Я на мгновение прикрыла глаза и потерла лоб, пытаясь «переварить» информацию, а перед глазами встал дневник отца и его записи. Тот точно не был безумцем, хотя, он был ученый, а они все немного не в себе.
Хотя, кто бы говорил! Я сама была немного со странностями. О себе я знала три необычные вещи. То, что я ни разу не встречала у других людей. Это моя интуиция, мой внутренний голос, который ведет меня по жизни, мои необычные медитации и моя способность прятаться на видном месте. Первый раз это случилось в детстве, мне, наверное, было лет семь – восемь. Мы играли с ребятами в какую–то игру, и я спряталась. Помню, мне было очень важно победить, чтобы меня не нашли, и когда один мальчик практически нашёл меня, я сосредоточилась, зажмурилась и представила, что меня нет. Тогда он прошел мимо и не заметил меня, я же была практически как на ладони! Тогда это так поразило меня! Потом такое повторялось еще несколько раз, и каждый раз я мысленно сливалась с каким-нибудь предметом и представляла, что меня не существует.
Я сама хотела когда-нибудь рассказать всё Трисс о себе. О своих родителях, о том, как оказалась в Сиэтле. Но как-то не было подходящего случая, и я молчала, а Трисс и не спрашивала. И вот, кажется, лучшего момента нельзя и представить, Трисс сама просит все рассказать, так почему бы и нет? К тому же, мне как-то нужно успокоить мысли и бесконечные вопросы в моей голове. Я все должна узнать постепенно, никакого хаоса!
–А лучше расскажи все о себе с самого начала,– попросила Трисс. – Откуда себя помнишь.
–Ну, хорошо.
Я посмотрела на огонь в камине и погрузилась в воспоминания…
Глава 2 .
–Я родилась в Америке и до шести лет жила тут, в Штатах. Мы немного помотались с родителями по разным городам, но последний год жили в Сиэтле. Отсюда, по неизвестным мне причинам, мы уехали в Россию, и в свой первый класс я уже пошла в Москве. Родители с раннего детства учили меня нескольким языкам, и я в совершенстве владею английским, русским и немецким языками. Рано научилась читать и писать и вообще была одаренным ребенком, пока в 7 лет не перенесла какое-то сильное простудное заболевание. Помню, я три дня лежала с высокой температурой, а мама с папой «колдовали» вокруг меня. Отец что-то шептал надо мной, то меняя примочки на лбу, то давая какой-то горький травяной отвар. На четвертый день я встала как новенькая, но внутри было какое-то странное чувство, что что-то было не так, как будто во мне было что-то такое, необычное, а потом меня этого лишили, но со временем всё это быстро забылось и кажется, сейчас я начинаю понимать, что это было.
–Да, скорей всего, твой отец именно тогда поставил на твою магию блок, раньше было опасно, ты была совсем маленькая. Видимо он не желал, чтобы ты навсегда осталась без своей магии, поэтому он дал ей сформироваться в тебе, а потом, чтобы она к семи годам не начала явно проявляться, заблокировал ее в тебе. А поскольку силы в тебе много и начало формированию было положено, то твой организм тяжело перенес такую блокировку. Все-таки бабка твоя была не просто маг, она была сама Фирузе!
–Мою бабушку звали Фирузе? Какая она была?
–Позже я все расскажу тебе. Ты продолжай.
– Сначала все было хорошо, я ходила в одну из лучших школ Москвы, у меня были подружки и в целом веселая беззаботная жизнь. Мама у меня была настоящей красавицей, стройной, с изумительными карими глазами, копной каштановых волос, шикарной фигурой и высшим медицинским образованием в довесок. Отец был тоже хорош собой, высокий подтянутый брюнет с серо-зелеными глазами. Глядя на него, и не скажешь, что это ученый червь, который сидит за книжками. Они были видной парочкой. Ну, ты наверно помнишь? – спросила я.
