Лживые зеркала

Дарлинг растерянно посмотрел на Эвелин.

– Мисс Хаббард! – после нескольких мучительных мгновений громко произнесла она. – Поезжайте с отцом д-домой. Я останусь на обед с мистером Д-дарлингом и его кузиной… Маргарет.

– Маргарет? Что за Маргарет? – с подозрением спросила компаньонка.

Скрипнула подножка, и Уинифред скривилась. Старым девам на каждом шагу чудятся бесчинства.

– Его кузина, мисс Хаббард! – нетерпеливо огрызнулась Эвелин. –Родственница мистера Дарлинга. Лорд Конфилд тоже п-приглашен отобедать, если вам так уж хочется знать.

– Лорд Конфилд? – протянула старуха.

Уинифред уловила плохо скрываемое удовлетворение в ее голосе. Дверца захлопнулась.

– Очень хорошо. Я пришлю за вами через час.

– П-премного благодарна! – отозвалась мисс Саттон и сердито прошептала им двоим: – А в-вы мне по гроб задолжали!

Нисколько не смущаясь, Эвелин поднялась на крыльцо дома Дарлинга, ласково поздоровалась с открывшим ей дворецким («Д-добрый день, Миллард. Сто лет в-вас не видела! Как ваша с-спина?») и вошла. Уинифред с юношей переглянулись и поспешили за ней.

На их счастье, мисс Саттон оказалась вполне изобретательной лгуньей. Чем крепче родительские тиски, тем искуснее дети из них выскальзывают. Эвелин знала, что ее компаньонка, строгая блюстительница ее чести, ни за что не оставит ее с Дарлингом наедине. И тут как нельзя кстати пришлась «кузина Маргарет». Видимо, и некоего лорда Конфилда она помянула не случайно.

В Малом кабинете Эвелин уселась в низкое кресло у чайного столика, всем своим видом демонстрируя, что с места ее не сдвинуть. Смущенный Дарлинг пропустил Уинифред, зашел следом и закрыл дверь. Он избегал встречаться с Эвелин взглядом.

– Может, ты хотела бы ч…

– Ну что, т-ты достаточно себя п-повеселил? – звенящим от гнева голосом перебила его мисс Саттон. Деревянный кончик ее зонтика мелко-мелко постукивал по ковру. – Это ведь Стеллан тебя п-подбил, верно? Чтобы отомстить мне?

– Нет! Эви, клянусь, я не…

– Т-твое счастье, что отец спал, иначе нас обвенчали бы п-прямо на улице! – Она оглядела Уинифред. – Ну, а вы? Кто вы т-такая?

Безупречная изящность Эвелин действовала Уинифред на нервы. Она вдруг начала сомневаться и в аккуратности собственной прически, и в чистоте перчаток, и в безупречности осанки. Элегантность мисс Саттон, казалось, была отточена самой природой, ей не приходилось даже задумываться о том, чему Уинифред училась долгие годы.

Да, Эвелин была самой настоящей леди – с серебряной ложкой во рту, серебряным звонким голоском, серебряным ночным горшком и прочими аристократическими атрибутами. Никто не знал, что на самом деле у нее на уме. И то, что Дарлинг отзывался о подруге с теплотой, еще ничего не значило – он и придорожный булыжник обласкал бы, дай ему волю.

Значит, нужно сыграть на чувствах Эвелин к Дарлингу и поскорее отвести от себя внимание.

– Я его невеста, – резко произнесла Уинифред и как бы случайно тронула себя за пальцы левой руки.

Взгляд Эвелин метнулся к ее среднему пальцу, надежно скрытому перчаткой.

– Позвольте спросить, ктовы такая, раз позволяете себе столь бесцеремонно врываться в дом моего жениха?

– Вы д-действительно считаете, что я поверю в это п-после того представления, которое вы устроили на Бонд-стрит? – мрачно поинтересовалась мисс Саттон. – Вы прекрасно знаете, к-кто я такая. Сию же минуту говорите правду, иначе я п-позову констебля!

Вот черт. Она совсем неглупа – и, кажется, действительно влюблена в Дарлинга.

Пока Уинифред лихорадочно размышляла над новой, более убедительной ложью, юноша вдруг выпалил:

– Она на меня работает!

