По дороге в синий лес

10

16–17 декабря 2021 г.

– Мне надо подышать… Я сейчас вернусь, – пошатываясь, Женя вышла из бара и глотнула морозный воздух. Хотела выпить для вида, но получилось, что напилась. Была не подготовлена, голодная, поэтому так все и вышло.

Достала телефон, посмотрела – почти три часа ночи! Интересно, Борис спит или ждет ее звонка? Вероятнее всего, спит. Может, не один. Представив его спящим в обнимку с Вероникой, она расстроилась.

Довольно много времени прошло с тех пор, как она получила задание устроиться в клининговую компанию. Пока она ехала на встречу с Бронниковым, кое-что произошло. Команда следователя Дмитриева (обо всем этом она узнает уже в машине Бориса, где молча выслушает совершенно фантастическую историю убийства человека по фамилии Врадий) сработала пусть и с опозданием, но все равно результативно: местоположение беглянки и, возможно, убийцы, Стаси Сурковой, было определено по ее телефону и указывало на то, что она находится в капсульном хостеле «Барабан».

– Вам, Женечка, нужно поехать туда, найти способ познакомиться с ней, войти в доверие.

– Цель?

– Стать ее подругой. Не думаю, что она профессиональная убийца, киллер. Вероятно, она стреляла на эмоциях, кто знает, в каких отношениях она была с Врадием и что такого он ей сделал, что она решилась на такое. Но факт есть факт. Она застрелила его из пистолета, которым и владеть-то не умела, как я подозреваю, и сделала это в порыве сильнейших чувств. Возможно, находясь в квартире вместе с ним, и такое не исключается, она поссорилась с ним и выбежала из квартиры, и в это самое время, может, пока она ждала лифта, ему кто-то позвонил или сам он позвонил, предположим, другой девушке. И Стася наша услышала этот разговор, понимаете? Может, он любезничал с кем-то, находясь совсем близко от двери и не подозревая, что Стася его слышит. И вот тогда она, возможно, услышав что-то для нее неприятное, обидное, возможно, он флиртовал с другой девушкой, она достала из сумочки пистолет (еще вопрос, зачем она вообще носила его с собой) и стрельнула по глазку. Вероятно, в этот момент она подумала о том, что если промахнется, то, значит, не судьба ему умирать. А если попадет в голову – значит, он виновен. Но это я так, фантазирую. Никто же не знает, как все происходило и по каким мотивам на самом деле.

– Ну хорошо. Вот я стала ее подругой, предположим. И что, вы думаете, она мне тотчас откроет душу? Признается первой встречной, да еще во всех подробностях расскажет, как она только что убила человека? Да на то, чтобы расположить ее к себе, потребуется время. И не факт, что она захочет со мной дружить. Познакомимся, выпьем…

– Вот! Надо бы ее напоить. Повторяю, она не профессиональная убийца, она просто девчонка, уборщица из клининговой компании, у которой наверняка была связь с этим Врадием. Где-то она раздобыла пистолет и решила убить либо его, либо себя. Девушка она эмоциональная, истеричка. И в этом случае алкоголь может сыграть нам на руку. Понимаете? У нее может развязаться язык…

– А если не развяжется? Если я сама опьянею и потеряю контроль над собой?

– Мы будем на связи. Если возникнут проблемы или почувствуете себя плохо, просто позвоните мне, и все. Только чтобы Суркова ничего не слышала. Я все решу. И не забывайте, что вы помогаете не лично мне, а следствию! Не так давно вы уже продемонстрировали нам свои неординарные способности и криминальный талант… в самом хорошем смысле, так помогите и на этот раз.

Вот почему она тогда не отказалась? Почему моментально попала под его влияние, подчинилась ему? Ведь попроси ее о такой специфической услуге кто-то другой, она сразу бы отказалась. Но, с другой стороны, если бы к ней за помощью обратился Валера Ребров, она бы точно согласилась ему помочь.

Борис… Да от одного его голоса ее бросало в дрожь. Стыдно было признаться себе в том, что она даже рада была ему угодить. Но только за вознаграждение. И каким же оно может быть? Чего же ей хотелось бы получить в благодарность за ее работу? Нет, не так. На что она рассчитывала, на какой волшебный бонус, раз так быстро согласилась? На повторение утреннего поцелуя? Или чтобы Борис снова, как и в прошлый раз, опустился перед ней на колено и поцеловал руку? Хотя разве в прошлый раз он вставал на колено? Нет… Он просто подошел к ней после того, как она рассказала ему во всех подробностях о собственном расследовании, и сказал примерно так: «Я должен извиниться перед вами. Это просто грандиозно!»

