Гиппократ
В кровати я провалялся в общей сложности почти неделю. За это время слабость и боль сошли на нет, а в некоторых частях тела, хоть и оставались, но стали несущественными. Свой первый выход из дома в новом мире я совершил с помощью Ингара, который поддерживал меня, чтобы я не навернулся и опять не слёг в кровать на неопределённый срок. Запомнилось мне это событие ещё и потому, что произошло ещё кое–что меня поразившее.
Выведя меня во двор и усадив на скамью у стены дома, Ингар принялся показывать и рассказывать, что и где находится на его подворье. В целом, это был не двор, а крепость в миниатюре. Высокий забор около трёх метров в высоту из вкопанных в землю брёвен толщиной сантиметров в двадцать полностью закрывал обзор на то, что находилось за ним, и окружал участок, навскидку соток в десять, если мне не изменяет глазомер. Внутри этого периметра находились несколько столь же монументальных и основательных построек.
В одной из них я опознал хлев, в другой что–то вроде бани, судя по описанию Ингара. Третья постройка была мастерской. Ингар, по его словам, работал там с деревом. Четвёртая, небольшая, выполняла роль склада. Там были сложены дрова, инструменты и прочий хлам, столь нужный в сельской местности. И венцом всего этого хозяйства был дом.
Жильё заслуживает отдельного описания, потому что меня, похоже, держали в прихожей, а не внутри дома. К такому выводу меня привёл осмотр внешнего вида постройки. Изнутри он казался небольшим и очень скромным. Я считал, что Ингар и Кара, когда оставляли меня в одиночестве, просто уходили в другую комнату. Однако теперь я понял, что это была не просто комната, а непосредственно жилой дом. Я же всё это время провёл в пристройке вроде летней кухни, которая имела как проход в дом, так и во двор.
Сам дом, как я уже говорил, смотрелся очень основательно и солидно по сельским меркам и моим представлениям об этом. Крепкие брёвна плотно прилегали друг к другу и были проложены либо мхом, либо какой–то травой. С моего места я смог рассмотреть три окна, оборудованных мощными ставнями, которые явно служили не просто декорацией и украшением, но и защитой от вторжения. Об этом говорили очень прочные на вид запоры, закреплённые на створках ставен.
Покатая крыша была то ли залита какой–то застывшей смесью, то ли просто обмазана глиной, и выглядела монолитной. Стены покрыты чем–то вроде извести, только цвет у извести намного светлее. Здесь же использовалась смесь по цвету больше похожая на оранжевую краску. Подивившись основательности своего спасителя, я продолжил осматриваться, параллельно слушая Ингара.
Неподалёку от ворот стояла большая и добротная телега, под которой валялся наглый сельский кошак серого окраса. Увидев кота, я вспомнил о своём питомце. Интересно, как у него дела? Что обычно делают с животными, у которых погибли хозяева? Я, к сожалению, никогда не интересовался подобными вопросами. Надеюсь, сердобольная соседка Елизавета Матвеевна, которой мой кот очень нравился, и которого она иногда подкармливала, сможет взять Федота к себе…
Ингар, показав постройки, отправился в хлев по каким–то своим делам, и, видимо, забыв обо мне, выпустил во двор свой зверинец. Ну что сказать, удивлён я был неслабо.
Во время моего выздоровления, когда я был прикован к постели, я постоянно слышал звуки, издаваемые сельской живностью. Теперь я воочию увидел, откуда они раздавались. Из сарая часто доносились привычные звуки мычания коровы и квохтанье кур, были и другие звуки мне незнакомые. Поэтому я считал, что в сарае живёт обычная сельская животина. Но не тут–то было.
Подгоняемые Ингаром, из сарая показались сначала птицы, вроде и похожие на кур, но на деле сильно от них отличавшиеся. Например, вместо клюва была самая настоящая пасть. Добротная такая, по форме на собачью похожая. Зубки в ней видневшиеся явно не под поедание зерна и травки заточены. Перья покрывали только тельце этих кур, шея же и голова были в короткой жёсткой шерсти или щетине.
