Овертайм

Извинившись, встаю с места и иду к выходу по светлой мраморной напольной плитке, в которой отражаются сияющие огоньки свисающих с пятиметрового потолка хрустальных люстр. Подхожу к арке, расположенной между двумя белыми колоннами, и оказываюсь у двойных дверей из темного благородного дуба. Швейцар открывает одну из дверей передо мной, и мой взгляд сразу же находит Эбигейл, стоящую прямо перед входом.

Матерь божья!

Она выглядит изумительно. Великолепно. Фантастически.

Мои глаза блуждают по изгибам ее идеального тела в облегающем красном платье. Когда мой взгляд находит ее роскошную задницу, то член в брюках напрягается.

Иисусе.

Хочу разорвать на ней это платье и трахнуть, прижав прямо к этой самой двери между нами.

Провожу рукой по волосам и, подняв голову, встречаюсь с ней взглядом. В ее глазах загораются искры. И у меня не возникает ни капли сомнения, что Эбби думает о том же, о чем и я.

Спешу к ней и обнимаю за талию, притянув к себе для поцелуя. Нежно касаюсь ее губ своими, не углубляя поцелуй, потому что прекрасно знаю, что стоит мне коснуться ее языка, моя сила воли улетит глубоко в задницу. Долбаный благотворительный вечер продлится еще целых три часа, так что мне нужно перестать представлять, как я срываю это платье и насаживаю Эбби на свой член. Оторвавшись от ее соблазнительных вкусных губ, провожу ладонью по ее золотистым локонам и игриво произношу:

– Ты самая красивая девушка в мире. Нет, во всей вселенной. И если мне придется набить морду инопланетянам, чтобы ты официально получила этот титул, так тому и быть. Я готов, малышка.

Она звонко смеется, запрокинув голову назад. Я беру ее руку в свою и тяну к дверям. Но она неподвижно стоит и смотрит куда-то позади меня.

– Сколько? – гневно произносит она.

Я резко поворачиваюсь и вижу стоящего рядом Мэттью Кроуфорда, нашего главного спонсора и самого охренительного хоккеиста Канады. Стены моей комнаты в родительском доме сплошь увешаны его плакатами. Он добился невероятных высот в хоккее, став номером один. И я делал все, что было в моих силах, чтобы стать номером два. Конечно, быть вторым – это ужасно, но быть вторым после такого великого человека – восхитительно. После завершения прошлого сезона он стал спонсором нашего клуба, чему я несказанно рад.

Но что он делает здесь с Эбби?

– Мэттью, – удивленно произношу я, протягивая ладонь для рукопожатия.

– О чем ты? – сведя брови к переносице, произносит пристально смотрящий на мою девушку Мэттью, пожимая протянутую мной руку.

– О сумме, которую ты вложил в клуб. Уйди, и я все тебе возмещу.

Эбби чертовски зла, судя по ее голосу. Но почему? О чем они говорят?

– Рид, ты не оставишь нас? – неожиданно обращается ко мне Мэттью.

Эбби двумя руками хватается за меня и произносит то, от чего мои глаза лезут на лоб.

– В этом нет необходимости, отец. Он знает, что ты бросил нас.

СТОП. ЧТО?!

ОТЕЦ?!

– Я не бросал вас.

Мои глаза сползают со лба на место, расширившись до такого размера, что если бы я стоял перед зеркалом, то определенно увидел бы там вместо своего отражения Хайда[43].

– Ага. Ты просто не смог удержать свое мужское достоинство в штанах.

Черт возьми, они и в самом деле так чертовски похожи. Как я сразу не понял по его глазам? А затем до меня доходит еще одна вещь. Резко поворачиваюсь к Эбби, но не успеваю и рта открыть, как ее отец произносит:

– Эбигейл, я по-прежнему твой отец. Нравится тебе это или нет. И я еще раз повторяю, что никак не причастен к тому, что Эштон оказался в «Орлах». Если тебе так хочется кого-то винить, то я расскажу тебе, кто уговорил его сменить клуб, – гневно выпаливает Мэттью, а затем добавляет: – Или ты хочешь рассказать ей сам?

Мне не нужно даже поворачиваться к нему, чтобы понять, что этот вопрос адресован мне. Мои глаза пристально следят за реакцией Эбби. Я так чертовски хорошо знаю ее, что мне уже известно, что произойдет сейчас. Не зря же я долгое время обладал гребаной способностью предсказывать будущее.

Эбби поднимает на меня свои потрясающие голубые глаза, и мое сердце разрывается на части. Они блестят от подступивших слез. И я, мать его, просто на сто процентов уверен, что сейчас она не даст мне объясниться.

Она вырывает свою хрупкую ладонь из моей и делает шаг назад. Я делаю шаг по направлению к ней, но Мэттью грубо сжимает мое плечо.

– Ты должен быть с командой.

