Сокровища баронессы фон Шейн

Звонок оперативников застал Андрея в кафе. Котлета по-донбасски действительно была на высоте: нежное мясо, обильно сочившееся сливочным маслом, толстая и вкусная корочка из сухарей… Картошка фри прекрасно гармонировала с котлетой, а довершал гармонию салат из свежих (именно из свежих, а не слегка увядших) овощей. Когда мобильный в кармане брюк дал о себе знать, Потапов достал его, включил громкую связь и ответил с набитым ртом, сетуя, что коллеги нарушили такую трапезу:

– Слушаю.

– Держу пари, ты ждал нашего звонка, – раздался звонкий голос Морозова. – Есть новости.

– У меня тоже, – под пристальным взглядом Юрия Андрей отложил вилку, – давай рассказывай.

Сергей поведал о визите к Макарову, Сиплому и о трупе Чуни, укравшего уистити у вора-медвежатника, а Андрей, в свою очередь, рассказал обо всем, что случилось в семье Марии Ивановны.

– Ребята, пусть Борисыч сделает описание ран на теле Чуни, выскажет свое предположение об орудии преступления, а вы вышлите мне его заключение, – попросил майор. – И еще… Впрочем, вы это и сами знаете. Поговорите с соседями Чуни, может быть, здесь нам повезет больше и кто-то случайно видел убийцу.

– Как я понял, дневник у Илларионова искать бесполезно, – вставил Морозов. – Его наверняка забрал преступник.

– Я тоже так думаю, – согласился Потапов, – но, ребята, чем черт не шутит… Сделаете?

Ротов грустно вздохнул, вычисляя, когда он сегодня явится домой и что скажет его девушка, но вслух ответил:

– Сделаем, командир.

– А мы с коллегой наведаемся в больницу к сторожу. – Следователь взглянул на Ткаченко, и тот кивнул, не удивившись, что Потапов прочитал его мысли. – Ну, бывайте, ребята, удачи вам.

– И вам. – Когда в трубке послышались гудки, Андрей посмотрел на Юрия:

– Ты ведь тоже хотел проведать сторожа?

– От тебя ничего не скроешь. – Ткаченко допил апельсиновый сок, который очень любил, но предпочитал все же свежевыжатый, и встал, вытирая салфеткой рот: – Ну как? Не обманул я тебя насчет котлеток?

– У меня нет слов. – Майор развел руками. – Пока я в командировке, буду питаться только здесь.

– Давай вместе сюда на ужин, – предложил Юрий, и Андрей понимающе кивнул:

– Избегаешь разговора с женой? Признавайся, что натворил.

Ткаченко усмехнулся:

– Сейчас моя благоверная у родителей, это во-первых. А во-вторых, я примерный муж и стараюсь вести себя хорошо.

– Правда, иногда не получается, – усмехнулся Андрей. – Моя до сих пор смотрит косо, когда я не ночую дома.

– И у меня бывает, – нехотя признался Юрий и похлопал нового приятеля по плечу. – Как бы там ни было, сегодня мы с тобой холостяки и можем провести вечер в этом кафе. Кстати, и порассуждаем насчет преступления.

– Отлично, – улыбнулся майор. – Далеко ли до больницы?

– Далековато, но у нас есть собственный конь, – объявил коллега не без гордости. – Я на машине.

– Отлично, – обрадовался Потапов. Он чувствовал себя разбитым. – Если бы ты не признался, я потратился бы на такси. Ну, показывай своего коня.

Они расплатились с официантом и вышли из кафе. Дождик снова начинал накрапывать, и Ткаченко, ускорив шаг, поинтересовался:

– Небось сравниваешь наш климат с южноморским? Небо и земля, правда?

– Это верно, – согласился Потапов, смахивая с носа наглую каплю.

– И все равно наш климат мне больше по душе. – Юрий вдохнул полной грудью. – Да, у нас мало солнца, да, дождь может пойти в любое время года и в любую минуту; да, бывают месяцы, когда небо постоянно затянуто тучами, и солнце мы видим только по телевизору, да, из-за высокой влажности жара здесь порой невыносима. Но, – он сделал многозначительную паузу, – только в таких городах, как Ломоносов, Санкт-Петербург, Гатчина, можно увидеть настоящую красоту.

– Что ж, спорить не буду, – согласился майор. – Не раз бывал в Питере и никогда не переставал восхищаться его архитектурой. У нас в Южноморске с этим туговато. Видишь ли, это обычный курортный город, море, солнце, песок и галька. Люди приезжают отдохнуть и поваляться на пляже.

– Тем не менее у вас тоже случаются преступления, – усмехнулся Ткаченко.

– Конечно, – невозмутимо отозвался собеседник. – Одно из них нам придется раскрывать вместе.