Да, именно так он и выразился – грандиозно!

Но было и еще кое-что, что беспокоило ее и отравляло благостные порывы, убивало: мысль о том, что ее просят встретиться с убийцей, то есть с человеком опасным, от которого можно ожидать всего, что угодно, то есть просят рискнуть здоровьем, может, даже и жизнью! Неужели Борису Михайловичу действительно на нее наплевать?

Смиренно выслушав его инструкции и уяснив цель, она все же задала ему главный вопрос:

– А если она меня убьет?

– Вас? Да за что вас убивать? Вы же ей ничего не сделали.

– Но, может, она просто сумасшедшая?

– Напоите ее, повторю, постарайтесь выудить из нее как можно больше информации, когда она уснет в своей капсуле, заберите из ее сумки пистолет. Этим вы обезопасите себя. Если она расскажет вам всю правду, и окажется, что она опасна, что действительно она убила Врадия, мы ее тотчас арестуем.

– Хотите, чтобы я записала на телефон наш разговор?

– Было бы неплохо. Вернее, даже отлично!

Было во всем этом что-то такое… смахивающее на самодеятельность. Вот если бы при их разговоре присутствовал Ребров, она почувствовала бы себя более защищенной. И понимала бы, что точно помогает следствию, а не принимает участие в сомнительной и плохо организованной операции.

– Хорошо. Я постараюсь вам помочь.

– Прежде всего, Женечка, вы поможете следствию. Убили человека. А это серьезно.

Вот так она и оказалась в хостеле. Какой же странный выдался денек! Сначала это нервозное утро с нападками Бориса и адвокатской защитой Петра, затем появление в кухне нахальной Вероники, с аппетитом поедающей сырники, далее – гараж, поцелуй в машине, встреча с Антониной в торговом центре, три часа в магазине домашнего текстиля и полная тележка пакетов и коробок, вот теперь встреча с Борисом, их разговор в его машине, где так крепко пахнет нероли и лаймом, его предложение втереться в доверие к убийце…

Скромная взятка девушке с ресепшена, которой Женя доверительным тоном шепнула, что ищет здесь, в хостеле, подружку с суицидальными наклонностями, рыжеволосую, симпатичную, с темными озерами вместо глаз, поселившуюся здесь недавно. Грубоватое вторжение в капсулу Стаси, дешевая игра в «обознатки на три кона». И вот теперь бар, виски, снова виски… Во рту вкус лимонной цедры и легкая кислинка. А еще кружится голова и во всем теле невероятная легкость. А ведь надо найти в себе силы сделать и сказать по телефону все правильно. Отчитаться по всем правилам шпионской истории.

Он сразу ответил. Едва услышав ее голос, спросил: «Где вы?» Она сказала: «Кавендиш-бар». Он тотчас отключился. Она в ярости готова была швырнуть телефон прямо на асфальт. Но тут же рядом с ней остановился большой черный автомобиль, мигнули фары, и она, узнав водителя, со вздохом облегчения нырнула в салон.

– Как вы здесь оказались? – спросила она Бориса, лицо которого освещал бледный свет уличного фонаря. Щеки его казались напудренными.

– Я не один, – предупредил он.

– Привет, Жень, – услышала она, быстро повернулась и увидела Валеру Реброва.

– Валера? Привет!

Ну вот и все. Теперь она точно знает, с кем работает и для кого. Наконец-то! Ребров был гарантом законности ее действий. И теперь ее общение с Борисом носило чуть ли не официальный характер. Значит, все это время, что она напаивала Стасю, они находились где-то рядом с хостелом. Волновались за нее. Теперь бы не подкачать и не выглядеть смешно и пьяно.

– Я знаю, чего вы от меня ждете, но боюсь, что разочарую вас. Она говорит исключительно о матери. О ее душевной болезни. О том, что мать, после того как ее бросил муж, отец Стаси, ведет себя очень странно. Она много работает, шьет, но сердце у нее, по словам Стаси, остановилось. И ни слова о том, что было сегодня. Ни слова о квартире, где она, по вашему мнению, побывала.

