «Еще какие вопросы есть? Спрашивай».
– Ты про немые команды не рассказал, – напомнил я ему.
– Это жесты. Жестами центурионы отдают приказы рядовым. Сначала они привлекают внимание солдат звуком корну. Затем поднятой вверх рукой дают сигнал: выставленный указательный палец – «внимание», отставленный от кулака большой палец – «атака гладиусами», спрятанный большой палец – «меч в ножны».
– Команд много, не переживай, ты их все освоишь в свое время, – с этими словами Просперус потрепал меня по голове.
– Придется выучить, – невесело ответил я ему. – Представляю, какой будет позор для моего отца, если меня выгонят из легиона.
– Обязательно выучишь. Я помогу тебе.
– Мама рассказывала, что ты командовал центурией. Воевал. Расскажи, как там.
– Да. Я был центурионом. И если бы не это чертово ранение, то был бы сейчас трибуном, как твой отец. Но судьба распорядилась по-своему… Впрочем, не жалею об этом. Только боли в ноге постоянно напоминают о том, как я выжил в этом аду. Не думай, что война – это прогулка за почестями и славой. Красивые доспехи… Девушки, улыбаясь, бросают к ногам цветы. Война – это ежеминутный тяжелый труд, когда спишь урывками под непрерывным дождем, накрывшись походным плащом, положив под голову щит. Ты должен быть готов в любую минуту среди ночи вскочить на ноги и броситься на врага. И поэтому я постараюсь научить тебя всему, что сам знаю и умею.
Через месяц я бросал пугио гораздо точнее, чем дядя Просперус. Кроме этого, самостоятельно научился бросать гладиус, чем крайне удивил центуриона. Не останавливаясь на достигнутом, я освоил технику броска любого остро-колющего предмета. Главное в этом деле быстро определить в руке центр тяжести предмета – и вот, выпущенный с силой, он уже летит точно в цель.
Кроме этого, дядя постоянно проводил со мной уроки владения мечом и копьем. Показывал, как защищаться щитом от летящих стрел и уворачиваться от брошенного копья.
– Ты мне напоминаешь своего отца, – как-то сказала мама. – Ты окреп. Стал силен и ловок. Все это замечательно, но не забывай о милосердии к побежденному врагу. Оставайся всегда человеком.
Как-то, на очередном занятии по владению мечом, дядя поведал мне интересную историю о том, что, помимо силы, отваги и ловкости, в бою необходим ум.
– Переиграть, перехитрить врага, сохранить своих солдат – вот главное достижение настоящего военачальника. Бросить когорты в атаку, не просчитав все варианты – это верх безрассудства. К сожалению, мне попадались и такие командиры. Сейчас я расскажу тебе про битву, которую выиграл один римский полководец, не потеряв ни одного солдата. Это правдивая история. Послушай ее, тебе будет полезно узнать, как ум побеждает силу.
Рассказ центуриона Просперуса:
«Я был участником тех знаменитых событий. В недалекие времена галльские племена частенько беспокоили наши границы, и последней каплей терпения Рима явилось нападение оксибиев и децеатов на союзную с нами Массилию. Сенат принял решение наказать галлов и отправить для восстановления порядка два легиона римских солдат. В то время я уже командовал кавалерией, и в моем подчинении находилось сто двадцать всадников. Мы выдвинулись к Массилии вместе с первым Италийским легионом, которым командовал легат Сербий, успевший уже прославиться двумя годами ранее, при подавлении мятежа диких восточных племен. Второй Македонский легион должен был последовать за нами не позднее трех недель. Мы прибыли на место и расположились лагерем, выставив дозоры охранения. Моей задачей была разведка, близлежащей территории для определения местонахождения противника. На третий день мои всадники обнаружили лагерь неприятеля в пятнадцати милях от нас. По нашим оценкам у галлов было около десяти тысяч пехотинцев и где?то двести пятьдесят всадников. Они превосходили нас по численности солдат и конницы в два раза.
Легат Сербий был молод и тщеславен, он не стал дожидаться прихода второго Македонского легиона, чтобы уравнять шансы, а приказал срочно сниматься с лагеря и направляться в сторону неприятеля. Мы изо всех сил старались подойти незаметно, но все же враг нас обнаружил и приготовился к отражению атаки. Как я уже говорил, силы были неравные, причем, по правилам военной науки, атакующая сторона всегда несет большие потери, чем обороняющая. Мы ожидали приказа от легата Сербия. Уединившись на совет с командирами когорт, командующий, после непродолжительного совещания, приказал разбить лагерь в двух милях от неприятельского. Галлы были удивлены столь неожиданным решением, но атаковать нас все же не осмелились. Хотя их численность превосходила нашу, но по военному мастерству, организации и дисциплине они явно уступали римским легионерам. По сути, это было сборище разных народов, говорящих на кельтском языке.
