Мой бумажный демон
Василий Львович Попов
Прозаичная, частично зарифмованная мистическая фантазия на тему стоимости человеческой души. Результат короткого, но тесного сотрудничества простого обывателя с общепризнанным монополистом в этом сегменте рынка.
Василий Попов
Мой бумажный демон
Расписка, карты, стопка писем и банкнот,
Акции, донос, смертельный приговор…
То лишь бумаги.
Но, имея в номинале силу,
Творят историю и правят миром.
Карточный демон, или «шестой»
– Что ты слышал о нем? – масляные от алкоголя глаза задающего вопрос смотрели зелеными «оливами», едва смоченными коктейлем, на соседа по столу, сидящего слева от Василия.
– Фактически ничего конкретного о нем самом, – понюхал содержимое бокала сосед, визуально – южанин, со странно смешанным акцентом речи и рано поседевшими висками. – И в тот же момент – всё! – Отпив половину коричневой жидкости из бокала, осмотрев собравшихся, говорящий улыбнулся золотистым солнцем южного побережья, всем своим видом давая понять, что узнал не совсем чистую руку «винодела». – За него говорят его дела: результаты его появления в жизни далеко не случайных людей очень эффектны и эффективны. После этого те же люди стараются его не упоминать всуе, а если и делают это, то осторожно и предпочтительно шепотом…
– Интересная личность…
– Не то слово. Карту!
Крупье молча бросил на зелень сукна карту – так не уверенные в правильности своих действий кидают нищим подать.
За столом пять игроков. За дверьми комнат и коридоров некоторых из них ожидают телохранители. Закрытый клуб. Здесь вращаются большие суммы. Здесь не произносят имен. Обезличивающие номера за столом. Никаких источников связи. Все, что происходит в этой комнате, остается здесь и здесь же умирает. Образно. Но когда-то раньше…
– Черт! – сбросил со щелчком карты игрок («третий», сидящий напротив Василия, – со сломанными носом и ушами, абсолютно лысый и грузный мужчина за сорок). – С самого утра не везет: как с женой не заладилось, так и пошло на весь день. Ни отношений тебе, ни карт, ни жизни. – Обладатель внешности бойца из времен кровавых разборок, выпив, поморщился. – Ну и пойло! Такое же, как карты и личные отношения, как, впрочем, и сама жизнь…
Собравшиеся только по регламенту игры были инкогнито. За этим столом не играли, не узнав предварительно друг о друге все досконально. Задействованы были все возможные информационные источники. К началу игры всё для всех было прозрачно. Окружение. Связи. Родственники… Абсолютная невозможность игры на одну руку. Во избежание «кровавых бань», коими закончились несколько из подобных больших покерных вечеров. Теперь это в прошлом.
И ни для кого из собравшихся не было секретом, что именно это «пойло» и поставлял только что скинувший карты человек. Более того, «третий» являлся монополистом всего контрафактного алкоголя соседнего региона уже более десяти лет. Ничто не брало его. Ни смерть в криминальных войнах, ни болезни за грехи, ни кризис, ни отделы по борьбе с организованной преступностью.
Василий про себя окрестил его «заговоренным».
– Тебе, «третий», необходимо снять напряжение. – Человек с лицом, похожим на морду ежа, как, впрочем, и с подходящей под этот образ прической (номинально – «первый»), повысил ставку, накрывая свои карты рукой с перстнем с невероятно красивым рубином на безымянном пальце. – Я всегда так делаю. Как только почувствую – не прёт, все – сигнал, звоночек мне. Беру молодую девочку, главное, незнакомку, и лечу куда-нибудь на море, где до этого никогда не был раньше. Такое, знаешь, погружение в незнакомое, неизведанное. Пока мозг и организм занимаются этим незнакомым, адаптируются, осваиваются, ты забываешь про все проблемы, неурядицы и, как правило, – «первый» пароходной трубой выпустил к потолку дым кальяна с ароматом яблока и корицы, – когда возвращаюсь, все идет по-новому – гладко и идеально, срастаясь…
«Еж» (для Василия), он же «первый», не вышел по осени из смешанного европейского леса. Он, так же как и «алкомонополист», в чистый бизнес по застройке частного сектора вышел, а скорее выпал, из грязного бизнеса. Не искоренить из трансформированного образа ни безграничную алчность в глазах и готовность на все, ни виртуальную золотую цепочку, надетую поверх одежды (он до сих пор ее периодически поправлял); ну и видимые шрамы на пальцах от избавления наколотых тюремных перстней при помощи первых лазерных технологий.
Наркотики. Оружие. Проституция. Крышевание всего вышеперечисленного. Но теперь «ёж», даже слыша о подобном, округлял глаза, едва ли не крестясь и шепча молитву. Именно так он и отреагировал на последующие высказывания за столом.
– Или попросту нужно почистить карму, – это заявил Василий, кивком прося у крупье дополнительную карту. – Карма может быть очень загрязненной, это как тень, мешающая личному лучистому счастью, это идет непосредственно из прошлого каждого индивидуума…
– Ты сам-то ее часто чистишь? – перебивая, «заговоренный монополист» удивленно вскинул вверх брови.
– Регулярно, – Василий поднял ставку выше, небрежно рассыпая по столу фишки.
– Чем же?
– Кокаином.
Удивление в глазах с последующими улыбками на лицах передалось и остальным, как визуальное милосердие в рядах членов комиссии в палатах клиники неизлечимых больных. Только внезапная задумчивость застывшего с колодой в руке крупье выделилась из общей массы.