– Да, точно, – подтвердила Трисс.– Именно такими я их и помню.
– Отец вел свою частную психиатрическую практику. Он удивительно быстро адаптировался в новом городе, завел новых знакомых из своей сферы деятельности и иногда его даже приглашали в МГУ читать лекции. Мама занималась домом, мной. Помимо того, что она была грамотным медиком, не знаю, кстати, почему она не стала работать по профессии в новом городе, она была еще и талантливой травницей. Мы почти каждые выходные ездили в лес. Отец говорил, что это нужно, чтобы очиститься и набраться энергии, а мама собирала травы, из которых потом делала настойки и отвары. Я помню, как многочисленные соседки приходили к нам и покупали мамины эликсиры. Отец, не смотря на свою занятость, никогда не давал мне расслабляться. Он муштровал меня в знании языков, заставлял бегать с ним по 3-4 километра почти каждое утро. Еще у меня в расписании были тренажерный зал, боевые искусства, приемы самообороны, папа учил, как уходить от преследования и много чего еще. Иногда у меня было чувство, что он хотел из меня сделать Лару Крофт. Кстати, так же звали и мою маму – Лара, ну ты знаешь.
Трисс улыбнулась и, подтверждая, кивнула.
– Так все продолжалось вплоть до моего пятнадцатилетия. Накануне своего дня рождения моих спокойных и любимых родителей словно подменили. Отец стал очень нервным, а мама украдкой постоянно плакала. Я не понимала, что происходит и приставала к ним с расспросами, пока в один день отец не посадил меня напротив себя и не сказал, что нам нужно срочно уезжать. Я попыталась было возразить, что, мол, имейте совесть, у меня тут подруги, день рождение через несколько дней, учеба, экзамены, но зашла мама и сказала, что основные сумки собраны, чтобы я собрала себе в рюкзак только самое необходимое и завтра с утра мы уезжаем. В этот момент я поняла, что случилось что-то серьезное и мне стало страшно. Поздно вечером, когда родители думали, что я сплю, отец долго говорил с другом нашей семьи Майклом. Они что-то полушепотом обсуждали, а мама стояла рядом, обхватив себя руками, и иногда вытирала бегущие по щекам слезы. Я видела, как отец обнял ее, и она разрыдалась, а он гладил ее по спине и приговаривал, что он обо всем позаботится, что никто не посмеет причинить вред его семье. Меня разбудили в 6 утра. Был конец октября, на улице было еще темно, и моросил мелкий противный дождь.
Ехать мы должны были на машине отца. Знакомый Майкла – Владек, должен был нас встретить в Польше, в Варшаве и разместить на ночь в своей квартире, так им с Майклом тогда казалось безопаснее, чем останавливаться в гостинице и отец рассчитывал быть там к ночи. А дальше из Варшавы мы должны были выехать в Швейцарию, где Майкл для нас подготовил маленькое шале в кантоне Вале, что на юго-западе Швейцарии, где нас никто не найдет.
На миг я задумалась, и водоворот воспоминаний окончательно унес меня в прошлое….
Уже который час мы ехали на машине по трассе, и я на какое-то мгновение забылась, и даже обрадовалась тому, что будет. Я представила себя рассекающей склоны Альп на сноуборде или вот я сижу в мягком кресле напротив камина и пью ароматный чай из маминых трав и ягод, но я быстро вернулась в реальность и продолжила истерику с подпрыгиванием на заднем сиденье под названием: «Да объяснит мне уже кто-нибудь, что происходит?! Я уже не малолетка!»
Отец скептически посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
– Судя по только что прошедшей эскападе, ты еще совсем ребенок! – произнес он.
Мама рассмеялась. Я тоже улыбнулась, но от родителей не отстала.
–Мам, ну хоть в общих чертах! Я имею право знать!
Папа в это момент, наверное, уже в сто первый раз пытался набрать Майкла, но его телефон был отключен и отец заметно нервничал. Мы уже подъезжали к Белоруссии, а от Майкла не было вестей.