– Но почему она ночует в хостеле? – спросил Ребров. – От кого прячется?

– Говорю же: поссорилась с матерью.

– Понятно. Что еще?

– Я попыталась расспросить ее о личной жизни, с кем встречается и все такое. Она просто отмахивается, говорит, что ей нужен богатый парень, чтоб красивый… Короче… вот так. Может, это все-таки не она была там? Мало ли кто может носить красный свитер и желтую жилетку?

– А еще угнать на пару часов ее машину, да? Она же там засветилась, – со стоном произнес Ребров. – Нет, просто, я думаю, она мало выпила и все еще контролирует себя. Продолжай в том же духе.

– Но я тогда упаду под стол! – воскликнула Женя. – Вам что, совсем не жалко меня?

– Женя, не мне вас учить! – заворчал Борис. – Сделайте вид, что пьете. Пьяную девушку, я имею в виду эту девчонку, обмануть фальшивыми движениями – раз плюнуть! Она же вся уже проспиртована! Наливайте ей и себе, произносите тосты за любовь и все такое, делайте вид, что пьете!

– Знаете, мне пора… Если она выйдет сейчас и не найдет меня рядом с баром, то запаникует или вообще протрезвеет. Может, и заподозрит чего.

– Да, ты права. Ладно, Женечка, иди, ни пуха тебе! – Ребров похлопал ее рукой по плечу. – А мы здесь будем, поблизости. Когда уложишь ее спать, позвони, мы заберем тебя отсюда, отвезем домой, и я пригоню твою машину.

– Но когда она проснется и не найдет меня, то как же она поймет, что я не обманула ее? Что мы подруги?

– Тогда действуй по обстоятельствам.

Она вернулась в бар. Стася сидела за столиком, уронив голову на скрещенные руки. Похоже, она сильно набралась. Да и как же здесь не набраться, если жизнь ее так крутанула! Они продолжили разговор, после чего Женя расплатилась за выпивку, помогла Стасе спуститься с высокого стула и вывела ее из бара.

– Пойдем, Стася. Пойдем, милая. Я не оставлю тебя. Можешь на меня во всем положиться.

В хостеле она с помощью дежурного администратора, парня молчаливого и с мускулами, подняла бесчувственную девушку в капсулу, забралась туда сама, раздела ее, укрыла одеялом и спустилась. Нет, оставаться здесь до обеда, а Стася наверняка проснется не раньше полудня, не было смысла. Прав был Ребров, когда сказал, что они будут ждать ее, чтобы отвезти домой. Ни к чему ей торчать в хостеле. Она появится там тогда, когда проснется Суркова. А чтобы Стася не подумала, что Женя бросила ее, она попросила на ресепшен листок с ручкой и оставила в капсуле записку, в которой сообщила свой номер телефона и что отлучилась на время по делам, но если Стася хочет с ней встретиться, то пусть позвонит. Было странно предполагать, что ее новая знакомая, то есть Женя, останется в своей норке в ожидании, пока не проснется Стася. Мало ли какие дела могут быть у Жени? Если бы Стася проснулась и обнаружила, что Женя ее ждет, вот тогда она могла бы насторожиться. Хотя… Все слишком сложно. И никто не знает, как поступить лучше.

Она позвонила. Но на этот раз не Борису, а Реброву. Нарочно. Чтобы позлить адвоката.

В машине она уснула. И когда добрались до дома, с трудом ее разбудили. Их встретил Петр.

– Женечка, не желаете чаю? – спросил он, норовя как-то обойти ее или даже приобнять. – С вами все в порядке?

– Выпил человек, отстань, Петя, от нее, – рыкнул на него Борис, который сам сопроводил ее до спальни. – Женечка, может, вам помочь раздеться?

Спросив, сам застыл от произнесенной им нелепости. Замер таким великаном в дверном проеме.

– Я уж сама как-нибудь, – вспыхнув, ответила она. – Закройте уже дверь!