Так мы простояли три дня напротив друг друга. Каждую ночь мы имитировали начало наступления, что заставляло противника быть всегда в боевой готовности, и это очень сильно выматывало галлов.
На четвертый день галлы снялись с лагеря и направились на север, к видимому вдалеке горному кряжу. Мы также быстро разобрали свой лагерь и последовали за ними, не предпринимая никаких действий для нападения, лишь только моя кавалерия дергала за хвост арьергард вражеской колонны, постоянно осыпая их стрелами. Вечером неприятель опять стал лагерем и приготовился к отражению атаки. Но и легат Сербий так же приказал разбить лагерь и занять оборону. Все четыре дня наши войска стояли лагерем друг напротив друга, а моя конница, как и ранее, не давала скучать галлам по ночам.
Провиант и у них, и у нас стал потихоньку заканчиваться, но, в отличие от галлов, которые каждую минуту ожидали нападения, наши многочисленные отряды занимались поиском провизии. Галлы также пробовали последовать нашему примеру, но несколько локальных стычек немногочисленных отрядов охладил их пыл.
Неожиданно ночью неприятель снялся с лагеря и быстро двинулся по направлению видневшихся гор. Моя разведка донесла, что там, в горах, имеется узкий проход. Замысел врага стал нам понятен. Галлы хотели достигнуть гор и запереть проход своим отрядом, пока основная часть войск успеет покинуть долину, находящуюся за этим каменным кряжем. Сербий приказал моей кавалерии скакать во всю прыть и опередить неприятеля, послав следом за нами пеший отряд легионеров для атаки с фланга. Еще никогда я не гнал свою кавалерию с такой бешеной скоростью. Мы опередили галлов и приготовились к обороне, заняв выгодную позицию. С высоты кряжа было удобно осыпать врага стрелами. А тут и отряд, посланный на подмогу, присоединился к нашей коннице.
Видя, что уловка не удалась, неприятель снова стал лагерем, но простоял всего лишь два дня, а рано утром опять снялся с привала и неожиданно повернул обратно. Мы последовали за ними на почтительном расстоянии, атакуя стрелами хвост колонны. Галлы ближе к ночи остановились и спешно разбили стоянку. Мы следовали привычной нам ночной тактике, не давая отдыхать противнику ни минуты, сменяясь между собой каждые два часа. Одни имитировали атаку, пока другие спали, положив голову на седла своих лошадей. Каково же было мое удивление, когда днем, со стороны галльского лагеря, в нашу сторону направились парламентеры. Оказывается, галлы запросили мира. Легат Сербий потребовал сложить оружие и, взяв с каждого клятву о повиновении Великому Риму, отпустил всех домой. Только через два дня к нашим позициям подошел второй Македонский легион.
Вот так, юноша, терпение и ум победили силу. Научись предвосхищать события, думая на десять шагов вперед».
Меня поразил рассказ дяди. Получается, для того, чтобы одерживать победы, не обязательно идти в прямое столкновение с противником, иногда достаточно просто переиграть его.
Боевое крещение
Видя мои успехи в военном деле, сверстники стали относиться ко мне с глубоким уважением. Никто из них не мог кинуть пилум точно в цель с такого большого расстояния. Особенно удивляло моих ровесников, что все три копья, пущенные мной в течение десяти вдохов, летели в одну и ту же мишень без промаха. Да и в умении обращаться с гладиусом я не отставал от своих сверстников. Мы давно уже устраивали тренировочные поединки между собой на коротких боевых мечах, правда, обоюдоострые стороны лезвия находились в предохраняющем чехле. Но все равно удар меча, пропущенный в поединке, причинял нестерпимую боль, несмотря на то, что все мы были одеты в специальные доспехи со шлемами. При этом учителя всегда говорили нам: «Не бойтесь, бейте друг друга сильнее. Синяки и шишки скоро пройдут, зато на поле боя противнику будет трудно с вами справиться». Так мы и колотили мечами, не жалея друг друга.
Отец вернулся неожиданно. В письме он предупреждал нас, что поход может затянуться не меньше, чем на три месяца.
Но в очередном сражении стрела вражеского лучника, пробив пластинчатый доспех, попала ему в плечо. Рана сначала показалась неопасной, и отец, сделав перевязку, продолжил руководить когортой, но ночью поднялась высокая температура. Легат принял решение отправить трибуна Герминия домой на лечение, а вместо него командовать когортой назначили его заместителя.
Еще издали я заметил приближающую колесницу отца, украшенную бронзовым гербом и именем владельца. Одна рука у него была закреплена на перевязи, а второй он уверенно держал за вожжи своего вороного коня.