– И что – получается? – это спросил южанин. Он-то знал все о кокаине. О количествах, ценах на рынке, о закупочных ценах, транзитах и трафиках, маршрутах и предстоящих полицейских рейдах, международных розысках и прочем всем сопутствующем. Только сам он теперь торговал электроникой. Для всех, для каждого и даже для себя… А самому ему казалось порой, что он торговал ею всю свою сознательную жизнь. И даже сам верил, что закончил тот самый Институт международных отношений, чей диплом бережно хранил у себя дома между пачек с твердой, как камень, на данный момент валютой.
– Конечно, получается. – Василий сгреб выигранные фишки в кучу и занялся их ценовой и цветовой селекцией. – Всего неделя – и такой чистки хватает мне на несколько беззаботных месяцев.
– Во дает! – «Монополист», морщась, выпил еще, принимая карты с новой раздачи, внезапно «порадовал» всех вполне ожидаемым полным отсутствием слуха, пропев: – Быстро, быстро в темпе кокаиниста и бес-смы-сленностью морфиниста…
По старому обычаю, разминались играми «21», «Рамс», «Свара»…
Выглядел немым только сосед справа. Но за него обычно говорили его красивые музыкальные руки. «В противовес» основной массе, он пришел играть, и играть серьезно. И по другим причинам он был антиподом. Если все, зарывая свои прошлые грехи в грядках показательно добрых дел, старались в этом из всех сил, то этот человек не скрывал своего прошлого. Зачем? Выходец из семьи музыкантов, окончивший консерваторию по классу фортепияно, устал от жизненной унылости амплуа своего семейства. Жизнь для него казалась безрадостным звуком взятого аккорда расстроенного напрочь инструмента.
Он случайно открыл для себя карты. Его длинные пальцы идеально подходили для карточных манипуляций. Слух – для понимания изменения тональности голоса игрока, блефующего или нет. Наблюдательность и аналитические способности – для подтверждения предыдущего.
Но сегодня он пришел играть с задержавшимся гостем. Неанонсированный, но ожидаемый финал.
«Шестой». Личность легендарная. Для тех, кто сталкивался с ним. Кто обращался к нему. Кто слышал о нем. Все было покрыто тенью и мраком. Мраком, преимущественно кровавым. Но люди вопреки этому стремились к нему и искали встречи. Остро нуждаясь. Ежечасно «проблемируя» всё и вся вокруг себя. Испробовав, по их мнению, всё и устав от безысходности. Ища спасения «спасителя». Часто используя формулировку «это касается жизни и смерти». Может, это и было ключевым словосочетанием, притягивающим пришедшего последним. Или приходящего…
Сказать больше, ждали его все присутствующие. Но каждый со своей проблемой, со своим наболевшим, пропитанным безысходностью и обреченным…
Он появился, и появился эффектно. Долгожданно, как дождь с живительной влагой после убийственной засухи. Дверь открылась, разделяя пространство на прошлое и будущее. На возможность встать и уйти и, наоборот, пойти вперед и уже никогда не вернуться. Пока она безмолвно «скрипела», желания игроков разнились, разделяя на части кадрами их прошлую жизнь и вероятное будущее. Трусливые импульсы погасил сам пришедший.
Приятный. Жизнерадостный и воодушевленный. Могло показаться – влюбленный. Глаз притягивающий. К себе располагающий.
– Вечер добрый. – Все сверкнуло в пришедшем: глаза, перламутровые зубы в улыбке и камни на «дороженных» брендовых запонках манжет бордовой сорочки, «выступающей» вечерним приливом из-под красивого зеленого пиджака.
Сглотнул слюну крупье. Громко. Слышимо для всех. Это было стартом для облегченных вздохов дождавшихся и их нестройных ответов на приветствие.
– Вы шестой, – неуверенно проговорил крупье.
– Ну что ж, мне не впервой, – громко гремя и в тот же момент с грацией, занял свое место пришедший. – Кровью-то как пахнет, а!? – снова сверкнул всеми своими природными и искусственными «аксессуарами» пришедший, окинув интерьер комнаты в стиле увядшего постмодернизма.
– Всякое здесь бывало, – знатоком этого «всякого» за всех ответил южанин. – И крови тоже хватало.
– Ну куда ж без нее-то, без родной, уважаемые!? Жизнь ведь в ней, – счастливо улыбнулся «шестой», и только теперь Василий обратил внимание, как уникально разнятся глаза долгожданного гостя: в разной степени яркости света один из глаз становился синим, второй – зеленым, и наоборот – они менялись. Они не могли быть одного цвета одновременно. – Во что играем?
– Покер, – за всех ответил крупье и снова едва справился со слюной. – Правила стандартные, всем, я думаю, известные. Сменить колоду?
Он готовой на все девственницей смотрел на последнего прибывшего игрока.
– Мне все равно, я без отрыва от коллектива. – «Шестой» же смотрел на необъявленного игрового оппонента. – Тем более, что играть пришли не все, так ведь?
Основная масса за столом, смущаясь, нахмурилась, пряча глаза, словно излишки от налоговой инспекции. Невозмутим был настоящий игрок, балансирующий на грани, разделяющей каждую партию на мелодию, состоящую из музыкальных нот, и на холодный расчет, обусловленный правилами игры. Но то и другое было для него искусством. Он пробовал ноты во внешнем облике сидящего напротив игрока и пытался сыграть мысленно прочитанную им мелодию, а затем уже и переложить ее на свой лад. Аранжировать. И играть по-своему. Так, как ему это нужно. Его полету души, фантазии…