Ребров тоже здесь, приехал на ее машине, а это значит, он будет спать в комнате на третьем этаже, в мезонине. Его-то персональная комната для гостей сейчас занята Вероникой. Как бы его предупредить, что если снегопад не закончится, то его может разбудить грохот сползающей с крыши толщи снежного покрова. Хотя чего ему бояться? Он же мужчина. Мысли приплывали и уплывали…

Перед тем как уснуть, она вдруг вспомнила о том, что багажник машины набит коробками из магазина. И что теперь все эти чудесные пододеяльники и наволочки, пледы и полотенца замерзнут на морозе. А ведь она так мечтала вчера вернуться и вскрыть все эти красивейшие коробки и разложить все аккуратно в большой белый шкаф с прозрачными створками, что стоит в бельевой комнате. Мечтала привести в порядок постели своих хозяев, порадовать их отобранными по вкусу комплектами…

И вдруг поток ее мыслей был прерван. Тонкая грань между сном и явью словно натянулась, грозя прорваться, и она почувствовала, как на постель ее кто-то присел. Она боялась пошевелиться. Что это, сон? Хотя даже если сон, так что же плохого будет в том, если она повернется, чтобы посмотреть, кто же гладит ее по плечу?

– Кто это?

Она быстро повернулась и в темноте разглядела силуэт. И тотчас ее пальцы были кем-то с горячими руками пойманы. Потом чьи-то теплые губы принялись осыпать поцелуями ее руки, от кончиков пальцев до локтя.

– Женя, вы простите меня, что я так рисковал вами сегодня…

Знакомый аромат нероли помог ей идентифицировать ночного гостя.

– Вы мне снитесь?

– Разумеется! – Целовальщик словно обрадовался такому предположению. – Да, я вам снюсь. А потому вы, если пожелаете, можете ответить на поцелуй! И вообще во сне, как вы понимаете, мы можем делать все, что угодно!

Ее состояние приобрело черты реальности, она поняла, что это не сон, и в ужасе зарылась с головой под одеяло. Сердце ее колотилось.

– Спокойной ночи, – услышала она сквозь толщу одеяла. – И простите меня… Все-все, я ухожу…

Она услышала, как скрипнула дверь, затем щелкнула ручка двери, послышались звуки шагов, и все стихло. Она посмела вынырнуть из убежища – в комнате уже никого не было.

Что это было?

11

17 декабря 2021 г.

Квартира, та самая, что окнами на Кремль, была похожа на музей. Все белое с золотом, и стены, и потолки, и мебель, и даже рамы картин. Полы напоминают гладкий сверкающий лед. Все блестит, все такое светлое, белое, ослепительное, что Никита зажмурился, едва только переступил порог.

В гостиной он увидел все семейство – молодую вдову Врадия и ее родителей. Отец, Власов Владимир Петрович, крупный чиновник, меньше всего выглядел огорченным, в то время как мать с дочерью, во всем черном, сидели с красными и мокрыми лицами.

– Вы проходите, можете поговорить с моей дочерью, – сказал отец семейства хорошо поставленным голосом. Аккуратно подстриженный, запакованный в тесный серый костюм, он нервно ощупывал галстук, яркий, рубинового оттенка, нарядный, давящий на горло. Его порывистые движения и скупые, оброненные как бы случайно, распорядительные фразы говорили о том, что он спешит поскорее покинуть эту траурную обстановку и что ему и дела нет до смерти зятя. Наконец он ушел.

– Он никогда не любил моего мужа, – вдруг разрыдалась вдова, молодая женщина, больше похожая на десятиклассницу, на которую надели взрослое черное вечернее платье. – Проходите, пожалуйста. И расскажите уже поскорее, его нашли?

– Кого? – Никита присел на белый, обитый атласом диванчик, чувствуя себя при этом крайне неловко, словно опасаясь, что его синие джинсы могут оставить на ткани голубое пятно.

– Как кого? Убийцу, конечно!

– Наденька, прошли всего сутки. Думаешь, это так легко – найти преступника?

Обе женщины были одной породы, светловолосые, с нежной розовой кожей и голубыми глазами. Только Наденька была субтильной, хрупкой, в то время как ее мать слегка расплылась и выглядела более здоровой и привлекательной женщиной.

За огромным, в пол, окном, слегка прикрытым воздушной прозрачной занавеской, видно было, как падает снег. И от снега и белизны вокруг Никите Дмитриеву стало холодно. Он словно и забыл, зачем пришел.

Он собрался:

– Надежда Владимировна, примите мои соболезнования… Скажите, когда вы видели вашего мужа последний раз?