Следом за курами выскочила пара самых обыкновенных собак. Ну, почти обыкновенных. У них над глазами обнаружились небольшие роговые наросты. Как позже выяснилось, с помощью этих наростов собаки вполне неплохо определяют наличие магии которая всегда имеется в опасных тварях. В остальном же это были вполне добродушные двор–терьеры деревенского пошиба.
Следом за собаками вышли самые простые корова и лошадь. Правда, лошадью называть такого монстра я бы не рискнул. Это просто помесь огромного тяжеловоза и динозавра или ещё какой ящерицы больших размеров. Теперь размеры телеги удивляли совсем иначе. Поначалу она мне показалась слишком большой, но при виде тягловой силы для неё мнение моё изменилось на противоположное – это коняшка крупновата для телеги.
Корова меня не впечатлила, таких бурёнок я в детстве насмотрелся, а вот лошадку я разглядывал долго. Начинались отличия от вполне привычного мне образа с ног. Если у обычной лошади они заканчиваются копытами, то здесь были лапы наподобие кошачьих, с внушительными когтями, которые та продемонстрировала при потягивании. Как и у кошек, эти когти прятались в меху и со стороны были незаметны.
Всё тело лошади, кроме нижней части ног, было покрыто мелкой чешуёй, смотрелась которая просто потрясающе: зеленоватый отлив с чёрными вкраплениями, на солнце матово сиявший и играющий красками. Голова была вполне обычной, если, конечно, не учитывать зубов – опять какой–то сплав собаки и акулы. Но травку лошадка жевала вполне спокойно, как впрочем, и куры. Похоже, живность тут всеядная, что со стороны деревенского использования весьма выгодно.
Хвост лошади тоже был нестандартным, а как у ящерицы, и оканчивался небольшим тонким шипом. Не знаю, как она его использует, но напоминает он хвост скорпиона. Самым же главным отличием были глаза. У обычной лошади это красивые, глубокие зеркала? души, в которых отражаются эмоции и чувства, испытываемые этим животным. Здесь же были холодные и узкие глаза змеи. Довольно жуткая зверюга. Я, честно говоря, струсил не на шутку, когда весь этот зоопарк вывалился во двор, и я рассмотрел отдельных его представителей. Но им, судя по всему, было совершенно наплевать на новый предмет во дворе, в который я превратился от удивления замерев. Они спокойно разбрелись по подворью и занимались своими делами. Только собаки проявили ко мне интерес, подбежали, обнюхали, дали по паре раз погладить себя и, услышав что–то, с лаем унеслись в неизвестном направлении.
Спросив у вернувшегося Ингара о происхождении такой лошадки, я узнал, что это продукт исследовательской деятельности магов. В одну из давних войн одна из сторон использовала какую–то хитрую нечисть, которую очень трудно было убить и наносившую огромный урон живой силе противника. В противовес этой нечисти и были выведены эти лошадки. Они убивали эту нечисть, попадая в определённую точку на её теле своим шипом на кончике хвоста. Как я и подумал, тот оказался с ядом.
После войны их попытались истребить, но не учли, что, создавая такое крепкое и стойкое ко всему создание, наделили его некоторой толикой разума и стайного инстинкта. В общем, в какой–то момент эти звери собрались в огромную стаю и просто ушли. Куда и зачем – никто не знает, все следы обрывались в лесах. Но с тех пор довольно часто единичные представители этого вида появлялись у городов и сёл. Какое–то время они обитали рядом с селениями и, выбрав по одним им известным причинам определённое подворье или человека, приходили к ним и служили верой и правдой до самой своей смерти. Если же случалось так, что раньше умирал человек, которого это существо выбрало своим хозяином, то оно просто исчезало в ближайшем лесу и больше не возвращалось.
