Огненное побережье
Монахиня замолчала, и Павел понял, что пора уходить. Он коротко попрощался.
– Передай благодарность своей бабушке, если ее увидишь, дай ей бог здоровья! – крикнула ему вслед монахиня.
«Где я ее теперь увижу?» – с грустью подумал Павел. Он любил свою бабушку.
Стрельцов решил пройтись по древнему городу. Бродя по улицам с домами восточной постройки, он размышлял о превратностях судьбы и истории.
Вот Вифлеем, родина Иисуса Христа. По сути, христианская святыня, а владеют им мусульмане. А если власти решат разобраться с этим анклавом, то вместо мусульман придут иудеи. Чудны дела твои, Господи! А если Бога нет, то все равно чудны дела.
С какой стати этой Прасковье жаловаться на жизнь? Она живет в покое и сытости, ни морозов, ни сугробов. А мама противотанковые рвы копала, хлеб по карточкам получала. Дед погиб подо Ржевом. «Он погиб подо Ржевом в безымянном болоте…» И сетования у нее ненастоящие, формальные. Сына своего, Антошку, до двух лет растила, а потом видела всего один раз. Оправдание можно для чего угодно найти. А вот бабушка в монастырь не пошла, хотя она сильно верующая. И сюда, в Вифлеем, могла переехать, у нее же целый иеромонах в знакомцах состоит! Но нет, она с детьми осталась, одна их растила…
Взгляд уперся в застекленную витрину кафе. Прямо на стекле было намалевано название по-арабски. Павел перевел: «Привет!» Привет так привет… Он преодолел несколько ступенек, вошел внутрь и занял свободный столик. К нему тут же подскочил молодой вертлявый официант.
– Слушаю вас.
– Кофе.
– Кофе с элем? – Официант застыл в ожидании ответа.
– С элем.
Павел утвердительно кивнул, хотя понятия не имел, что такое эль. Но кофе ему понравился, в нем ощущалась необычная кислинка. Он пил вдумчиво, маленькими глотками, хотя в это время вовсе ни о чем и не думал, а просто в окно наблюдал за прохожими, снующими мимо.
Сделав последний глоток, он встал и покинул заведение. К нему тут же подскочили несколько уличных торговцев всякой сувенирной дребеденью и начали настырно предлагать свой товар, суя его прямо под нос. Разве что не хватали за рукава. Павел остановился и заговорил с ними по-арабски. «Надо купить что-нибудь для Элис».
– О, ты хорошо знаешь арабский! – воскликнул один из торговцев.
– Люблю арабов, – сказал Стрельцов.
– А сам еврей?
– Русский.
– О, русский, облико морале… – широко улыбнулся один из палестинцев.
«Откуда они этого набрались? Советских фильмов насмотрелись, что ли?»
Павел осознал, что торговцы просто так от него не отвяжутся – купишь у одного, остальные не успокоятся. Он обратился к ближайшему:
– Что у тебя есть самого ценного?
Палестинец вынул из сумки ожерелье из полудрагоценных камней.
– Вот. Очень подойдет твоей девушке. – Глаза его засветились надеждой.
– Подойдет, – подтвердил Павел. – Я у тебя его куплю, но с одним условием: вы все от меня отвяжетесь. – Он махнул в сторону остальных торговцев. – Согласен?
Палестинец утвердительно кивнул и крикнул своим коллегам:
– Он у меня ожерелье покупает! Не приставайте к нему!
Они послушались. Видимо, продажа этой цацки считалась очень выгодной сделкой, и они не хотели обижать товарища. К тому же у них появился другой объект для впаривания: к ним подошла парочка, по виду европейских туристов.
Павел отвлек своего недавнего продавца:
– Где тут можно взять напрокат машину?
– Вон там. – Парень махнул рукой вдоль улицы. – Пройдешь квартал, и сразу после перекрестка увидишь площадку. Там машины стоят. Договоришься.
Не пройдя и половины пути, Стрельцов обратил внимание на легковую машину, медленно проезжавшую мимо. Это была та самая машина, которую он видел на стоянке при въезде. «Точно! И женщина с девочкой внутри». Внезапно из узкого проулка выскочили трое. Один их них метнул в машину бутылку, она тут же вспыхнула огнем. Двое других подбежали с противоположной стороны машины и подперли двери, чтобы пассажиры не смогли выскочить наружу. Огонь разгорался, задымились покрышки. Женщина била ладонями в заднее стекло и что-то кричала.