– Позавчера, то есть в день убийства и видела. Утром. Он оделся и куда-то поехал. На работу. Он всегда рано утром уезжал. Капа приготовила завтрак, но он только выпил кофе. Это она так потом рассказывала.

– Кто у нас Капа?

– Домработница.

– А где она сейчас?

– Да здесь где-то, в своей комнате. Позвать?

– Я сейчас приведу ее, – поднялась Власова-старшая.

– Лилия Николаевна, позовите, конечно.

Никита, глядя на Надежду, пытался представить себе жизнь и быт этой семьи. Понятное дело, что домработница здесь проживает, потому что поддерживать чистоту и порядок в такой огромной белой квартире довольно трудно.

– Вы никогда не готовили мужу завтрак? – зачем-то спросил он. Вероятно, для того чтобы понять, какие отношения существовали между супругами и способна ли была молодая жена вообще что-либо делать… помимо того, чтобы спать, есть и развлекаться.

– Нет. Никогда. Капа готовит. Но какое отношение это имеет к нашему делу? Вы хотя бы поняли мотив убийства? Кому понадобилось его убивать? Он же просто бизнесмен, хотя и успешный. Врагов у него не было. Мы жили спокойно, и Коля казался счастливым. За что его могли убить?

– Трудно сказать. Я затем и пришел, чтобы расспросить вас о нем. Каким он был человеком? Кто были его друзья, круг общения? Не было ли у него врагов?

– Он был хорошим парнем…

Вернулась Лилия Николаевна с девушкой в голубом форменном платье, поверх которого был надет белый передник. Цирк просто какой-то! Горничная в передничке! И как же ей убираться в белом переднике? Как готовить? А брызги томатного соуса, жирные пятна? Никите казалось, что он попал в декорации какого-то новомодного сериала, где все – сплошная бутафория и полное отсутствие реальности.

– Капитолина, вспомните, пожалуйста, как выглядел, о чем говорил и в каком настроении был Николай Врадий, когда вы видели его последний раз.

Перепуганная домработница не могла сказать ничего вразумительного. Все как обычно. Выпил кофе да и ушел. Настроение было хорошее. Ничего не говорил, даже по телефону.

Никита подумал, что напрасно он допрашивал свидетельницу в присутствии ее хозяев. Записав номер ее телефона, он запланировал встретиться с ней еще раз и поговорить уже по-другому, постараться вывести ее на откровенность. Домработницы всегда знают много о своих хозяевах.

Они отпустили девушку, Никита засыпал вопросами вдову. Но и она ничего толком не рассказала.

– Вы знали, что ваш муж время от времени бывает в квартире бывшей жены? – Он задал главный вопрос, понимая, что именно эта тема и может срезонировать и вызвать желание молодой вдовы заговорить по существу.

– Знала ли я? Конечно, знала! И больше всего боялась, что он вернется к ней.

– А мы говорили тебе, Наденька, что так оно и будет. Что на чужом несчастье свое счастье не построишь, – прорвало и мамашу. – Извините, не запомнила вашего имени.

– Никита Семенович.

– Так вот, Никита Семенович, вы, наверное, уже поняли, что моя дочка была завидной невестой. Что женихов была целая толпа. Но она почему-то выбрала женатого Врадия! Господи, а фамилия-то какая? Мы с отцом так и звали его – Врадий. Словно у него и имени-то не было.

– Мам! – захныкала Надя, и на ее нежном лбу образовалась глубокая морщинка.

– Нет, он парень неплохой, некорыстный, уж мы его проверяли, ловушки, знаете ли, разные психологические ставили, чтобы понять, зачем он женился на нашей Наде. Знаете, что поняли? Он на самом деле влюбился в нашу дочь. И ничего-то ему от нас, я имею в виду материальные вещи, не надо было. А что? У него и квартира имеется неплохая, и две машины есть. И это учитывая, что он оставил бывшей жене квартиру, машину, да еще и содержал ее. Нет, я понимаю, конечно, что он поступил с ней дурно, непорядочно, и сто раз твердила Наде, что раз он так поступил с этой Ольгой, то может бросить и тебя. Но разве ж они нас слушают? Короче, история некрасивая, стыдная, но Надя так хотела этого брака, так страдала по нему, что мы с отцом сдались. Свадьба была роскошная, можете посмотреть в интернете, там все хорошо освещалось, мы приглашали звезд… Но не это главное. Володя невзлюбил его. Вот сразу. Они практически и не общались. Он считал его подлецом, представляете? Своего собственного зятя!

