– У вас нет бород, от вас не воняет, и вы не торгуетесь, рассказывая о том, как вам плохо с пятью отпрысками, – мужчина устало вздохнул. – Знаете, даже если бы вы торговались… я бы снизил цену.
– Почему? – спросил Ит.
– Потому что я не хочу, чтобы машину, которая три года исправно возила мою семью, загаживала очередная нечисть. Вы мне понравились. Значит, я беру талон на завтрашний вечер, и мы оформляем, да?
– Конечно, – улыбнулся Скрипач. – Но немного странно. Чем именно понравились?
– Я и сам не знаю, – пожал плечами мужчина. – Вот как-то так.
– А дети у вас большие? – спросил Ит.
– Восемь и десять. Мальчишки. Поймите меня правильно – я на самом деле терпеть не могу Германию, да и немцев тоже. Языка не знаю, перспектив никаких. Но я готов пойти на что угодно, лишь бы у мальчишек не были промыты мозги. А сейчас… нет, не надо. Что-то меня заносит. Вы, наверное, и сами всё знаете.
– Ну, кое-что знаем, но мало, – пожал плечами Ит. – В школах неладно, да?
– А где здесь сейчас ладно, – мужчина разнял договор на две части. – В общем, завтра, в семь вечера, в отделении. Только, умоляю, не опаздывайте, у них сейчас с опозданиями очень строго.
***
То, о чем говорил мужчина, они поняли, когда попали в город и принялись бродить по улицам, осматриваясь.
Сод не просто запаршивел, как показалось вчера Иту, нет.
Сод изменился разительно, и впечатление он теперь производил тягостное.
Маленькие магазинчики, клубы, кафешки, рестораны – то, чего было тут в изобилии в их прежний приезд – всё исчезло. Город из цветного и праздничного превратился в серый и унылый. Скоро Новый Год, но окошки, которые, как оба помнили, всегда украшались ярко, теперь выглядели бедно и скудно. Вместо праздничных арок – пара скрещенных веток, иногда с гирляндами, иногда – с тусклыми лампочками. Свет в городе тоже изменился – теплые лампы накаливания заменили диоды или какие-то другие сберегайки. Холодный снег и этот ледяной призрачный свет…
Магазинов стало меньше, а жителей – много больше, поэтому у «дешевок» (а такие магазины тут теперь называли именно так) толклось много самого разнообразного люда. В толпе при входе, оказывается, под шумок, из-под полы кое-где продавали водку и сигареты – дело это каралось, если наезжал патруль, но, видимо, нелегальных торговцев было слишком много, чтобы всех ловить. Да и подторговывали в основном бабки, причем весьма преклонного возраста.
«Табачки» и «бухарики» – магазины с табаком и спиртным – располагались в неприметных местах, и не имели вывесок, но определить, где находится искомый заветный магазин, было несложным: рядом с таким магазином тоже всегда имелась небольшая толпа, в которой спешно выпивали и закусывали. Тут патрули тоже устраивали охоту, но поймать алкашей было еще сложнее, чем бабок – они были весьма ушлые, да и районы свои, видать, знали неплохо.
Набродившись по окраинам, Ит и Скрипач всё-таки прикупили одну ноль семь, на этот раз горькую, на клюкве, и поехали в центр, искать магазины с одеждой. Та одежда, которая продавалась на окраине, была настолько низкого качества, что смысла ее брать не имело. Во время первой же вылазки развалится. Да и холодная.
– Надо будет поподробнее почитать, что тут случилось, – предположил Ит. – Ведь случилось же. И это ни фига не официалка постаралась, это сами местные… ну или с минимальной помощью официалки.
– Что бы тут ни случилось, выглядит этот, как ужасная гадость, – подтвердил Скрипач. – И многие, кажется, это понимают. Как тот мужик с машиной.
– Первый или второй?
– Издеваешься? Второй, конечно. Не из каждого человека можно сделать… ну вот это всё, – Ит махнул рукой куда-то в сторону.
– Мне больше интересно, что у них с деньгами случилось, – заметил Скрипач. – Они же были если не богатые, то хотя бы при достатке. А сейчас они нищие. Затюканные, тупые, и при этом еще и нищие.
– Узнаем, – Ит задумался. – Я больше другого боюсь. Что это всё может как-то помешать работать.
