Она открыла глаза с новым щелчком зажигалки. За последние часы этот звук заменил ей тиканье часов. Назойливый намёк на то, что дольше разлёживаться нельзя, весь мир тебя ждёт.
Василиса почувствовала, что невидимые оковы отпустили её, и движения больше не кажутся непреодолимой задачей. Однако, несмотря на то, что она явно много часов провела в неестественной, изломанной позе, ничто в теле не отвечало болью на движения. Она села на кровати так легко, практически вспорхнула. Отсутствие боли и тяжести было просто феноменальным.
Конечно, владелец зажигалки всё ещё был здесь, ему настолько надоело сидеть, что он предпочёл «поддержать» одну из стен комнаты. Он ни капли не удивился её резкому подъёму, и сейчас, когда было бы уместнее всего что-то начать говорить, молчал. Теперь Василиса могла рассмотреть его отчётливо. Ей успели запомниться только эти резкие черты лица и ужасно проницательные глаза. В странном слабом освещении комнаты его глаза казались бесцветными.
Больше всего во внимание бросалось его длинное кашемировое пальто, из-за которого в полутёмном помещении он выглядел более чем странно. Может, он счёл, что это наиболее подходящая к его внешности одежда, и стоило сказать, он не ошибся. Они с этим бежевым пальто были просто созданы друг для друга. Все его странности в сочетании с лукавым выразительным лицом придавали ему сходство с неким героем криминального триллера.
Василису осенило: незнакомая комната в полумраке, чужак, похожий на преступника, который ждёт, пока она очнётся, ? её похитили. Несмотря на обстановку, предположение даже в голове звучало неправдоподобно, и обычного прилива тревоги она не почувствовала.
– Вы не подскажете, который час? ? опробовала она голос.
– «Был холодный ясный апрельский день, и часы пробили тринадцать»[1 - Начало романа Джорджа Оруэлла «1984».], ? мечтательно начал он и вдруг переключился на осуждение. ? Вообще-то так здесь спрашивать не принято.
«Здесь? В секте? В другой стране?»
– Извините, ? машинально откликнулась Василиса. Буквы подчинялись ей с огромным трудом.
Интересно, насколько уникальна ситуация с просьбой о прощении у своего похитителя?
Она стала оглядываться вокруг, стараясь надолго не терять единственного собеседника из виду ? на всякий случай. Все стены комнаты были насыщенно-синего цвета. Единственным исключением оказалась та самая стена, к которой прислонялся мужчина, ? бледно-серая и неуместная. Окон здесь не было, потолок тоже оказался неестественно пуст, и при беглом осмотре Вася не смогла найти никакого источника освещения. Неподалёку от кровати, по правую сторону разместились письменный стол и кресло, в котором до недавнего времени и сидел «похититель». На полу по периметру комнаты невысокими башнями выстроились стопки книжек.
Всё здесь было органичным и даже создавало некий загадочный уют ? кроме очень странной серой стены, цветом и пустотой выделявшейся, как деталь лего, вставшая не на своё место.
– Окончательно время у нас не запрещено. Я к тому, что я уже объяснял: здесь не принято обращаться на «вы».
Ей хотелось встать, убедиться, что ноги в полном порядке, но она не чувствовала, что ей это позволено. И не очень хотелось, чтобы «надзиратель в пальто» приближался. В паре шагов от кровати она рассмотрела дверь, такую же серую, как особенная стена. До двери Васе было немного ближе, чем ему. Если ей удастся резво вскочить на ноги, самочувствие её не подведёт и недавнее тягостное бессилие к ней не вернётся…
– Извините, я же не могу говорить вам «ты». Мне кажется, мы не знакомы… Я не могу вспомнить, чтобы мы…
– Не можешь вспомнить? Ты не знаешь, кто я?
Перспектива наговорить чего-то ошибочного напугала Василису больше, чем возможное похищение. Что, если она забыла что-то очень важное? Это так похоже на неё в последнее время, когда голова ей не подчинялась. Ведь она… боже, она даже не может вспомнить, что было вчера. И пару дней назад. И неделю назад.
И что бы ни происходило, всё было беспросветно мрачно.
– Изви…
– Лимит «извините» на сегодня превышен!
Едва ли это представлялось возможным, но его взгляд стал ещё строже. Она приоткрыла рот, чтобы в очередной раз машинально извиниться, а он медленно покачал головой в знак запрета.
