Оливия. Не лечь ли тебе в постель, Мальволио?
Мальволио. В постель? Да, душа моя, я приду к тебе.
Оливия. Господь с тобой! С какой стати ты улыбаешься и беспрестанно посылаешь воздушные поцелуи?
Мария. Как ваше здоровье, Мальволио?
Мальволио. Вам желательно знать? Но разве соловьи отвечают сорокам?
Мария. Что это значит, что вы являетесь к графине с таким смешным бесстыдством?
Мальволио. «Не бойся величия». Это было прекрасно сказано.
Оливия. Что ты хочешь этим сказать, Мальволио?
Мальволио. «Одни родятся великими…»
Оливия. Ну?
Мальволио. «Другие приобретают величие…»
Оливия. Что ты говоришь?
Мальволио. «А иным его бросают».
Оливия. Да поможет тебе небо!
Мальволио. «Вспомни, кто хвалил твои желтые чулки…»
Оливия. Твои желтые чулки?
Мальволио. «Кто желал тебя видеть с накрест завязанными подвязками…»
Оливия. С подвязками накрест?
Мальволио. «Смелей: счастье к твоим услугам, если ты только хочешь…»
Оливия. К моим услугам?
Мальволио. «Если ж нет, так оставайся навсегда: слугою».
Оливия. Да это совершенное безумие!
Входит слуга.
Слуга. Ваше сиятельство, молодой кавалер от графа Орсино пришел снова, и я едва уговорил его подождать. Он ожидает ваших приказаний.
Оливия. Сейчас приду.
Слуга уходит.
Любезная Мария, пожалуйста, позаботься об этом человеке. Где Тоби? Пусть двое из моих людей хорошенько за ним присматривают. Ни за что в мире не желала бы я чтоб с ним случилось какое-нибудь несчастье.
Оливия и Мария уходят.
Мальволио. Ага, еще яснее! Да-с! Не кто-нибудь, а сам сэр Тоби должен обо мне заботиться, что совершенно согласно с письмом. Она нарочно посылает его ко мне, чтоб я обошелся с ним грубо, о чем сказано и в письме. «Сбрось эту смиренную оболочку, – пишет она, – и будь груб с моим родственником, ворчи на прислугу; из уст твоих да зазвучат речи политические; веди себя странно».
И прибавляет затем, что при этом необходимы «серьезное лицо, важная; поступь, медленная речь, на манер вельмож» и тому подобное. Попалась, голубушка! Конечно, это милость богов! и боги найдут меня благодарным. «А слова при уходе: «Позаботьтесь об этом человеке». Не о Мальволио, не о дворецком, а о человеке! Да, все в наилучшей гармонии: ни скрупула[25 - Скрупул – старинная аптекарская мера веса, равная 20 гранам, или 1,3 грамма.], ни грана сомнения, никакого препятствия, никакого невероятного или двусмысленного обстоятельства. Что тут возразить? Ничто не может стать между мною и далекой перспективой моих надежд. Боги, а не я совершили это и им принадлежит благодарение.
Мария возвращается с сэром Тоби и Фабианом.
Сэр Тоби. Где он, во имя всего святого? Я заговорю с ним, хотя бы в него вселились все бесы ада, хотя бы им завладел целый легион их.
Фабиан. Вот он! Вот он! Что с вами, сударь? Что с вами, почтеннейший?
Мальволио. Ступайте, я отпускаю вас. Оставьте меня наслаждаться моим уединением. Ступайте прочь!
Мария. Прислушайтесь, как глухо говорит в нем лукавый! Не говорила ли я вам? Сэр Тоби, графиня просит вас позаботиться о нем.
Мальволио. Эге! В самом деле?
Сэр Тоби. Тише, тише! С ним должно обходиться ласково. Оставьте, уж я знаю как. Что с тобою, Мальволио? Здоров ли ты? Что ж, друг мой, сатане должно противиться; подумай, ведь он враг человека.
Мальволио. Знаете ли вы, что вы говорите?
Мария. Видите, как он принимает к сердцу, когда говорят худо о сатане! Дай Бог, чтоб он не был заколдован!
Фабиан. Показать бы его мочу ворожее.
Мария. Завтра же утром, непременно. Графиня ни за что в мире не хотела бы его лишиться.
Мальволио. Ты думаешь?
Мария. О Господи!
Сэр Тоби. Пожалуйста, замолчи! Это совсем не то, и разве вы не видите, что вы его только раздражаете? Оставьте, уж я один справлюсь.
Фабиан. Не иначе, как ласково: лукавый зол и не терпит возражений.
Сэр Тоби. Ну что ты поделываешь, голубок мой? Как поживаешь, мой цыпленочек?
Мальволио. Милостивый государь!
Сэр Тоби. Поди сюда! Цып, цып! Нет, сударь, важному человеку; не пристало играть с сатаною в бабки. Изыди, окаянный!
Мария. Заставьте его проговорить молитву, добрейший сэр Тоби, заставьте его молиться.
Мальволио. Молиться, выдра?
