– Раскусил.
Солнце склонилось к закату, тени утроили свою длину, грузовик продолжает петлять меж холмов. Мне наконец удалось его разговорить и мы еще долго поддерживаем вялую беседу, болтаем в основном про мировую политику – самую идиотскую тему, которую только можно представить и, я уверен, мало интересующую нас обоих, но подарившую хоть какие-то точки соприкосновения.
Я собираюсь заставить его снова сесть за руль, но шум постороннего двигателя разбавляет монотонное гудение грузовика – из-за скал выруливает помятый грязный внедорожник. Спустя секунду доносятся вопли на безобразной местной тарабарщине, которую я вполне мог бы выучить за прошедшие годы, если бы не имел ни капли самоуважения.
Выстрел в воздух.
– Что они кричат? – спрашивает Ян.
– Вежливо просят двигаться как можно быстрее и ни в коем случае не останавливаться. – говорю, вдавливая ногу в газ.
– Сможешь оторваться?
– Смог бы на равнине. Километрах в 50 есть аэродром с нашими, рвем туда.
– Там будет досмотр?
– Если ты не возражаешь, я предпочел бы решать проблемы по мере поступления!
Ян достает из-за спинки сиденья автомат и опускает стекло, готовясь открыть огонь. Повысив голос до крика, пытаюсь предотвратить смертельную ошибку:
– Знаешь, пока ты этого не сделал, есть шанс, что они просто заберут тачку!
Ян стреляет. Пули выбивают искры из бронированных пластин на капоте преследователей.
– Теперь нет. – без улыбки отвечает он.
Тут же раздаются ответные залпы.
– Умирать-то не жалко ради денег?
– У меня нет денег.
Почти все пули отскакивают от кузова, одна сносит зеркало с моей, водительской стороны, еще несколько прошивают задние колеса и движение грузовика становится натужными. Отлично, эта сука на гражданской резине.
Из внедорожника слышится улюлюканье. Они продолжают палить по колесам, Ян пробует ответить тем же, но то ли промахивается, то ли бандиты оказываются лучше подготовлены.
– Мы не доедем. – говорит он и голос спокоен.
– Без вариантов! Слушай сюда, мужик, сейчас свернем, бросаем тачку и бегом! К утру будем на аэродроме, я знаю дорогу.
Он не отвечает. Он перезаряжает автомат.
Я выворачиваю руль и грузовик почти успевает скрыться из виду. Очередная пуля пробивает боковое стекло, меня засыпает осколками. Машина съезжает с дороги и окончательно теряет скорость.
Тяну Яна за рукав.
Ян вырывается.
Вдох, выдох, прыжок. Бежать, пригибаться, петлять меж камней. Вдох, выдох, прыжок – и я на дне ущелья, падаю на жесткую землю.
Позади все еще звучат выстрелы, а рядом – никого. Мне удалось покрыть приличное расстояние, намного большее, чем казалось во время бега и, кажется, я в безопасности.
Но только я один. Он остался у грузовика. Залег за камнями, пытается отстреливаться и именно это подарило мне возможность не словить пулю посреди дистанции. Но преследователей трое и постепенно его обходят с разных сторон.
Несколько секунд привожу в порядок дыхание и вглядываюсь в горизонт, туда, где в предзакатном мареве сокрыт аэропорт.
Отворачиваюсь.
Ян.
Я этого не вижу, но чувствую: где-то над его головой зависли гигантские песочные часы и шелест их будет преследовать меня до самого конца. Методично и неотвратимо они отсчитывают секунды, быть может минуты – последние мгновения его жизни.
Ругаясь и проклиная идиота, ползком взбираюсь на холм, рву джинсы об острые камни, теряю телефон, но в конце концов занимаю удобную позицию.
Достаю пистолет.
Пять выстрелов, может, шесть.
Последний бандит бросает оружие и, петляя между камней, стремительно растворяется в пустыне.
Беги, приятель, беги. Я дарю тебе жизнь. Не уверен, что ты ее заслуживаешь, но мне не жалко.
Ублюдок растворяется в пустыне и пространство погружается в тишину.
– Ты там живой?!
Внизу за скалой мелькает кулак с оттопыренным большим пальцем и, бессильно разжавшись, тут же падает на песок.
Скатившись вниз, нахожу Яна в полном порядке – он лежит на земле, раскинув руки в стороны и беззвучно смеется.
– Почему ты еще не на аэродроме? – спрашивает, скалясь во все зубы.
Хороший вопрос.
– Империя своих не бросает. – гордо объявляю, скрестив за спиной пальцы.
– Кажется, ты сказал, что этим путем будет спокойнее.
– Спокойствие познается в сравнении.
Мы достаем еду и, сидя на камнях, не спеша утоляем разыгравшийся голод. Высоко над головой кружит небольшая стая грифов – птицы уже прицениваются трупам. Потом Ян меняет резину, а я шарюсь по склону в поисках телефона.
– Знаешь, что самое хреновое? – кричу, поднявшись на вершину.
– Ну?
– Если расскажу кому из своих… Мне ведь никто не поверит!