В кабинете повисла тишина, прекратилось даже методичное постукивание зонтиком. Уинифред свирепо поглядела на Дарлинга, и он ответил ей умоляющим взглядом.

– Она бы позвала констебля!

– Разумеется, не позвала бы! – прошипела она. – Почему вы такойнаивный, черт вас подери?

– К-как это – работает? – пробормотала Эвелин. Недоверие в ее голосе смешалось с интересом.

Цепкая, настырная опека компаньонки наверняка приносила мисс Саттон одно раздражение. Раз заставить ее ревновать не удалось, может, удастся вызвать зависть?

– Что же в этом такого? – возразила Уинифред. – Неужели вам представляется удивительным, что женщина может работать? Нет, разумеется, девушкевашего положения…

Она попала в самую точку – почти испугавшись собственных слов, мисс Саттон побледнела и стиснула ручку парасоля.

– Нет, ч-что вы! Я в-вовсе не это имела в виду, мисс…

– Оукс.

– Мисс Оукс. Это вовсе не удивительно. Разумеется, женщина может работать! Вы, д-должно быть, его учительница? Я говорила Теодору, что он зря б-бросил занятия музыкой!

– Нет. Я личный секретарь мистера Дарлинга, – соврала Уинифред.

– Секретарь? Его секретарь? – Будто решив, что Уинифред не догадалась, о ком идет речь, Эвелин указала на Дарлинга: – Т-теодора?

Юноша беспокойно зашевелился в кресле.

– Мне по карману нанять себе секретаря, если ты об этом.

Мисс Саттон пришла в неописуемый восторг. Она даже немного привстала с кресла, словно возбужденный ребенок.

– Мисс Оукс, это же п-просто замечательно!

– Прошу прощения?

– Можно считать, это исторический п-прецедент! Вы хоть п-представляете себе, что это означает для прав женщин Англии? Да что там –для п-прав женщин всего мира!

Что, черт побери, она несет?

– Разумеется, – подтвердила Уинифред и натянуто улыбнулась. – Права женщин… важны.

– Еще бы, – с важным видом вставил юноша. – Если вы спросите меня, они просто необходимы.

– Я и п-подумать не могла! Теперь ясно, почему вы так скрывались! П-первая женщина-секретарь – это кошмарный с-скандал! «Забава для д-джентльмена – смерть для леди», – любит повторять мой отец. – Мисс Саттон мечтательно вздохнула. – Надеюсь, Теодор хорошо вам платит?

– Достаточно, чтобы ни от кого не зависеть, – уклончиво ответила Уинифред.

Это произвело на Эвелин впечатление. Она замолчала, нервно стиснула ручку парасоля, а потом вдруг выпалила:

– Теодор! Как ты думаешь, у т-тебя не найдется должности и д-для меня?

Уинифред остолбенела, а Дарлинг, не уловив отчаяния в ее голосе, прыснул со смеху. Быстро сообразив, что Уинифред и Эвелин даже не улыбнулись, юноша подобрался и стер с лица веселье. Глаза его заплясали между девушками.

– Прошу прощения… Значит, это была не шутка? – уточнил он и неловко почесал затылок. – Ох… Сожалею, но сейчас вакансий нет.

– Может, п-подберешь мне какое-нибудь п-пустячное занятие? – не сдавалась Эвелин. – Я многое умею! К-конечно, может, не уборка и не с-стирка, но…

Дарлинг покосился на Уинифред. Та едва заметно покачала головой.

– Я… сожалею, – повторил он.

Девушка поникла, но вместо жалости Уинифред почувствовала в ее отношении острую, жгучую зависть. Эвелин росла как цветок в парнике, у нее благородное имя, любящие родители, достаток, неземная красота – чего еще можно желать?

Простодушный Дарлинг вслух задал вопрос, повисший в воздухе:

– Эви, зачем тебе работа?

Девушка подняла голову. На нижних ресницах у нее повисли крошечные слезинки. Кончик носа чуть покраснел, но от этого она выглядела только очаровательнее. Услужливый юноша тут же потянулся в нагрудный карман и вынул носовой платок. Уинифред презрительно фыркнула, отведя взгляд. Неужели у нее нет собственного платка?