Стрельцов, несмотря на свою эмоциональность и природную расхлябанность, в критические моменты умел концентрироваться на мгновенные и конкретные действия. «Коктейль Молотова, ребенок, женщина, сгорят. Этого нельзя допустить, это не по-нашему», – промелькнуло в его голове, а тело уже начало движение. Первого держателя дверей он сшиб прямым ударом ноги в живот, а второму от всей души врезал кулаком в висок. Оба отлетели на тротуар. Один попытался встать на ноги, другой лежал неподвижно. Не обращая на них внимания, Павел открыл заднюю дверцу машины, выдернул из салона девочку, а следом вытянул за руку женщину. Водитель выскочил сам. «А ведь машина может взорваться!» Взяв девочку под мышку и ухватив за талию женщину, он потащил их прочь от машины. Отдалившись на достаточное расстояние, он остановился. Женщина еще не пришла в себя и всхлипывала, а девочка как ни в чем не бывало подобрала кем-то брошенный шелковый бантик и стала примерять его на голову.
Завыла полицейская сирена, а вскоре подъехал и сам служебный микроавтобус. Один полицейский подскочил к горящей машине с огнетушителем и пустил пенную струю, сбивая пламя. Двое других повязали едва очухавшихся террористов. Третий террорист, который бросил бутылку, успел сбежать.
Внезапно на плечо Павлу легла тяжелая рука. Он обернулся, и глаза у него расширились от удивления – перед ним стоял друз, тот самый Вагиз, с которым они познакомились в поезде. Судя по выражению лица Вагиза, он тоже крайне удивился неожиданной встрече.
– Павел! Это ты их из машины вытащил? – Друз кивнул в сторону пострадавших.
– Я. А что?
– Ты смелый человек, Павел, но нам придется проехать в полицию, чтобы составить протокол. Налицо террористический акт.
Стрельцов лишь пожал плечами – нужно, так нужно.
Допрашивал его важный полицейский чин. Вагиз был рядом. Закончив с протоколом, полисмен сказал:
– Вы действовали профессионально и жестко, спасли от смерти наших граждан. Мы подадим прошение, чтобы вас представили к правительственной награде. Но вот что интересно: вы в СССР случайно в армии не служили? Или в полиции? Вы же из Советского Союза, судя по документам?
– Я старший лейтенант запаса Советской армии, артиллерист по военной специальности, – разъяснил Павел.
Полицейские переглянулись.
– Как у тебя дела с работой? – спросил Вагиз.
– Пока не устроился. Да и гражданство еще не получил.
Полицейские вновь переглянулись.
– Так тебе прямая дорога в ЦАХАЛ, – воскликнул Вагиз. – Зачем тебе другая работа? Артиллерист… Сейчас напряженная обстановка с Египтом, не исключено, что начнутся военные действия. Мы тебе рекомендацию дадим от полицейского управления, но я считаю, что тебя и так примут.
– Я подумаю, – ответил Павел.
– Да тут и думать нечего! – воскликнул Вагиз – он горел желанием помочь этому русскому.
– А почему палестинцы напали на машину? Из ненависти к евреям? – спросил Паша.
– Да ну, по национальному признаку таких действий не совершают. Побить могут, но не взорвать, – возразил Вагиз. – А напали не на машину, а на пассажиров – заказ. Какие-нибудь политические разбирательства или личные счеты. У этой дамочки муж – депутат кнессета. Кому-то, видимо, сильно на хвост наступил, вот и решили отомстить через семью. Зачем только эта мадам приехала сюда?.. Молчит, не отвечает – наверное, что-нибудь интимное. – Вагиз криво усмехнулся.
До границы с анклавом Павла доставили на полицейской машине, а до дома он добрался на рейсовом автобусе. Элис уже пришла с работы.
– Ну и как там? – спросила она. Глаза ее горели любопытством.
Павел подробно рассказал о своем посещении Вифлеема.
– Вечно ты попадаешь во всякие переделки, – резюмировала Элис, выслушав рассказ.
– А ты говоришь, случайное стечение обстоятельств, – парировал Павел. – Просто судьба у меня такая, кривая. А ты со мной как пристяжная кобыла.
– Кобылица, – поправила его Элис. – Так красивее… А ты вправду намереваешься служить в ЦАХАЛ?
– А что в этом плохого?