От его жесткого тона мои брови взлетают вверх. Его дочь плачет, а единственное, что его волнует, – этот долбаный благотворительный вечер, где какие-то богатенькие снобы будут рассуждать, как тяжело живется бедным людям, потерявшим дома или работу, а затем посадят свои задницы, обтянутые штанами за несколько сотен тысяч долларов, на заднее сиденье автомобиля за пару миллионов, и поедут в свой пентхаус на Манхэттене стоимостью в целый остров в Тихом океане. Вы наверняка решили, что я кретин, учитывая, что я и сам раскидываюсь деньгами налево и направо. Но это не так. Я работаю со многими благотворительными фондами, которые не собирают такие помпезные мероприятия. Вся эта показуха действует мне на нервы.

Мне не хочется выбирать между девушкой, с которой я собираюсь провести всю свою жизнь, и командой, которая стала для меня семьей. Я должен сбросить руку этого «отца года» со своего плеча и догнать Эбигейл. Но я прекрасно осознаю свою ответственность перед командой этим вечером. Сжимаю руки в кулаки и открываю дверь в зал, направляясь обратно на свое место за столом, где следующие тридцать четыре минуты не отрываюсь от телефона.

Я написал Эбби около сотни сообщений, но она не прочла ни одно из них. Мои уложенные назад волосы сейчас взъерошены, потому что все это время я рву их на себе. Будет прикольно, если к концу вечера я уйду отсюда лысым.

– Может, наконец, объяснишь, где моя сестра? – в тысячный раз спрашивает меня Эштон.

Бесполезно, мужик, я не скажу ни слова.

– Вы поругались? – снова допытывается он. – Просто кивни, мать твою, да или нет?

Отрицательно киваю головой.

Ну а что? Для того чтобы поругаться с кем-либо, нужно как минимум открыть рот и разговаривать. А я молчал.

Эштон смотрит на меня таким взглядом, что я поражаюсь, какого хрена в моей груди до сих пор не выжжена дыра. Встречаюсь с ним глазами, и в этот момент наш спортивный директор приглашает нового спонсора «Орлов» на сцену. Глаза Эштона округляются, и он медленно поворачивается лицом к сцене. Именно тогда я понимаю, что даже не подумал о том, как на все это отреагирует мой друг.

Твою мать.

Нужно написать завещание. И обязательно указать, чтобы мои яйца оставались неприкасаемыми. Иначе Эбби поджарит их на гриле за то, чего я добился своим желанием перевезти ее в Лос-Анджелес.

Я опираюсь локтями на колени и закрываю руками лицо. Я просто в полном дерьме.

Не в силах больше находиться здесь, я резко подрываюсь со своего стула и обвожу глазами своих товарищей по команде.

– Мы уже поняли, что ты облажался с Эбби, кэп, – неожиданно кричит Грегг.

Засранец!

– Иди уже, мы же не сосунки какие-то. Справимся тут без твоих речей! – а это уже усмехается О’Донован.

Я усмехаюсь в ответ, благодарно улыбаюсь и бегу к выходу. Сажусь в черный «Мерседес», водитель которого ожидает меня у арки, и направляюсь домой. Откидываюсь назад, на подголовник сиденья, и закрываю глаза.

Спустя примерно пятнадцать минут водитель резко выкручивает руль. Раздается глухой удар. Лобовое стекло разбивается. Автомобиль тормозит, оглушая меня звуком трения шин об асфальт. Я лечу в переднее кресло головой. Дотрагиваюсь рукой до лба и нащупываю кровь. Открываю дверь и выхожу на пустынную дорогу. Мой взгляд прикован к фигуре, распластавшейся на капоте автомобиля. А затем я поворачиваю голову на раздавшийся рядом со мной крик.

Сердце начинает биться так сильно, что может вызвать мощное землетрясение. Пульс бешено стучит в висках, когда я вижу Эбби, сидящую на корточках прямо передо мной. Она трясется, прикрывая рот руками. Ее платье разорвано, волосы спутаны. Поворачиваю голову к месту аварии и вижу, что мы врезались в ее «Мустанг», припаркованный на обочине. На «Мерседесе» спиной к капоту лежит долбаный Эндрю с расстегнутым ремнем.

Мне хватает одной секунды, чтобы осознать, что здесь, мать его, происходило. Мое тело охватывает лютый ужас. Сердце готово остановиться от ненависти к самому себе. Передо мной вновь стоит выбор: добить еще дышащего ублюдка или броситься к Эбби. Один раз я уже сделал неверный выбор. Больше такого не повторится. Ни, на хрен, когда.

Со всех ног бросаюсь к Эбби и поднимаю ее хрупкое тело с земли. Она прижимается ко мне, крепко обхватив за шею. Я вдыхаю ее цветочный аромат и прижимаю к себе еще крепче. Не выпуская из объятий, сажаю Эбигейл на багажник «Мерседеса», набрасываю ей на плечи свой пиджак и покрываю ее лицо поцелуями. Эбби смотрит сквозь меня, в одну точку. И мне хочется себя убить.

Но сначала я убью того, кто хотел воспользоваться ею.

Примечания