– Я т-тоже хочу независимости, – прошептала Эвелин. – Тоже хочу п-принадлежать самой себе.

Приняв от Дарлинга платок, мисс Саттон изящно поднесла его к лицу и промокнула глаза. Светло-рыжие ресницы опустились на щеки и снова порхнули вверх.

– В таком случае не выходите замуж, – едко посоветовала Уинифред. – Разве вы имеете недостаток в деньгах?

– Нет-нет! Вот т-только… Мой отец спит и видит меня в подвенечном платье, – с горечью пояснила она. – Как-то он наткнулся на слово «старородящая» в газете, и с т-тех пор я навожу на него ужас одним лишь отсутствием обручального кольца. Вечно подсовывает мне к-книжки наподобие «Жены Англии» или «Этикет любви, ухаживаний и б-брака». На пальцах не пересчитать, сколько раз за п-последний год он чуть не обручил меня с кем-нибудь из своих д-друзей! А п-прошлой зимой он запретил мне ехать в Италию, потому что я п-пропустила бы Лондонский сезон.

– Я и не представлял, что мистер Саттон так серьезно настроен… – пробормотал Дарлинг. – Тебе же всего двадцать три.

Эвелин зловеще рассмеялась.

– Ты и п-представить себе не можешь. Когда ты гостил у нас, я избегала оставаться с тобой один на один, а не то мой п-папочка непременно использовал бы это как предлог д-для помолвки.

– Надо же! А я-то думал, что просто не нравлюсь тебе.

– Да нет! Нравишься, п-просто…

– Разве вы сами не хотели выйти за него? – громко вклинилась Уинифред. Еще немного, и Дарлинг точно сделал бы Эвелин предложение. – Что-то не похоже, что вам так уж претит идея замужества.

– Честно говоря, мне совсем не х-хочется замуж, мисс Оукс. П-понимаете… – Эвелин взглянула на Дарлинга в поисках поддержки. – Я д-думала, Т-теодор – это мой единственный выход. Выйдя за него, я обрела бы п-практически полную свободу… Ну, п-потому что…

– Им было бы легко управлять, – безжалостно закончила за нее Уинифред.

Дарлинг выглядел скорее озадаченным, нежели расстроенным, но у Эвелин снова увлажнились глаза.

– Так вы полагали, мисс Саттон?

– Ну-ну, Эви… – пробормотал юноша с виноватой улыбкой. – Пожалуйста, не плачь. Это… разумное предположение. Не будем делать секрет из того, что я полное ничтожество.

– Нет, в-вовсе нет!

Эвелин с состраданием посмотрела на Дарлинга. Так смотрят не на человека, в которого влюблены, а на котенка с перебитым хвостом. Отчего-то эта мысль принесла Уинифред огромное облечение.

– Т-ты замечательный, в-вот что я имела в виду. Я избавилась бы от к-контроля своего отца. И от п-противной, назойливой мисс Хаббард! Вечно следует за мной п-повсюду! Т-ты избавил бы меня от необходимости в-выходить замуж… ну, за ненавистного мне ч-человека.

Уинифред не могла не признать, что расчет Эвелин был хорош. Как умно – затащить Дарлинга под венец, зная, что она сможет держать его под каблуком и распоряжаться собой как душе угодно, фактически будучи замужем!

Эвелин могла оказаться весьма полезной, если направить ее энтузиазм и рассудительность в нужное русло. Ей нужна работа, а им – надежный человек, знающий, по каким правилам играет высший свет.

– Мисс Саттон, я думаю, у мистера Дарлинга все-таки есть что вам предложить, – поколебавшись, произнесла Уинифред.

Девушка вскинула голову, и круто завитые кудряшки у ее шеи подпрыгнули.

– П-правда?

– Правда? – переспросил Дарлинг. – Признаться, я уже запутался.

– Нам пригодился бы человек, имеющий связи в обществе и знающий, как ими разумно распорядиться. Конечно, если этот человек сумеет держать рот на замке.

– Я сумею! – выдохнула Эвелин. – К-конечно, сумею!

– Я не преувеличиваю, мисс Саттон. Вы будете обязаны молчать обо всем, что знаете. Даже если наши мотивы покажутся вам сомнительными.

– Сомнительными? – эхом откликнулась она. – Я думала, вы п-помогаете Теодору распоряжаться финансами.

