– Надо еще налить, без ста грамм, это читать невозможно, наверно, когда дочитаю, сопьюсь.
– Если это рядовое утро, то что же будет дальше, что Кира решила об этом написать, я бы не смогла там работать. Говоря сама с собой я налила еще один бокал.
Буч пришел с улицы и побежал к миске, в доме не воняло-чистый значит, это уже было хорошим знаком. Я опять устроилась в кресло, прихватив с собой всю бутылку, чтоб не вылезать из-под теплого пледа. Буч наевшись улегся у ног, и правда, когда он был рядом мне было спокойно. Где-то в глубине души, я начинала любить этого дурака.
– Давай я буду читать в слух, тоже послушаешь? Буч поднял голову, как будто понял, что я говорю.
– Ну тогда слушай:
Ну все карты написаны, пол дела сделано. Сейчас сходим покурим, кружка кофе и пойду к девчонкам на палаты. Я люблю сестрам помогать, их адский труд ник то не ценит. Знаю это не по наслышке, сама была и санитаркой, и сестрой, правда в другом отделении, по легче, чем тут в реанимации.
И вот захожу я в палату, а наша «белка», за то время пока мы ходили курить благополучно проснулась и лежит радостно грызет провода от монитора. Я подбежала, отняла, на благо не успел доесть.
– Ах ты ж мой хороший не ешь наш монитор, он не вкусный и дорогой, за всю жизнь не расплатишься. А он вдруг посмотрел на меня и как заорал:
– Отними у нее пистолет. – У кого? Спокойным голосом спросила я.
– Ты что не видишь? Вон ворона на проводах сидит с пистолетом и по мышам стреляет. Мне мышей жалко, отними у нее скорей.
– Не волнуйся сейчас отниму, и никто больше мышек не тронет. А тебе поспать надо.
– Кать десять миллиграмм реланиума, пусть поспит, а то не дай бог ворона с пистолетом еще раз на мышей нападет. И повесь ему еще литрушку фриостерина и пусть капает по быстрее. Вот как-то так проходят будни врачей и весело, и грустно одновременно. Время близилось к восьми вечера. Сижу пишу кары и истории и вдруг раздается телефонный звонок. Звонили со скорой, что бы подготовили палату и чтоб хирурги были на готовы развернуть операционную. Сказали, что везут болевой шок и скорей всего понадобиться ИВЛ. Больше информации не было, ДТП или что, мы не знали.
Они были от нас в пятнадцати минутах езды, так что мы успевали полностью подготовиться. Палату мы подготовили, и всю аппаратуру тоже.
Сидим ждем.
И вот раздается гул сирены, и мы как по стойке смирно стояли и встречали скорую помощь.
Бегом скорая закатила носилки в приемный покой. Тут же подъехала полиция.
– Да что тут происходит?
– Что случилось объясните.
Я подошла и начала с ней разговаривать, оценивая адекватность поведения.На каталке лежала женщина лет семидесяти и просто стонала.
– Что произошло? Вы меня слышите? Где болит?
Это стандартные фразы, а женщина лишь бормотала:
– Ему нельзя в тюрьму, он хороший просто болен.
Ко мне подошел Василич и сказал:
– Заканчивай тут слюни слушать, смотри и делай выводы.
Он откинул одеяло с женщины.
– О боже, как она еще в сознании.
От груди до паха и по окружности до позвоночника, не было кожи, причем и воспаления тоже не было. Все было сделано по всем канонам хирургической практики.
С нее просто срезали пласт кожи, как с поросенка. Я такое только во второсортных ужастиках видела, а тут в реальном мире.
Кожу привезли в рулоне полицейские, но толку от нее не было, ей было не меньше двух дней и прижиться она уже не могла.
Женщину положили в отдельный, стерильный бокс, ведь любая инфекция могла вызвать сепсис. Обложили рану стерильными пеленками и каждые два часа обильно поливали фурацилином, что бы подкожка не сохла.
Приехавшие полицейские рассказали кто совершил это зверство:
– Это сделал ее родной сын, да еще и не один, а с другом. Он так лечил мать от пролежней на животе. Они сейчас оба в КПЗ (камера предварительного заключения), но не сядут по ходу. Оба состоят на учете в ПНД (психо – неврологический диспансер).
– И кстати скорую вызвал сынок, чтобы спросить, что можно еще сделать ведь пролежни так и не прошли.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