– Видимо, вы мой врач? Я не могу ничего вспомнить, изв… Я не помню, что случилось, но помню, что было очень плохо.
Оставив бледную стену в покое, он решил прохаживаться перед ней туда-сюда, держа руки в карманах, ? ни дать, ни взять сцена из триллера, вот-вот начнутся спецэффекты.
– Хм-хм. И что же, это похоже на больницу?
– … Ни капельки. Я вообще не понимаю, где я нахожусь.
– Какое облегчение, а то я подумал, у нас серьёзные проблемы с восприятием. А почему ты не сказала первое, о чём подумала? Это ведь точно были не врач и больница.
«Надо же, телепат! ? С неприязнью отозвались её мысли. ? В собственной голове никакого права на приватность».
– Я не могу сказать, о чём подумала, потому что не знаю, что мне думать. Вы могли бы мне хоть что-то подсказать. Очевидно, вы во всех вопросах осведомлены лучше меня. Даже знаете, за кого я вас приняла.
Он остановился перед креслом и устало опустился в него, повернув его спинкой к столу и передом к кровати. Если она хотела бежать, это был лучший момент. Теперь для Васи дверь была значительно ближе, чем для него, но ей не было известно, заперта ли эта дверь и что её ждёт за порогом.
– Подсказываю. Начнём с того, что ко всем нужно обращаться на «ты». Продолжим вот чем: хотя бы мне говори всегда именно то, что думаешь. Так мы потеряем меньше сил.
– И времени?
– О времени можно не беспокоиться. Вот тебе ещё подсказка: я страсть как не люблю повторять, так что лучше усваивай правила на ходу. Уже три подсказки за один присест. Не слишком много или пока хватит?
Похоже, чудак в пальто был из тех, кто шутит с серьёзным лицом, и от этого становится смешнее. Но неизвестность держала её в таком напряжении, что ситуация не казалась забавной.
– Могу усвоить немного больше, ? раздражённо заверила она его, не без труда складывая звуки. ? Как мне к вам обращаться?
Её чуть не сдуло от его тяжёлого вздоха. Выудив из кармана маленькую толстенькую зажигалку, он снова щёлкнул ей, и от этого словно расстроился больше. «Курите, если вам хочется» ? уже почти произнесла Вася, но ей показалось, что звучать это будет излишне снисходительно.
– Меня зовут Степан Павлов, ? сказал он так, будто это объясняет всё, что для неё непонятно.
– Степавлов… ? глупо повторила она непослушным языком. И тут же смутилась, закрыла щёки ладонями, но не осмелилась извиняться вновь.
– Можно и так. Но раз уж в одно слово, то лучше Стёпа. Не надо никакого «приятно познакомиться», я не люблю ложь в угоду вежливости и не знакомлюсь с людьми при приятных обстоятельствах.
«Что ж, это подходит и врачу, и преступнику, и сектанту».
– Вы не выглядите как Стёпа. Вы самый полноценный Степан, ещё и отчества не хватает.
– Мы здесь не пользуемся отчеством. Оно только увеличивает дистанцию. Сокращение дистанции ? лишняя растрата сил.
«А вот это подходит только сектанту».
– И почему силы важнее всего?
– Хм-хм. Это ведь твоя единственная ресурсная валюта здесь, так что экономия не повредит. Уж я знаю, о чём говорю, на выполнение моей работы уходит очень много сил.
– И что у вас за работа?
Он хитро прищурился, глядя в сторону ? делая вид, что смотрит на годы, потраченные на некую секретную службу. Если бы такой признался, что служит двойным агентом в ЦРУ и ФСБ, ему было бы легко поверить. Скажет, что он запер её здесь для тайных медицинских экспериментов, ? она и сомневаться не будет. Вероятно, только его три большие морщины немного мешали бы ей принять его признание в том, что он из клана вампиров, за истину. Кинематограф подаёт вампиров, как правило, безупречными, и было что-то совершенное в несовершенстве его лица.
– Я следователь по делам преднамеренного лишения себя жизни.
Вася ответила понимающим кивком ? чисто автоматически, как при обычном знакомстве, когда нужно просто принять информацию. А потом уже вдумалась в смысл сказанного, и глаза её округлились, как у игрушки.
– Мне кажется, я что-то не так услышала…
– А я уверен, со слухом у тебя уже всё зи-зи топ. Я ж просил говорить буквально то, что думаешь, а не косые околовежливые формулировки!