Немыслимо! У нее хватает наглости задавать вопросы!

– Что-то вы чересчур разборчивы для женщины, которой позарез нужна работа, – сердито заметила Уинифред.

– Мотив вовсе не сомнительный! – поспешно добавил Дарлинг. – Мы просто хотим расстроить планы одногоочень плохого человека.

Слова юноши явно не прибавили Эвелин уверенности, и тогда Уинифред как бы невзначай обронила:

– Разумеется, в случае достижения договоренности мы могли бы пойти на уступки. К примеру, вашему отцу пока что не обязательно знать, что ухаживания мистера Дарлинга – не более чем фикция.

– Я доверяю Теодору, – медленно проговорила Эвелин. – Он никогда не стал бы толкать меня на п-поступки, угрожающие моей репутации и чести.

– Ни за что на свете, – серьезно подтвердил юноша, и девушка повернулась к нему:

– Тогда я согласна. Если будешь д-делать вид, что собираешься сделать мне п-предложение до того времени, как я п-подыщу себе жениха, т-то я буду хранить в-ваши секреты, словно свои собственные. И помогу вам всем, чем только смогу. Даю слово.

Последние слова она произнесла с необычайной твердостью, ни разу не заикнувшись.

– Нам не помешает лишняя пара рук, – послушно согласился Дарлинг. – Особенно таких прекрасных, как твои. Подпишем контракт? Уинифред, не позовете ли вы Лауру?

Уинифред невольно бросила взгляд на ладони мисс Саттон. У нее были мягкие полные руки, не знающие труда и не привыкшие держать в руках ничего тяжелее иголки. Такая ли невеста нужна Дарлингу – дерзкая, но изнеженная? Беспомощная, но готовая бороться за свои права?

Не в силах больше глядеть на сияющую от счастья Эвелин, она резко встала. Каждый раз, когда Дарлинг с мисс Саттон обменивались взглядами, в Уинифред поднималась горячая, бессмысленная, нелепая злость. Как она ни старалась подобрать ей причину или рациональное объяснение, их не находилось.

– Уинифред? К-красивое имя, – кротко улыбнулась Эвелин.

Дарлинг осознал свой промах. Порозовев, он опустил голову. Уинифред холодно представилась:

– Мисс Уинифред Бейл. Очень рассчитываю на то, что вы окажетесь менее разговорчивой, чем наш наниматель.

И, не дожидаясь ответа, она вылетела из кабинета, постаравшись хлопнуть дверью как можно сильнее.

В коридоре Уинифред задумалась. Она не желала делать одолжение самомнению Милларда, справляясь у него о местонахождении Лауры. К тому же ей, похоже, представилась восхитительная возможность исследовать дом под вполне благовидным предлогом. Она отправилась на поиски маленькой экономки.

Дом Дарлинга внутри оказался больше, чем выглядел снаружи. Помимо довольно просторного холла, он вмещал целых два крыла. Но коридоры были слишком узкими (должно быть, из-за ошибок в планировке) – в них едва ли разошлись бы две дамы в кринолинах. Зато они были хорошо освещены – к стенам, прямо над дубовыми панелями высотой в пять футов, крепились маленькие газовые светильники. Уинифред провела по одному из них пальцем, и абажур из зеленого стекла тонко зазвенел.

Коридор в правом крыле дома привел ее в небольшую гостиную с распахнутыми двустворчатыми дверьми. Через широкие окна в комнату проникало много тусклого городского света, в воздухе плясали золотистые пылинки. На бумажных обоях змеились цветы, в вазе стояли засушенные болиголовы. Вся мебель, кроме комода с овальным зеркалом, была накрыта белой тканью. Под ней угадывались очертания кресел, шкафов, столиков, комодов и даже фортепиано, стоящего у окна. Где-то чехлов не хватило, и на мебель просто накинули белую простыню или скатерть.

Зачем Дарлингу хоронить дом, если он не планирует уезжать?

Уинифред выдвинула первый ящичек незачехленного комода. Ручка была вырезана в форме розы. Внутри она нашла несколько конвертов со сломанными печатями, нож для писем и сушеные лепестки цветов. Конверты, пожелтевшие от времени и хрустящие, были адресованы мистеру Генри Дарлингу – скорее всего, отцу Теодора. Она не стала их читать и задвинула ящичек, заставив покачнуться вазу на комоде.