– Как ты возмужал, сынок! – радостно воскликнул отец, спрыгнув с колесницы и слегка прижав к меня себе. – Наслышан про твои успехи.
– Это все благодаря дяде. Он научил меня многому…
– Он писал мне. Рад за тебя.
– Дядя сказал, что я теперь точнее, чем он, бросаю пугио, – не преминул я похвастаться перед родителем.
– Знаю. Знаю. Я горжусь тобой, сынок.
От таких слов я покраснел до кончиков своих ушей. Еще бы – получить похвалу от заслуженного командира, неоднократно отмеченного регалиями сената, было пределом моих мечтаний. У отца было несколько наград. Когда он служил простым легионером, был поощрен тремя фалерами. Они представляли собой медали овальной формы, изготовленные из серебра с изображениями головы Медузы Горгоны, Марса и Сфинкса. Еще будучи несмышленым сорванцом, я любил их рассматривать, водя пальцами по рельефной поверхности серебряной фалеры. Особенно привлекала мое внимание Медуза Горгона с красивым женским лицом и со змеями вместо прядей волос. Я мог часами рассматривать эту награду. С помощью металлической нити медали были надежно закреплены на блестящих доспехах отца, что позволяло не боятся потерять их в схватке с врагом. Но втихаря от отца я все же научился аккуратно откреплять их, чтобы примерить на свою грудь и, дополнительно вооружившись гладиусом, покрасоваться в таком образе перед своими сверстниками.
Позднее отец, уже будучи трибуном, был награжден золотым венком. Это было самое высшее достижение в его военной карьере. Золотой пальмовой ветвью военачальники награждались только по итогам крупного сражения. Отцу вручили эту регалию после победы над галлами в зимней кампании, длившейся больше года. Три центурии из его когорты первыми ворвались в осажденную крепость неприятеля и удерживали плацдарм до прихода основных сил. Отец лично ввел в бой большую часть своей когорты. Тогда он и получил первое серьезное ранение от удара копья.
С возвращением отца наша жизнь потекла в привычном русле. Отец сменил дядю Просперуса в моем дальнейшем обучении азам военной науки. Мы очень много времени проводили вместе, что позволило мне приобрести теоретические навыки управления центурией. Для меня не возникало вопроса о выборе рода занятий после изучения точных наук. Как я и говорил ранее, все мои предки, включая отца, служили в римской армии на различных командных должностях, и их военные достижения были овеяны наградами и славой. Как я мог поступить иначе? Я, конечно, не хотел расстраивать маму, но выбор был предопределен еще заранее, и, как бы пафосно это ни звучало, другой судьбы я себе не представлял – только воинская служба, тем более что моя физическая подготовка полностью соответствовала суровым реалиям завоевательного похода. Я прекрасно владел всем вооружением римского легионера, не говоря об умении пользоваться метательными ножами.
Однажды несколько учеников нашей школы были приглашены на показательные выступления на арене цирка. Я был одним из приглашенных. Целью этого представления было показать навыки владения мечом и копьем, как при обороне, так и в атаке.
А под занавес выступления я под аплодисменты публики продемонстрировал свое умение бросать в цель пилум и пугио. Среди приглашенных гостей присутствовал консул Луций Сулла, который потом, при разговоре с отцом, высоко оценил мои навыки обращения с оружием и пообещал посодействовать с назначением меня на должность заместителя командира контуберния в знаменитый Шестой легион «Феррата».
Я прекрасно был наслышан о героическом прошлом этого подразделения. Мы изучали на занятиях его историческую роль в могуществе Римской империи. Его еще называли «Железный» легион. Эмблемой этих отважных воинов был бык и капитолийская волчица с младенцами Ромулом и Ремом. Был у легиона и свой гимн:
Легионер вообще не вечен,
Легионер вообще не вечен, Но, слава Марсу, вечен Рим!
Шестой легион изначально был одним из подразделений, размещенных на территории Испании, под командованием Помпея Великого. Однажды Помпей одолжил легион Юлию Цезарю, перебросив его в Цизальпинскую Галлию для борьбы с вождем кельтов Верцингеториксом во время объединенного восстания галльских племен. Поскольку формально Шестой легион продолжал находиться под командованием Помпея, Цезарь задействовал его в основном в арьергарде, щадя солдат и не выставляя их на передовые рубежи. После победы над галлами, Цезарь вернул легион Помпею, что по времени совпало с началом гражданской войны, инициированной Цезарем после того, как напряженность между ним и Сенатом достигла наивысшей точки.
Политические распри не могли не затронуть и Шестой легион. В битве при Фарсале «Железный» легион сражался на стороне Помпея и был разбит. Тысяча солдат перешли на строну Цезаря, остальные же бежали вслед за Помпеем в Северную Африку.