– Чем именно? – удивился Скрипач.
– Черт его знает, – покачал головой Ит. – Я и сам не пойму. Какое-то липкое странное ощущение. Это не щелчок, как в прежних отработках, не опасность… что-то еще. С миром что-то не то. Совсем не то. И я не могу объяснить, что именно. Потому что это не вписывается в наши схемы, рыжий. Ни в «Зеркало». Ни в «Мишень». Ни в «Азимут». Ни во что.
– Официалов тут, как собак нерезаных, – заметил Скрипач. – Нас ни о чем не предупреждали, ты заметил?
– Еще бы не заметил. Скинули условия мира пребывания…
– Я насторожился еще когда читал, – вставил Скрипач.
– Я тоже, – кивнул Ит. – Но нам до этого, в принципе, никакого дела толком нет! У нас геофизика. И минимум всего остального. А ощущение с каждой минутой всё сильнее.
– Поехали за шмотками, – решительно сказал Скрипач. – Ощущения ощущениями, а в поле нам ехать придется. И знаешь, я не хочу дергать лишний раз официалку, чтобы выклянчить что-нибудь, с помощью чего можно не морозить себе жопу.
– Поехали, – согласился Ит. – Действительно, и правда…
***
Снег, который днем вроде бы стих, к вечеру снова усилился, повалил крупными хлопьями. Кажется, немного потеплело, но лучше от этого не стало – дороги в Москве теперь убирали из рук вон плохо, поэтому даже в центре, чтобы добраться до нужного магазина, пришлось от души помесить ногами снежную кашу, приправленную, судя по всему, каким-то ядреным реагентом. Народу по Тверской шло много, поэтому каша была еще та, да и снег, кажется, не думал прекращаться.
В магазине, против ожидания, почти никого не было – судя по всему, местных отпугивали космические цены. Редкие покупатели, кажется, больше смотрели, чем покупали. Но хорошие зимние комбинезоны, термобелье, перчатки в продаже были, и это не могло не радовать. Поскольку задерживаться в магазине лишнего не хотелось, они споро выбрали себе по лыжному комбинезону (оба взяли неприметных темных расцветок), прикупили белья, хорошие шапки, перчатки, обувь. Скрипач обратил внимание – на вещах стоял год выпуска, и этот год был либо прошлым, либо позапрошлым.
– Не берут? – спросил он продавщицу.
– Не очень, – покачала та головой. Кажется, факт отсутствия продаж ее не расстраивал. – Это же грешно. Вот и не берут.
– Что грешно, простите? – нахмурился Ит.
– Да баловство это. Лыжи, коньки, – пояснила продавщица спокойно. – Это только деткам играть, взрослым надо другими делами заниматься.
Она посмотрела на Скрипача – тот же спокойный взгляд, но уже с тенью осуждения.
– А нам вообще-то это для работы надо, – пожал плечами Скрипач. – А не кататься. Так что можете так на меня не смотреть.
– Для работы? – кажется, она слегка удивилась. – Это что же за работа такая?
– Геодезия, – объяснил Скрипач. – Слыхали?
– Воду, что ли искать?
– Воду? – Скрипач слегка опешил. – Нет… впрочем, неважно. В лесу работа, в общем. Долго, на холоде. Исследовать… ну, почву, местность. Как дороги прокладывать, и всё такое.
Лицо продавщицы посветлело. Дороги прокладывать – это она понимала. Это, видимо, было правильное и достойное занятие для взрослого человека. Когда покупки укладывали в пакеты (самые простые, без названия магазина, без маркировки), она стала помогать, сама, и явно с охотой. Видимо, прониклась серьезностью задачи.
***
– Пиндык, – мрачно констатировал Скрипач, когда они вышли из магазина. – Хрена себе. На лыжах кататься – грешно, оказывается. Интересно, что теперь не грешно?
– Оглянись вокруг, – галантно предложил Ит. – Догадаться, видимо, не трудно.
– Оглянулся уже, – проворчал Скрипач. – Апрей-два. Только без Морока.
– Не Апрей, – покачал головой Ит. – На Апрее, если ты помнишь, не было ни этой мрачности и обреченности, ни религии в таком количестве. Это что-то совсем ненормальное. Где мы с тобой только ни были, но проповеди в спортивном магазине нам читают впервые. Я даже растерялся слегка.
