– Вот приедет, и насвистят. Нагоняй получишь, что бухаешь в рабочее время, тем более машинист, а не абы кто.
– Ну, во-первых, не бухаю, ты знаешь, как я бухаю. А во-вторых, сколько раз уже было на других стройках и ничего за это не было.
– Саня, мой тебе дружеский совет: прекращай это дело в рабочее время, завязывай.
– Хорошо, я подумаю над этим.
– Подумает он…
За разговором мы не заметили, как вплотную подошли к обрыву. В низине располагался ещё пока нетронутый густой смешанный лес, как из лиственных, так и из хвойных деревьев. Осень приходит в наши южные леса с запозданием, и листья на деревьях только-только начинают краснеть и желтеть в октябре.
– Далеко же тут лететь, – Макс, прищуриваясь, вглядывается в дремучую лесную бездну.
– Не так уж и далеко, тут кажется, что высоко, можем, кстати, прогуляться, пока время есть, чего на площадке-то сидеть, и так целыми сутками на ней.
– Я по этому склону не пойду, пожить ещё хочется.
– Да не по склону, тут недалеко тропинка есть небольшая, в обход можем пойти. Я же тут в детстве гулял, места ещё более-менее помню. Там ещё пещера здоровая есть, в низине валуны огромные по лесу разбросаны, говорят, что каменоломня тут когда-то была.
– Да ну, не попрусь я в эти дебри. Посуду свою ещё помыть надо.
– Никуда не денется твоя посуда. Пойдём пройдёмся.
За что я люблю спорить с Максом – так за то, что он обычно долго не возражает и чаще всего уступает оппоненту. Мы немного обогнули обрыв и вышли на тропинку, память меня не подвела. Столько времени прошло, а здесь, в лесу ничего не изменилось. Плотная растительность из кустарников, каштанов, дубов, елей, кипарисов и прочих деревьев, названия которых я даже не знаю, на северном склоне закрывала собой большую часть неба. Густой, разнообразный смешанный лес, словно купол, защищал здешние земли от внешнего мира. Солнечные лучи с трудом просачивались сюда сквозь пышные кроны деревьев, которые всё ещё не сбросили свою листву. Вдалеке, километрах в десяти, виднелась дорога, но шум машин практически не доходил до леса, словно ударяясь о какую-то неведомую преграду тишины и спокойствия, разбивался о гору, так и не проникнув в лесную чащу.
– Стрёмно тут, – заметил Макс.
– Не стрёмно, а красиво, посмотри, природа вокруг.
– Ага, природа… скоро и досюда доберётся стройка. Не лицемерно ли ты рассуждаешь?
– А что поделать? Мы с тобой работяги, деньги не пахнут.
– Стой! – Макс резко схватил меня за плечо и дёрнул назад.
– Твою мать, ты чего?!
– Смотри, – он махнул рукой.
Я вгляделся по направлению, куда указывал Макс. Примерно в полусотне метров от нас, на пеньке сидел пожилой мужчина, смотрел на горящий перед ним костёр, а вокруг на камнях стояли зажжённые свечи.
– Он что, свечки жжёт? – спросил я.
– Явно не фонарики. С прибабахом дед, видимо.
– Пойдём, поговорим.
– Зачем?
– Спросим, что делает тут, зачем свечи жжёт.
– Да ну его, поехавший, скорее всего.
– Пойдём, я тебе говорю. Скажем, чтобы не околачивался тут, стройка недалеко, небезопасно, я сюда деревья валю, не хватало мне ещё деда придавить.
Мы подошли поближе, дедушка даже не взглянул на нас, продолжая смотреть на костёр, переворачивая в нём дрова небольшой палочкой. Старику было где-то между шестьюдесятью и семьюдесятью: седые волосы выступали из-под старой зимней шапки, на ногах спортивные штаны да поношенные ботинки, на теле выцветшая рубаха в клетку, поверх неё зелёная жилетка-безрукавка. Густая седая борода, которую он мыл явно не в этом месяце, тянулась до самой груди.
– Отец, привет! Ты чего тут делаешь? – обратился я к дедушке.
– Сижу, греюсь, – он лениво ответил так и не взглянув на нас.
– Это понятно, а свечи зачем?
– Духов нехороших отгонять.
Макс похлопал меня по плечу и прошептал на ухо:
– Слышь, Саня, ну неадекват, я же говорил. Пойдём уже.
– Да вы не стойте, присаживайтесь, коль пришли, – старик указал на два камня, торчащих из земли.
– Спасибо, да мы пойдём, нам работать пора, – возразил Макс.
– Работа никуда не денется, а за приглашение спасибо, присядем.
Я было собираюсь сесть на камень, но старик тут же меня останавливает.
– Стой, ну куда на голый камень-то? Застудишь всё. Молодые же ещё, по сколько вам?
– Мне тридцать пять, Максу тридцать два.
– Слышь, Сань, ты зачем ему выкладываешь это?
– Вот, возьмите, – дедушка достал из старой клетчатой сумки две небольшие тканевые подстилки. – Постелите, так теплее будет.
Мы с Максом переглянулись, неуверенно взяли в руки некое подобие самодельных пледов, что протянул нам дед, постелили на камни и уселись сверху.
– Тебя как звать, отец? – продолжил я.
– А сами представиться не желаете?
– Я Саша, это Макс.
Дедушка взглянул на Максима, тот кивнул ему как бы в знак приветствия и мигом отвёл взгляд.
– А меня Коля зовите.
– Просто Коля?