– С одной стороны, вроде бы хорошо – постоянная работа, и зарплата нормальная. А с другой… – Она передернула плечами. – Решай сам.
Когда супружеская пара вкушала утренний кофе, в дверь позвонили. Элис пошла открывать и через минуту ввела в кухню солидного мужчину в шикарном костюме и при галстуке.
– Это к тебе, – недоуменно проговорила Элис.
– Присаживайтесь, – предложил Павел.
Мужчина опустился на предложенный стул и представился:
– Я Моше Лурия, член кнессета, курирую военное ведомство.
– Слушаю вас. – Павел сразу понял, кто к нему заявился.
– Вы спасли от смерти мою семью. Сколько я вам должен?
Моше вопросительно посмотрел на Стрельцова. А тот аж покраснел от возмущения – все-таки он воспитывался в Советском Союзе.
– А сами вы во сколько оцениваете жизнь своей жены и дочери? Выкладывайте, не стесняйтесь.
Гость сразу же понял, что сказал что-то не то. Вернее, не тому, кому можно предложить подобное. Он засмущался, заерзал.
– Но я должен вас как-то отблагодарить, нельзя же просто так…
– Отблагодарите при случае. – Павел откровенно злился.
Член кнессета Моше Лурия достал из кармана блокнот, вырвал оттуда страницу и начеркал на ней несколько цифр.
– Вот мои телефоны, рабочий и домашний. Если возникнут проблемы, я их решу, если это в моих силах.
– Хотите кофе? – предложила Элис, чтобы разрядить обстановку.
– Нет, – категорически отказался Моше.
Он резко встал и направился к выходу, но на полпути остановился, обернулся и произнес:
– Спасибо тебе большое. Я тебе должен по гроб жизни.
…Уже засыпая, Павел подумал: «Больно складно у меня все получается: один рекомендует, другой решает любые вопросы… Не к добру это». В его полусонном сознании назойливо зазвучала песенка из какого-то кинофильма:
И не надо зря портить нервы —Вроде зебры жизнь, вроде зебры.Черный цвет, а потом будет белый цвет —Вот и весь секрет.Рекогносцировка
На землю упала жара, непривычная для начала октября. Стоял полнейший штиль. Небо выпустило перистые облака, на фоне которых парил одинокий стервятник.
Машина ехала по накатанной дороге, виляющей между барханами. За рулем сидел майор Тигипко, а рядом с ним – капитан Звягинцев. Водителя не взяли, потому что их миссия не предназначалась для неподготовленных глаз и ушей – так решил Тигипко, а Звягинцев не возражал.
Им поручили провести рекогносцировку израильских укреплений вдоль восточного берега Суэцкого канала. Генерал Бабашкин, просмотрев свои и египетские разведданные, решил, что для полноты картины необходимо на все посмотреть глазами своих доверенных людей и оценить изменения, произошедшие с фортификацией, а также выбрать оптимальные точки для форсирования канала, вероятные пути наступления и отхода.
Выехали рано утром, предполагая закончить все дела к вечеру. Тигипко числился специалистом по фортификационным сооружениям, а Звягинцев… Звягинцева среди своих называли капитаном по особым поручениям. Вот ему и поручили подстраховать Тигипко и еще кое-что, о чем майор не догадывался.
Первый объект находился недалеко от гаубичного дивизиона, располагавшегося за высоким барханом на специальной площадке. Тут же стояли несколько палаток, углубленных в песок и обложенных камнями. Командир подразделения засуетился, увидев незнакомую машину, посчитал, что к нему приехала проверочная комиссия, и успокоился, когда узнал, с какой целью на самом деле его посетили два офицера.
Они быстро в сопровождении наводчика забрались на бархан и, вооружившись биноклями, принялись рассматривать укрепления противника. С высоты бархана они хорошо просматривались, несмотря на высокую песчаную насыпь возле берега. Тигипко периодически отрывался от бинокля и делал пометки в блокноте.
– Еще одну антенну поставили, зачем?.. Расширили линию окопов и снабдили их двумя укрепленными пулеметными гнездами, обнесли их колючей проволокой. Готовятся…
– Еще проводят дополнительное минирование, я своими глазами видел, – сказал наводчик.
– Дополнительное минирование… – Майор сделал очередную пометку в блокноте. – А вон и маркеры стоят для своих. Уберут, когда закончат… Вроде бы все.