Перешедшие в Северную Африку легионеры сражались на стороне побежденных в битве при Тапсе, а затем присягнули Октавиану и в конечном счете образовали Шестой Победоносный легион. Именно при императоре Октавиане Шестой легион «Феррата» прославился на весь мир. Под шестым номером в римской армии было несколько легионов, различавшихся эмблемами и наименованиями. Но «Железный» легион отдельно строкой был вписан в вековые летописи.
Время пролетело незаметно, и вот уже мать собирает меня в поход, а отец дает последние наставления. Как я и мечтал, меня направили в Шестой «Железный» легион заместителем декана. Нашему легиону надлежало выдвинуться в направлении гарнизона, находящегося в западной части нашей империи, в городе Арелат. Дело в том, что бесконечные набеги неприятельских отрядов сильно обескровили наши передовые части и поэтому императором было принято решение жестоко покарать врагов, чтобы впредь им было не повадно убивать римских солдат, а заодно и преподать урок всем остальным. Наш экспедиционный легион должен был прокатиться железным катком по врагам Римской империи.
Мой контуберний в количестве десяти легионеров почти весь состоял из новобранцев, за исключением одного солдата, правда, и он был всего лишь в одном походе, но в боевых действиях его подразделение тогда не участвовало, а вело патрулирование местности и занималось сбором провианта для когорты. Зато наш командир, декан Ульпиус, был в нашей когорте знаменитой личностью. Это был его второй поход. При штурме оборонительного вала в Тарасе он проявил необычайную отвагу, и даже получив ранение, продолжал атаковать врага. По результатам этого сражения трибун торжественно вручил Ульпиусу медаль, которую тот с честью носил на своих доспехах. Сначала командир с большим недоверием отнесся к моему появлению в его отряде, да еще и в качестве первого заместителя. Я отлично понимал его настороженность относительно моей персоны. Любимый сынок из богатой семьи, отца которого, к тому же, знал весь Рим. Это обстоятельство явно не добавляло военачальнику оптимизма перед грядущим карательным походом. С самого начала всем было понятно, что предстоят тяжелые кровавые стычки, и не с организованной регулярной армией, сосредоточенной на виду у противника, а с небольшими летучими отрядами германских племен, которые как появляются, так и исчезают внезапно. Тактика врага была нам предельно понятна: напал-отскочил. Но предугадать, когда именно будет происходить то или другое действие, было невероятно сложно. Именно это бесконечное дергание передовых частей и ослабило могущество легионеров, поставив под угрозу наши поселения. И в этот момент Ульпиусу, как никогда, нужна была уверенность в том, что он может полностью доверять своему заместителю. К тому же, как я и говорил, наш небольшой отряд состоял сплошь из новобранцев.
На одиннадцатый день наш контуберний в составе четвертой центурии третьей когорты легиона прибыл в пункт назначения. Гарнизон находился на западной окраине города Арелата. Таким образом этот пункт контролировал две главные дороги и порт, обеспечивающий торговлю с Римом. Трудно было переоценить выгоду столь удачного расположения. Кроме того, через пролив суда доставляли все необходимое для другого нашего гарнизона, находящегося на противоположном берегу залива в городе Агуае Салис.
Дождавшись прихода полного состава легиона, мы приступили к патрулированию близлежащих территорий на постоянной основе. Враг никак не проявлял себя. Это было вполне объяснимо. Нападать на подготовленное к атаке подразделение римлян, на стороне которых явное преимущество по численности и вооружению, было безрассудно. На десятый день легат принял решение заменить весь старый гарнизон на вновь прибывших легионеров. Так день за днем мы охватывали все большее пространство. Нет, конечно, были мелкие стычки с оторвавшимся от основных сил неприятелем, но они, как правило, заканчивались полным его уничтожением. В плен было приказано никого не брать. Исключением служили только те враги, которые могли что-нибудь нам рассказать. Суровость этого решения объяснялась тем, что еще в начале нашего прихода в город Арелат командующий легиона издал приказ:
«Всем противникам Римской империи предлагается в недельный срок сдаться и сложить оружие. В противном случае они будут уничтожены».
Как и следовало ожидать, враг отверг наше предложение, и, к тому же, показательно совершил невероятное по жестокости преступление: напал среди ночи на наш обоз, который вез на родину раненых солдат. Все, кто ехал на нем, были перебиты. Не пожалели никого. На теле одного из убитых солдат враги оставили свой ответ на наше послание. К груди солдата был приколот кинжалом маленький окровавленный холщевый мешок с иссохшей куриной лапой внутри. Всех нас повергло в шок это событие. Пленные, захваченные позднее, рассказали, что таким образом их воины применили против нас силу древних обрядов: заговоренная иссохшая куриная лапа – это вестник скорой смерти. А на вопрос, как зовут их вождя, мы получили ответ: «Тэтэн».