– Мам, ты что такое говоришь! Следователь сейчас подумает, что это вообще мой отец его убил!

Никита смутился. Что мать, что дочь – умом точно не блещут. И вообще живут в каком-то своем мирке, где все подчинено удовлетворению желаний единственной дочери.

– Вы упрекали мужа этими визитами к бывшей жене?

– Конечно. Было бы глупо это отрицать. Я страшно ревновала его к ней. И как же не ревновать, если я знала, что он точно ездит туда. Правда, бывает там совсем недолго. То за какими-то документами, то за фотографиями, а однажды и вовсе поехал за пижамой, как если бы я не могла купить ему новую! Да он просто тосковал по ней, понимаете?

– По бывшей жене?

– Думаю, и по жене, главное, по квартире, к которой привык. Там же совершенно другая обстановка, там все проще и привычнее. Он сразу сказал мне, что ему здесь не очень уютно. Он как-то даже выразился, что боится ступать в черных носках по белому полу. Да, это правда. Но я-то что могла сделать? Эту квартиру мне подарили родители. Еще перед свадьбой. Ну да, они переборщили с этой белизной и позолотой, но виноват дизайнер, который посоветовал им этот вариант…

Никита вежливо и очень аккуратно попросил Лилию Николаевну оставить их вдвоем.

– Да-да, извините, мне и самой надо было догадаться, – она ушла, что-то бормоча себе под нос и вздыхая.

– Скажите, Надежда, вы были счастливы с Николаем?

– Да. Точнее… я точно была счастлива, а вот он – теперь уже и не знаю. Нет, он хорошо ко мне относился, был нежен со мной. Мы хорошо вместе проводили время, но у меня постоянно было такое ощущение, словно он здесь временно. Не знаю, как вам это объяснить.

– Как вы познакомились?

– Вы не поверите… Просто в кафе. На Арбате. Я пила кофе, а он сидел за соседним столиком. Какой-то человек прошел мимо него, да так неловко, что смахнул чашку с кофе с его столика, и оно, к счастью, пролилось на его руку, на одежде не было ни пятнышка… Он принялся промокать руку салфетками, и я, непонятно зачем, тем более что к нему уже направилась официантка, тоже подошла с пачкой салфеток, которую взяла со своего столика. Вот такая банальщина. Он предложил мне выпить кофе в другом кафе неподалеку. Я согласилась. Знаете, был такой солнечный день, и у меня было отличное настроение… Мы зашли в «Рукколу», заказали стейк из лосося, спагетти и мороженое. И так хорошо посидели. Поговорили. А потом вдруг пошел дождь. Да такой сильный, с ветром. И нас, что называется, ветром и сдуло… Не помню, как мы оказались в номере отеля «Лотти». Вот так все и произошло. Как в романе. А потом все и закрутилось.

– Вы знали, что он женат?

– Да, разумеется, он сразу сказал.

– Почему он выбрал вас? Бросил молодую и красивую жену и женился на вас?

– Влюбился. Другого объяснения просто нет. Знаете, я всегда уважала его за то, что никогда не говорил о бывшей жене ничего плохого. Он вообще старался о ней не говорить. Но я видела, как он страдает. У меня иногда было такое чувство, будто бы он сильно жалеет о том, что сделал. Даже не сделал, а натворил. Нам было хорошо вместе, и наш роман был как шампанское. Мы были как пьяные. А потом, когда он сделал мне предложение, и позже, когда осознал, что сделал, что предал жену, что причинил ей боль… Словом, все это было сложно. И я чувствовала это. Но не могла его отпустить.

Никита начал злиться на нее. Не как следователь, которого утомил допрос, а как мужчина, которого уже начала порядком раздражать эта избалованная и капризная девица вся в сверкающих бриллиантах. Особенно его бесил толстый, вычурный и вульгарный золотой браслет на ее руке. Даже не браслет, а браслетище! Вот, мол, смотрите, на мне килограмм золота!

– Вы устраивали ему скандалы? Ревновали его?

– Да. Я мучила, пытала его, все расспрашивала, зачем он туда ходит. Я призналась, что наняла человека, который следил за ним. Призналась, что и сама ездила туда, чтобы убедиться, что там никого нет…