– Вполне удобная точка для форсирования канала, – вставил свое слово Звягинцев. – Артиллерийская поддержка рядом, будут бить как по позиции, так и по подходящим танкам. Главное – расчистить путь своей технике, через барьер она не переедет. А если заслать десант, то они, возможно, объект и возьмут, понеся большие потери, но потом их все равно оттуда вышибут подошедшие подкрепления. Надо делать проход, и не один.
Отказавшись от предложенного кофе из термоса, они поехали дальше вдоль канала. Одно укрепление, второе, третье… Время катило к полудню. Когда закончили с очередным объектом, Тигипко сделал неожиданное предложение:
– А не пообедать ли нам?
– Сухпайком, что ли? – хохотнул Звягинцев. – Кафе и ресторанов здесь не наблюдается.
– Ну, почему же сухпайком, – возразил Тигипко. – Наедимся всякого-разного… – Он свернул с дороги и поехал прямиком по пустыне. – Тут недалеко, километров пять. Проедем между теми двумя барханами и увидим небольшой оазис… Ничего, проедем – машина у нас мощная, с двумя ведущими мостами… Там живет араб по имени Амон. Он содержит верблюжью ферму. У него и покушаем.
– А с какой радости он нас должен кормить? – поинтересовался Звягинцев.
– Должен, еще как должен! – Майор усмехнулся. – Я его сына от смерти спас. Раньше недалеко от его фермы находился склад горюче-смазочных материалов. Когда израильтяне окончательно обнаглели и начали бомбить гражданские объекты, они разбомбили и этот склад. Мы туда направились, чтобы оценить степень разрушений. По дороге в какой-то впадине я увидел мальчишку лет шести-семи, он лежал на боку, свернувшись калачиком – то ли уснул, то ли умер. Оказалось, что он жив, но прожил бы недолго – полнейшее обезвоживание организма. Мы его привели в чувство и напоили. Оказалось, что, когда начали бомбить, он испугался и побежал куда глаза глядят, заблудился и мыкался по пустыне, пока не слег. Рассказал про ферму отца. Один из офицеров знал про эту ферму, и вскоре мы туда приехали и вручили сына отцу. Он не знал, как нас благодарить: деньги совал, предлагал верблюдов бесплатно. Мы, естественно, отказались и поехали смотреть склад. Позднее я с этим Амоном не встречался, но он меня наверняка запомнил. На прощание он сказал мне, что я всю жизнь ему гостем буду. Вот он и примет нас как дорогих гостей.
Когда они миновали барханы, Борис увидел впереди кучу пальм и кустов акации. На краю оазиса стоял добротный каменный дом, окруженный хозяйственными постройками. Чуть дальше виднелся загон, где гуляло стадо верблюдов, пощипывая траву.
Хозяин фермы как будто ждал их приезда: он сидел на лавочке перед входом рядом с женщиной – по-видимому, с женой. Амон привстал, пытаясь понять, кто к нему наведался, а потом, разглядев Тигипко, улыбнулся во все зубы.
– Антон! Какие гости, какая радость! Заходите в дом – там прохладнее, работает вентилятор. У меня теперь электричество от генератора.
– Да мы здесь посидим, в тенечке, – отказался Тигипко. Он жил в Египте уже давно и хорошо говорил по-арабски.
– Хорошо, – согласился фермер. – А мы пока стол накроем.
Когда офицеры зашли в дом, на столе чего только не было: мясо вареное, мясо жареное, копченая рыба, всевозможные салаты, фрукты, морские гады особого приготовления, а венчали все это изобилие две бутылки сухого французского вина.
Во время обеда в комнату заскочил мальчик лет десяти, и Тигипко узнал в нем того самого найденыша.
– Ты меня помнишь? – спросил у него Тигипко.
– Помню, – сказал мальчик. – Ты Антон, ты меня спас.
Майор вынул из кармана перочинный ножик и протянул мальчишке:
– Вот, возьми, дарю.
Мальчик повертел ножик в руках и выбежал во двор.
– Он тебя часто вспоминает, – сказал Амон.
После обильной трапезы офицеры разлеглись в гамаках за домом.
– Ну, как обед? – поинтересовался Тигипко.
– Давно так не питался. А может быть, и никогда, – признался Звягинцев.
– А ты сомневался.