Сначала люди с опаской относились к таким соседям, да и маги старались выследить и убить как можно больше этих созданий. Но потом всё как–то устаканилось, и вот уже много веков такие животные очень ценятся в людских селениях, как верные помощники по хозяйству и защитники. А ещё, по словам Ингара, эти существа выбирали своими хозяевами только представителей человеческой расы. Никто и никогда не слышал о том, чтобы они служили эльфам или гномам. Причины такого выборочного отношения тоже никому пока не известны.
Ингар поведал, что, когда его конь появился неподалёку от Жмыховки, все селяне от мала до велика пытались добраться до него, чтобы понравиться ему и стать его хозяином. Кто–то приманивал морковкой и мясом, кто–то пытался схомутать верёвками, но конь никому не давался. До тех пор, пока из лесу не показался возвращающийся с охоты Ингар.
На этих словах я рассмеялся:
– Да уж, везёт тебе на находки, когда ты возвращаешься с охоты. То вот коня нашёл, то меня!
– Действительно! – усмехнулся он. – Представляешь, выхожу из леса на опушку и слышу гомон какой–то. Поторопился к селу, а вдруг беда какая приключилась? И тут на меня выскакивает этот красавец. Я опешил, думаю, всё, отжил своё. А он подходит, смотрит на меня своими буркалами, спокойненько забирает у меня зайца, ложится рядом и начинает его уминать. Я за этим пока наблюдал, да в себя приходил, селяне подбежали. Они и рассказали, что это за зверь, потому как раньше я таких не видел, а только слышал разные байки. Так и остался он у меня. Пришлось отгородить ему угол в хлеву, да телегой и упряжью обзавестись.
– А что, действительно умное животное? – спросил я. – Понимает команды?
– Порой мне кажется, что он умнее меня самого. Мы как–то брёвна с ним таскали из леса, я деревья валил, обрубал ветки и сучья, да грузил на телегу. Так вот, одно дерево я подрубил, да в самом конце топорище у меня сломалось. А дерево то недорубленным осталось самую малость. Отошёл я значит от дерева шагов на десять к телеге за инструментом, чтобы топор поскорее починить, да к работе вернуться. Тут ветер дунул как–то особенно сильно, и дерево стало на меня валиться. Я и сообразить–то ничего не успел, тут бы мне конец и настал, кабы не Бес.
Ингар с любовью в глазах посмотрел на эту зверюгу.
– Он меня оттолкнул в сторону, понимаешь? От падающего дерева в сторону! Дерево шарахнуло по телеге, ось треснула, да колесо развалилось, а я только ссадинами от падения отделался.
– Да уж! – воскликнул я удивлённо. – Такую животину беречь надо.
– Так я и берегу, почти никуда его и не беру с собой, только если без него совсем уж никак. Он и защитник неплохой, пару раз мертвяки приходили к селению, так он трубить начинает и биться, пока его со двора не выпустишь. Он прямиком к мертвякам ломится, на части рвёт их и в землю втаптывает и только потом спокойненько возвращается домой.
– М–да, хороша зверушка, спора нет. Одного не пойму, если они появляются довольно часто, почему ты до Беса не видел других… Как они, кстати, называются? – замялся я.
– Сахи! Это переводится как «несгибаемый», – подсказал Ингар.– маги так их окрестили.
–Угу, сахи, значит… Так вот почему до Беса ты не видел других сахи, если они часто появляются и живут среди людей?
–Так я всю жизнь по лесам да по горам лазал. Следопытом и разведчиком был. В армии империи более пятнадцати лет прослужил, пока не словил стрелу в колено, да не охромел на долгое время. Тогда меня и списали в охранение этого посёлка у чёрта на куличках. Село хоть и вольное, да всё одно под крылышком у местных властей, да приглядом. Потому как рядом Пустоши как раз за этим вот леском начинаются, а оттуда порой всякое разное вылазит, да норовит до человечинки добраться.