Мама вопросительно посмотрела на отца, будто без слов спрашивала: Ну что, расскажем? Меня всегда поражала эта их манера общения, как можно было понимать друг друга без слов?
–Ну, рано или поздно нам придется ей все рассказать, так почему не сейчас? Дальше тянуть некуда, – сказал отец.
–Тогда лучше начни ты. И мама с беспокойством посмотрела на меня.
В этот момент воздух разрезал звонок телефона, и я вздрогнула. Номер был неизвестный. Отец включил телефон на громкую связь:
–Алло?
–Николас, он сдал тебя, эта сволочь сдал тебя ему! Прости меня, я знал его 20 лет, я верил ему! Я же спас ему жизнь, а он так подгадил. Тебе нельзя в Варшаву и скорей всего нельзя и в Швейцарию. Возможно, и там вас уже ждут. Прости меня.
–Майкл? Наконец то, – отец с облегчением выдохнул. – Твой телефон отключен, что за номер?
–Знаю, прости, решил сменить всё, и телефон и номер в свете последних событий. Наверное, излишне перестраховался, – Майкл хмыкнул. – Уже и не знаю, какие у него есть возможности, но хотел быть уверенным, что линия будет защищена. А Владека я случайно увидел в Сиэтле, эта скотина даже не потрудился спрятаться, как следует. Он и не думал вылетать в Варшаву, у него был билет в Мексику и чек на неплохую сумму, угадай от кого? Из всей этой истории хотя бы хорошо уже одно, что я вообще его встретил.
Отец растер рукой лицо.
– Черт, ладно, с Владеком всё понятно, что теперь? Есть варианты куда нам?
– Ты же знаешь, что за тобой идут, и не только ищейки, но давай все-таки попробуем прорваться через Польшу в Германию. У меня в Гамбурге есть приятель, он немного странный тип, нелюдимый, затворник, но он мне должен и он помнит свой долг и не откажет. Это конечно не лучшая компания, но это и на время, пока не придумаем план получше. К тому же, его образ жизни нам только на руку. Если все получится, тогда у вас есть шанс. Я предупрежу его, он вас встретит.
–Он такой же, как мы? – уточнил отец и слегка покосился на меня.
–Да, и он сможет помочь, – ответил Майкл.
Отец молчал и обдумывал ситуацию.
–Послушай, Николас, – продолжил Майкл. – У одного из вас наверняка есть шанс. Ты знаешь о ком я.
Отец посмотрел на меня в зеркальце дальнего вида.
–Ты встретишь ее, позаботишься о ней?
–Ты мог бы меня об этом даже не спрашивать, вы моя семья и ты об этом знаешь. Где вы сейчас?
–Мы на территории Белоруссии. Подъезжаем к Минску.
–Давай в Минск, о билетах я позабочусь, перезвоню через час. Все паспортные данные у меня есть. Будь осторожен, у вас есть фора часа два не больше.
– Ты же это не в серьез? – Уже понимая, что отец собирается отправить меня к Майклу, я начинала паниковать.
Папа шумно выдохнул и припарковался на обочине.
–Нет, нет и нет!!!! Никогда!!! Я никуда не полечу без вас!! Нет! И это даже не обсуждается! – кричала я сквозь слезы. – Мааам, ну скажи ему!!
–Тшшш, – еле слышно произнесла мама, затем развернулась и обняла меня, протиснувшуюся между их двух кресел.
Я почувствовала, как папа обнимает нас двоих и слезы еще сильнее полились из моих глаз. Через минуту отец отстранился и, взяв мое зареванное лицо в ладони, произнес:
–Послушай меня, дочка, ты – самое ценное, что есть у нас с мамой. Эти люди опасны, это старая долгая история, которая длится уже очень давно. С ней надо покончить уже раз и навсегда, но пока ты с нами, нам с мамой будет труднее со всем этим справиться.