Майор закурил и некоторое время задумчиво пускал дым кольцами. Потом снова заговорил:
– Сейчас бы восстановить щит, как при операции «Кавказ». Тогда израильская авиация и не сунулась бы. Слышал про такую?
– Слышал краем уха. А почему ее назвали «Кавказ»? – поинтересовался Звягинцев.
После небольших раздумий Тигипко ответил:
– А кто его знает? Начальству в голову взбрело – вот и назвали. Говорят, что сам маршал Батицкий и дал такое название. Лихо мы тогда все прокрутили. Не без сложностей, но все равно лихо… Когда я приехал в Египет, первое, что отпечаталось в моем сознании – это хамсин и насекомые. Ну, про хамсин ты знаешь, уже прочувствовал – забивает рот и нос, дышать невозможно, марлевые маски мало помогают, потому что песок слишком мелкий, остается одно – уткнуться мордой в бархан и дышать потихоньку. А вот с насекомыми ты мало знаком – в штабах обитаешь. Мухи, рыжие комары, скорпионы… И все это взаимосвязано. Одного из наших офицеров укусил скорпион. Его отвезли в госпиталь, продержали там дней пять и выпустили здоровенького. Казалось бы, напасть миновала. Но он вернулся на позиции и вскоре помер от укуса рыжего комара. Оказалось, что после укуса скорпиона укус комара становится смертельно опасен и требуется некоторое время, чтобы организм восстановился. Но кто знал, кто знал…
«Насекомые нам как раз близки и знакомы, это мы проходили». Борис вспомнил случай из его диверсантской практики. Они возвращались с задания и почти достигли реки Пяндж. Один лейтенант решил погреть ноги, снял обувь – тут его скорпион и цапнул. Сначала он отнесся к этому равнодушно, мол, укусила какая-то муха – поболит и перестанет. Балбес никому ничего не сказал. Через несколько часов боль усилилась, нога покраснела и отекла, началась рвота. Ребята были тертые, быстро разобрались, что это за недуг, но что было с этим лейтенантом делать? Можно было дотащить его до медиков: перейти вброд реку, до ближайшей погранзаставы километров пять. Да выживет ли он? Бедолагу спас его величество случай. На отряд вышел пуштун о двух конях и сказал, что в трех километрах вниз по реке живет старуха-знахарка, она лечит такие укусы. Бойцы выменяли одну лошадь на автомат Калашникова с боеприпасом (а куда бы этот пуштун делся?) и на лошади отвезли лейтенанта к старухе. Кто она по национальности, бог ее знает – узкоглазая, морщинистая, разговаривает по-арабски. Бабка намазала место укуса какой-то мазью, сварила снадобье и начала им поить больного. Сказала, что дней через пять пациент будет в норме, но необходимо оставить больного у нее, шевелить его сейчас нельзя, а она о нем позаботится. Старухе дали денег и ушли. Добравшись до погранзаставы, хотели вызвать вертолет, чтобы эвакуировать лейтенанта, но пограничники сказали, что знакомы с этой знахаркой и она знает, что надо делать. В результате офицер остался жив…
– И купаться в канале чревато, – подал голос Тигипко. – Там всякие паразиты водятся. Двое залезли в воду, спасаясь от жары, и уехали в Союз с инвалидностью. Про дизентерию и прочие расстройства желудка я уж молчу – болели в массовом порядке и лечились сами. Догадываешься чем?
– Тоже мне, загадка, – хохотнул Борис. – Этиловым спиртом.
– Вот-вот, – подтвердил Тигипко. – Да только где его взять в таком количестве? Официальной команды выдавать спирт не было, да и невозможна была такая команда – бюрократы, мать их так. Но выкрутились из положения – голь на выдумки хитра. На проведение регламентных работ положено выдавать определенное количество спирта. Нашлись умные люди – увеличили норму в десять раз. Сколько положено, пускали на регламент, а остальным лечились.
Борису надоело слушать про насекомых и болезни.
– А почему затеяли этот «Кавказ»? Я не так много про эту операцию слышал, но ведь ты был ее непосредственным участником.