Ингар указал на видневшиеся за забором вдалеке макушки деревьев и продолжил:
– Потому и село у нас вольное, что мы на страже вроде как стоим, да жизнями своими круглый год рискуем. Если мимо посёлка какая нежить пройдёт – доберётся до тракта, а там движение оживлённое, люди, скот, да товары. А это очень невыгодно для власть имущих, когда торговле что–то мешает. Убытки это и потери людские, вот и пекутся о таких посёлках. Селят в них бывших солдат, как я, раненых да увечных, кому податься больше некуда. Вроде как в усиление обороны. К тому же, у нас тут народец–то разный живёт, не только бывшие вояки вроде меня, крестьяне в основном, конечно, но встречается всякое. Кто от злого хозяина сбегает из мастеровых или невольников, кто от смерти бежит, а кто и от суда людского, да божьего. Потому как по закону – выдавать людей, поселившихся в вольном поселении, никто не может.
М–да, что–то мне эта система напоминает, только не могу вспомнить, что именно. Кстати, об убытках, да поселенцах, я ведь тоже в каком–то роде убыток – ем, да сплю, а пользы никакой.
–Ингар, а что, может, найдётся для меня местечко в вашем поселении? Да дело какое по силам, чтоб хлеб зазря не есть. Как ты помнишь, я сам не знаю, кто я и что со мной. Я не могу сказать, что много чего умею и знаю, но вроде как кое–какие знания сохранил. Могу полезным оказаться для села? Потому как мне нужно пристанище, ведь я не имею представления, откуда я родом, есть ли у меня где–то дом и семья, и ждёт ли моего возвращения хоть кто–то. Так почему бы не остаться пока здесь, да не отблагодарить вас посильно за помощь?
–Неужели вспомнил чего? Может, кем был вспомнишь до того, как к нам попал? Да и вообще, что умеешь–то? А места у меня полно, сам видел. Так что оставайся, дело мы тебе найдём.
Я призадумался. Рассказывать о своей прошлой жизни почему–то отчаянно не хотелось. Кто знает, как местное население реагирует на попаданцев? Да и в прошлый раз он явно пропустил часть моего рассказа о себе мимо ушей. А то примут за какого–нибудь демона, и лети Максимка дальше, новое тело себе ищи. Но знания какие–то у меня есть, та же элементарная математика, да письмо. Правда, насчёт письма я что–то сомневаться начал. Вряд ли они тут русский алфавит знают. Что ж, надо, наверное, придерживаться максимально близко к правде, дабы не попасться на вранье.
– Мне кажется, охранял я что–то, вроде караваны с товарами. И вроде как считать и читать–писать умею.
– Хм… Охранник, значит? А ну–ка, пойдём со мной.
И пошёл в сторону своей мастерской. Я пошатываясь поплёлся за ним. Всего через несколько шагов глаза стало заливать потом, а дыхание моё сбилось.
–Нет, это совсем не дело. Нужно возвращать былую форму, а то совсем в чахлика превратился. Двадцать метров пройти не могу самостоятельно.
Скрипнув зубами, я поплёлся дальше.
Войдя за Ингаром в открытую дверь постройки, я огляделся и присвистнул. Да это же арсенал, мать его! Самый натуральный! Правда, из оружия тут только луки со стрелами. Зато количество поражало – сотни луков в разобранном виде со снятой тетивой лежали на полках и висели на стенах.
– Ингар, а что это?
Я указал на всё это оружие.
– Так это поделки мои. Луки я делаю на всю деревню, да и не только нашу деревню, – гордо пробасил Ингар. – Бывает и из других посёлков люд приезжает за луками. Им ведь тоже как–то охотиться да защищаться надо, – голос его раздавался из–за одного из стоящих у стены стеллажей. – Ага, нашёл! – послышался довольный возглас.
Из–за стеллажа вышел довольный Ингар, держа в руках лук и несколько стрел, смотанных вместе бечёвкой.
– На–ка вот, возьми. Я его недавно только сделал, попробуешь из него пальнуть вон в ту стенку, – он указал на стену, противоположную входной двери. – Видишь, круги нарисованы?
