– А женщины бриттов? Красивы?
Лицо Марка вновь заалело. Не мог же он сказать: «Я позабыл их, увидев тебя».
– Римлянки красивее, госпожа.
– Не лукавь. Говорят, у них длинные светлые волосы…
– Я предпочитаю черноволосых.
– И огромные голубые глаза…
«Громы Юпитера! И он должен терпеть?»
– Мне по сердцу иной цвет, госпожа.
Он все-таки позволил голосу дрогнуть. Расплата наступила мгновенно.
– Понимаю. Эта черненькая – твоя невеста?
– Что? – опешил Марк. – Какая?
Тут он вспомнил Панторпу, накануне сидевшую рядом.
– Легионерам запрещено жениться, госпожа.
– Жаль. Девушка миленькая, – Корнелия опустила покрывало.
Марк проклинал свою злосчастную судьбу. Окажись он богатым бездельником в тоге с пурпурной каймой, ему дозволено было бы сказать что-то о затмении солнца, или погасшей звезде. И Корнелия улыбнулась бы этим затасканным словам – дамы любят проверенные комплименты. Глядишь, она смилостивилась бы и вновь открыла лицо.
Пока Марк вздыхал, Гай Элий и Виния Руфина добрались до цели своего путешествия. Виния предоставила брату одному зайти в ложу, а сама примкнула к вполголоса беседовавшим Фуску и египтянину.
Спустя мгновение, Гай Элий покинул ложу рука об руку с Корнелией: горе Марка было безмерно.
Наконец, звуки труб возвестили о прибытии консулов. На арену выступила процессия жрецов, ведших белого жертвенного быка. Алтарь обагрился кровью.
Напряжение все возрастало. Смолкали разговоры, затихало даже шуршание одежд. Зрители застывали на своих местах: руки сцеплены, глаза устремлены к воротам, откуда должны вырваться колесницы.
И – зрители в едином порыве качнулись вперед, взревели трубы, ворота распахнулись, упала цепь, перегораживавшая арену – колесницы сорвались с места.
Виния застонала. По жребию квадрига Меппа оказалась ближе всего к зрительским трибунам. Чтобы победить, вознице предстояло прорваться к центру, обойдя пятерых соперников. Тогда колесница, огибая мету, полетит по самому короткому пути.
– Префект! Сто тысяч сестерциев на «зеленую»! – крикнул кто-то над ухом Фуска.
Он кивнул и вытянул два пальца, показывая, что принимает пари и удваивает заклад. Виния сорвала золотой браслет.
– Ставлю на Меппа!
Молодая женщина в соседней ложе подняла над головой жемчужное ожерелье.
– Против Меппа – на «зеленого».
– Твоя сестра опять проиграется, – сказал сыну Анций, хоть и не видевший племянницу, но прекрасно знавший, что с ней творится.
– Что? – Гай Элий проявлял к состязаниям поразительно малый интерес.
Квадриги приближались к повороту. Шли вровень. «Зеленый», рядом с ним – «белый», «красный», затем «золотой» и «пурпурный», цвета, введенные Домицианом, и наконец, у самого бортика, отделявшего арену от зрительских скамей, мчалась колесница с возничим в ярко-синей тунике.
– А-а-а, – стонала Виния. – А-а-а…
Колесницы прошли точно под ними. Клубы пыли вырывались из-под колес и копыт коней. Позолоченные спицы слились в один огненный круг. Слышалось щелканье бичей и резкие окрики возниц. Поворот. Виния пронзительно завизжала, но ее голос потонул в реве толпы. Префект Фуск почувствовал, как в руку ему повыше запястья впились острые ногти.
«Золотой» отстал. Квадрига Меппа летела по крутой дуге, перерезая дорогу возницам в красном и пурпурном. Послышался треск: красная и пурпурная повозки столкнулись. Колеса зацепились друг за друга, затрещали оси. Весь цирк замер, однако, возничим удалось каким-то чудом расцепить колесницы. Гонка продолжалась. На первом повороте к всеобщему изумлению обошлось без жертв. Виния, обливаясь потом, откинулась на спинку скамьи. Обменялась улыбками с Фуском. Цирк постепенно успокаивался, пронзительные вопли сменялись ровным гулом.
Квадриги неслись вдоль мраморного хребта, пересекавшего арену. Ближе всего к центру, как и прежде, держался возница в зеленом, рядом и вровень мчалась запряженная вороными колесница «белого». Мепп чуть отставал. Сзади и тоже вровень следовали «пурпурный» и «красный». «Золотой» шел последним.
– А лошади из императорской конюшни едва тянут! – крикнула Виния.
Фуск засмеялся и вновь удвоил ставку. Колесницы благополучно миновали второй поворот, их положение не изменилось, разве что «золотой» чуть нагнал остальных.
Повернулся мраморный дельфин на одной из высоких мачт в центре арены, показывая возницам, что первый круг пройден.
На третьем повороте произошло несчастье. Огибая мету, возница в белом хотел повторить прием Меппа: описать крутую дугу и вырваться вперед. Не рассчитал, колесница накренилась и опрокинулась. Возница успел выхватить из-за пояса нож, перерезать постромки и откатиться в сторону, спасаясь из-под копыт коней набегающей упряжки.
Возница в зеленом попытался отвернуть, кони замедлили бег, и в этот момент Мепп вырвался вперед.
Цирк взревел. Кричали все: непорочные весталки, величавые жрецы, благородные сенаторы. Чернь выла и улюлюкала.
– Гнедая! Гнедая! – вопила Виния.
– Мепп! – орал Фуск, одной рукой отводя от себя обе руки соседки.
Вспомнилась Винии другая гонка: мощеная дорога, летящая под копыта коней, крик Меппа на поворотах: «Держись!», собственные пальцы, скрюченные от холода, намертво вцепившиеся в борта колесницы… Резкий, слепящий ветер в лицо. Мепп, тогда еще пятнадцатилетний мальчишка, был возницей. А она – старше на год, но ничуть не умнее – стояла позади. И дорога вела в Синуэссу…
Синуэсса… Это название до сих пор вызывало головокружение и тошноту…
После пяти кругов стало ясно, что борьба идет между «синим», «зеленым» и сберегавшим до той поры силы «золотым». Бока коней лоснились от пота, дымились оси колесниц. Сами колесничие в поту, в пыли яростно взмахивали бичами.
Фуск утроил заклад. Виния последовала его примеру, и так как драгоценностей на ней больше не было, поставила на лектику. «Боги, что я делаю, дядя придет в ярость». Но тут же она позабыла о грозном Анции и обо всем на свете: колесницы вышли на последний круг.
Марк побился на первые наградные с солдатами конвоя.
Цирк стонал. Фуск мельком взглянул на Винию: как мог прелестный ротик издавать такие вопли? – и вновь обратил взгляд к арене. До меловой черты оставалось немного… совсем немного.
– Ха! – крикнул Мепп и по-особенному щелкнул бичом.
В цирке не слышали его возгласа, только увидели, как тройка вороных и гнедая кобыла вдруг рванулись вперед. Все быстрее, быстрее мелькали копыта. Мепп совершенно ослабил поводья, и вновь бич его щелкнул над головами коней.
– А-а-а, – нарастал рев на трибунах.