– Да израильтяне вконец обнаглели, почувствовав безнаказанность! У Египта на вооружении стояли наши комплексы ПВО С-75, но обслуживались слабо, да и личный состав из египтян был плохо обучен. А США начали поставлять Израилю самолеты, да не какое-нибудь устаревшее барахло, а новые модели: «Фантомы», «Скайхоки», «Миражи». Вот евреи и разбомбили быстренько египетскую систему ПВО, а потом начали бомбить гражданские объекты. Могли бы Каир в труху размолоть, но побоялись мировой общественности. Побоялись, потому что СССР тоже входил в мировую общественность, и к нам за помощью поехал тогдашний президент Египта Абдель Насер. А наши уши развесили, как обычно. Большая политика! Арабы, негры всякие всегда просят помочь, когда им плохо становится, но держат фигу в кармане, а когда у них наступает улучшение, вытаскивают эту фигу наружу и показывают нам, эдакие озорники! СССР начал поставлять египтянам вооружение вместе с личным составом. Двадцать четыре зенитно-ракетных дивизиона, и это не считая технических «С-75», «С-125», «Шилки» и прочего. А мы тем временем – в смысле личный состав – под видом туристов плыли в Александирию на теплоходе «Роза Люксембург». Одетые кто во что горазд, но все коротко пострижены для пущей секретности. Весь мир знал, что русские вводят войска в Египет. Израильские газеты ну прямо каждую деталь обсасывали, обсмеивали, а израильское радио на русском языке в новостях постоянно сообщало о продвижении советских транспортов с новейшими секретными ракетами к Александрии. Правда, этот смех им потом боком вышел. Кстати, существовал закрытый приказ стрелять на поражение в любого, кто сделает хотя бы попытку прыгнуть за борт, такой же секретный, как и все остальное. Дураков не находилось – кому это надо? Ребята набрали в дорогу водки и вина – что же это за туристы, если они не употребляют алкоголь? Таможня, которой не было, дала добро, начальство смотрело на это сквозь пальцы, а мы потребляли понемногу, не наглели. При высадке такой бардак начался! Нас переодели в египетскую военную форму без знаков отличия – предполагалось, что все должны знать друг друга в лицо. И тут началась неразбериха – никто не понимал, кто кому подчиняется. Разладилось управление войсками. Египтяне, которые присутствовали при разгрузке, удивлялись, почему провинившихся солдат не наказывают телесно – у них в армии практикуются телесные наказания. В конце концов, вопрос с командным составом был решен по-русски гениально: офицеры стали носить куртки навыпуск, а солдаты и сержанты заправляли ее в брюки. Старшие офицеры носили шляпы. С генералами возникли сложности, но это мелочи. Постепенно приладились и начали монтировать пусковые установки. И тут вылез неучтенный фактор: почвы в Египте сильно отличаются от наших. Песок! В первые же дни в канал свалилась «Шилка», еле вытащили. Вообще оборудование традиционных укрытий и ходов сообщения в Египте просто невозможно – песок осыпается, и вся работа идет насмарку. Для техники начали бетонировать площадки с нужным заглублением, а бойцов стали размещать в землянки местной разновидности под названием «мальга». В выемке устанавливался каркас из арматуры, стенки каркаса обкладывались мешками с песком. Далее оставалось только присыпать полученную конструкцию песком с ближайшего бархана. Маскировка идеальная, но защита в случае серьезного обстрела никудышная. Близко разорвавшийся боеприпас «прошивает» мальгу, как нож масло. Но хоть что-то. Для некоторых мальга стала как дом родной – жили там месяцами. Но опять же их регулярно посещали скорпионы, фаланги и тарантулы. И еще голодные дети посещали – нищета в Египте была повальная. Детей бойцы подкармливали, они съедали все, что им предложат, без разбору… Когда отладили систему ПВО, первый сбитый самолет оказался египетским транспортником. Арабы ликовали, пока не узнали правду. Причина заключалась в том, что израильтяне выкрали у арабов оборудование распознавания «свой – чужой». Но обвинили, конечно же, наших. Этот случай не единственный. Разгильдяйство пилотов и авиационных служб Египта просто поражает. Они летают как попало, игнорируя все зоны ответственности… Но операция «Кавказ» сыграла свою роль. Египтяне получили надежный щит от израильских самолетов, и в результате боестолкновений Израиль потерял чуть ли не половину своей авиации. Пришлось идти на мировую. Египетская армия с тех пор изрядно усилилась, египтяне рвутся в бой, но все равно тогдашнюю систему ПВО с нынешней не сравнишь. А так бы наступательные действия египетской армии были бы прикрыты намертво… Я много еще чего могу рассказать, но пора ехать. – Тигипко выбрался из гамака, одернул китель и направился к машине.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.