Во втором отделении тоже обнаружились письма, целая стопка, перевязанная черной шелковой нитью. Послания были всех цветов и мастей: голубые и белые, надушенные и измятые, тонкие и плотные. Уинифред пальцами пересчитала конверты – не меньше двадцати. Все были адресованы мистеру Теодору Дарлингу. Она по привычке огляделась и потянула за нить. Отправителями выступали лучшие представители лондонского света. Были и титулованные особы, и просто уважаемые фамилии, но ни один из конвертов не был вскрыт.

Уинифред вынула из верхнего ящика нож и распечатала одно из посланий – голубой квадратный конверт от лорда Мертлока. В письме тот горячо сочувствовал смерти родителей Дарлинга и выражал надежду на то, что юноша не падет духом. Прочитав послание, она невольно похолодела.

Торопливо спрятав лист обратно в конверт, она вскрыла следующий. Это тоже оказалось соболезнование. Чтобы удостовериться наверняка, Уинифред выбрала случайный маленький конвертик из середины стопки и прочла и его.

Это было странно. Почему Дарлинг хранит целую гору нераспечатанных посланий с соболезнованиями? Неужели его неприязнь к родителям столь велика? Или, может, велико его горе?

Перевязав стопку писем нитью и положив ее на место, Уинифред заметила на дне ящика маленький бронзовый ключик. К нему была привязана зеленая шерстяная нить, оборванная с одного конца – должно быть, кто-то, торопясь, содрал ключ со связки. Поколебавшись, она сунула его в рукав и вышла в коридор.

Дверь гостиной напротив была заперта, и Уинифред потянулась было к рукаву за недавней находкой, как вдруг услышала шаги. Она поспешно попятилась от двери и сделала вид, будто заглядывает в гостиную.

– Мисс Бейл?

Уинифред обернулась со скучающим видом. К ней спешил Миллард. Старый проныра!

– Да?

– Эта часть дома закрыта, мисс Бейл. Позвольте проводить вас в Малый кабинет.

Ну уж нет! Возвращаться к милующимся Дарлингу и мисс Саттон она не собиралась.

– Я ищу Лауру.

Дворецкий закрыл двери, ведущие в гостиную, и вежливо улыбнулся Уинифред. В коридоре стало совсем темно, она едва различала очертания его лица.

– Должно быть, она на кухне, мисс Бейл. Я вас провожу.

Миллард с обходительной настойчивостью вывел ее из правого крыла, чем только укрепил ее решимость побывать в запертой комнате. Должно быть, это Большой кабинет, существование которого Дарлинг предпочитает игнорировать, довольствуясь Малым. Может, комната принадлежала его ныне покойному отцу?

– Кухня, мисс Бейл.

Старик указал ей на центральную лестницу в холле. Уинифред коротко поблагодарила назойливого дворецкого и, не оборачиваясь, нырнула под лестницу и толкнула дверь.

В нос ей ударил аромат вареного мяса и петрушки. Здесь было темно, шумно, жарко и влажно, Уинифред почувствовала, как у нее начинают завиваться короткие волоски на затылке. Под потолком были развешаны связки трав, должно быть, тех самых, которые привез Дарлинг.

У плиты орудовала кухарка – старая полная женщина в чепце. Не заметив Уинифред, она продолжала рубить зелень огромным ножом для разделки мяса, что-то напевая себе под нос. Рядом кипела огромная кастрюля без ручек, похожая на ведьмин котел.

Зато ее заметила Лаура. Девочка сидела на деревянной скамье, прислонившись к стене и подобрав под себя ноги. Встретившись взглядом с Уинифред, она поспешно вскочила, спрятала за спину кисточку и попыталась заслонить собой лист бумаги, над которым работала. Это был чей-то портрет.

Как же она раньше не догадалась! Лаура художница! Поэтому она с такой легкостью скопировала документы мистера Уоррена. И поэтому теперь Дарлинг позвал ее, чтобы помочь ему составить контракт для Эвелин. А сейчас она писала портрет. Уинифред не разглядела лицо на рисунке, но ей бросились в глаза желтые и синие краски. А вдруг Лаура решила нарисовать ее саму?

– Добрый день, Лаура, – поздоровалась Уинифред, с необычной для себя теплотой улыбнувшись девочке. Ей очень польстила собственная догадка.

Экономка быстро присела в книксене.

– Добрый день, мисс Бейл, – пролепетала она. – Что вы делаете… на кухне?

Кухарка наконец заметила Уинифред и нахмурила густые брови.

– Доброго денечка вам, мисс, – пробасила она. У нее оказался тяжелый диалект кокни. – Забирайте бедняжку Лауру – ей вредно бывать в темноте – и давайте-ка из моей кухни. Отсюда то есть.

Лаура начала поспешно собирать свои пожитки, и кухарка снова припечатала:

– Давайте-ка, мисс.

Имя Лауры она произнесла как «Лавра». Уинифред не удостоила наглую повариху словом, гордо задрала подбородок и покинула кухню.

Девочка засеменила за ней. Одной рукой она прижимала к себе коробку с красками, а в другой аккуратно несла портрет, стараясь завести его за спину. На нем, очевидно, еще не просохли краски. Сгорая от любопытства, Уинифред попросила:

– Можно мне взглянуть на твою работу?

Лаура смутилась и вскинула на нее свои раскосые глаза с густыми прямыми ресницами.

– Мисс Бейл, это…

Помедлив, девочка все-таки протянула ей лист плотной бумаги. Уинифред бережно подхватила его, не давая краскам растечься.

На акварельном портрете и правда оказалась изображена сама Уинифред. Она узнала свою позавчерашнюю прическу – светлое золото волос заплетено в косу, уложенную наподобие короны. Узнала она и капризный, вечно презрительный изгиб губ, который придавал ее лицу очаровательное недовольное выражение, а еще прямой нос, широкие брови и большие синие глаза. Портрет был точной копией оригинала, Лаура по памяти запечатлела даже маленькую родинку на ее скуле.

– Лаура, это просто потрясающе!

Девочка смущенно потупилась и принялась разглядывать носок своей коричневой туфли. Ее длинные распущенные волосы закрыли лицо.

– Вы не злитесь на меня, мисс? За то, что я нарисовала вас без разрешения?

Она спросила об этом с такой робостью, что у Уинифред защемило сердце. Она положила руку Лауре на плечо, и та едва заметно вздрогнула. Тогда Уинифред поспешно отдернула ладонь и протянула портрет обратно.

– Разумеется, нет. Ты очень талантлива. Уверена, мистер Дарлинг высоко ценит твои способности. К слову говоря… он звал тебя. В Малый кабинет.

Лаура подняла голову. На ее изможденном личике блеснула короткая, ясная улыбка, собравшая неловкие складки на щеках.

– Пожалуйста, возьмите портрет себе, если хотите, мисс. И… я надеюсь, что вы правы.

– Спасибо, – поблагодарила Уинифред, стараясь не выказывать удивления последними словами девочки.

Что она имеет в виду? Неужели сомневается в том, что Дарлинг ее ценит?

Лаура снова смущенно улыбнулась, присела и исчезла в левом коридоре.

Уинифред взглянула на свой портрет. С него на нее глядела такая же Уинифред – красивая и надменная. И до сих пор не разгадавшая ни единой загадки.

Она выругалась себе под нос, огляделась и положила портрет на софу у стены, чтобы поправить волосы. Уинифред плела тугие сложные прически по последней моде, но так и не купила новое зеркало, поэтому волосы вечно выбивались и пушились.

Поправив упрямые прядки, она наклонилась, чтобы забрать портрет, и обнаружила, что от края бархатной софы его сдуло к спинке. Краски не потекли, но…

Сквозняка в доме ведь не было.

Уинифред оставила портрет на месте, стянула перчатку и приложила ладонь к щели между деревянными панелями. Сначала она ничего не почувствовала, но потом вдруг руку обдало холодом – точно на месте стыка. Ее осенило. Слишком узкие коридоры, холодные стены, сквозняк…

Уинифред обошла софу. Зацепившись ногтями за особо широкую щель, она поддела одну из панелей. Доска поддалась и провалилась внутрь стены, открыв затхлую темную дыру.