Мужчины уже дошли до отдела, и Юрий, подойдя к новенькой коричневой «Ладе Весте», похлопал ее по капоту:

– А вот и моя лошадка. Нравится?

– Конечно, нравится. – Андрей не стал говорить, что он обрадовался бы и разбитой тридцатилетней «копейке», только бы она довезла его до нужного места.

– Ну, раз нравится, тогда садись. – Хозяин щелкнул сигнализацией, устроился на водительском сиденье и подождал, пока коллега примостится рядом.

– Классный салон! – искренне восхитился Потапов, и приятель довольно улыбнулся:

– То ли еще будет! Вот чехлы куплю из натуральной кожи… И еще у меня есть кое-какие идейки. – Он лихо газанул, и машина тронулась с места.

Они долго пробирались по узким улочкам, пока не остановились у здания, как две капли воды похожего на больницу Южноморска.

– Приехали. – Коллеги вышли из автомобиля и побрели ко входу. Как и при любой больнице, здесь был разбит небольшой парк с фонтаном, Темно-зеленые крупные овальные листья мирно покоились на желтоватой поверхности воды. Потапову удалось разглядеть всего один бутон, жалко примостившийся среди плоских зеленых «плотов».

– Есть ли здесь золотые рыбки? – пробормотал он, но не подошел, чтобы посмотреть: если сторож уже пришел в себя, дорога была каждая минута. Навстречу им спешили люди в белых халатах: врачи, медсестры, санитары. Больные, наоборот, неторопливо прогуливались по аллее, по обеим сторонам обсаженной елями.

– Он в нейрохирургии. – Ткаченко указал на белое одноэтажное здание, построенное еще в далекие советские времена. – Нам туда.

Друзья вошли в здание, предъявив охраннику пропуска.

– Проходите, – равнодушно кивнул он, и Юрий бросил коллеге:

– Прямо по коридору. – Сделав два шага, он вдруг остановился и схватил за локоть проходившего мимо пожилого мужчину: – Здравствуйте. Вы меня не помните? Я следователь Ткаченко, приходил к Самарину. Как он?

Добродушное лицо врача посерьезнело.

– Да, помню, вы просили, чтобы я позвонил, когда он придет в себя, но я, молодой человек, этого не сделал. – Сняв роговые очки, он достал платок и принялся тщательно протирать стекла. – Самарин еще очень слаб, и пока я не могу ручаться, что вытащил его с того света. Видите ли, черепно-мозговые травмы, особенно такие тяжелые, довольно коварны.

Ткаченко сжимал локоть врача все сильнее и сильнее, и доктор поморщился от боли.

– Я умоляю вас, – прошептал следователь, – у нас три убийства! Может случиться четвертое. В ваших силах его предотвратить. Всего пару слов!

Врач вздохнул и развел руками:

– Ну ладно. Только одно условие – полторы минуты.

– Спасибо, доктор. – Втроем они сделали еще несколько шагов и остановились у третьей палаты. Врач толкнул дверь и сделал полицейским знак, чтобы они следовали за ним. Потерпевший Самарин представлял жалкое зрелище, напоминая мумию, обмотанную бинтами. Глаза его были закрыты, дыхание со свистом вырывалось из груди.

– Артем Викторович! – Врач наклонился к нему. – К вам пришли. Вы можете говорить?

Фиолетовые запекшиеся губы шевельнулись, Самарин открыл глаза и прошептал:

– Кто это?

– Из полиции, – пояснил доктор, и Потапов, помня о времени, перехватил инициативу.

– Артем Викторович, вы помните, что произошло ночью на кладбище? – спросил он, и больной вздрогнул, нервно глотнул, но ответил:

– Я увидел, как он копошится на могиле. Подошел, потребовал объяснений. Он что-то сказал, я уже не помню… А потом ударил.

– Когда вы его поцарапали? – спросил Андрей, следя за губами потерпевшего, боясь пропустить хотя бы одно слово.

– Я его поцарапал? – Больной тяжело вздохнул. – Этого не помню. Наверное, когда падал…

– Вы сможете узнать преступника? – вклинился Юрий. Белесые ресницы потерпевшего дрогнули.

– Вряд ли. Было темно. Помню, он высокий, крепкий… Нет, не узнаю.

– Господа или товарищи следователи, свидание окончено. – Врач оттеснил их от кровати сторожа. – Больной еще очень слаб. Завтра, может быть, послезавтра, когда я буду уверен, что Самарин пошел на поправку, я с вами обязательно свяжусь.

Ни Потапов, ни Ткаченко не стали просить продлить разговор хотя бы на полминуты. Оба понимали, что сторож говорит правду: действительно, он видел преступника в темноте, если и разглядел, то только телосложение – а это не облегчало работу полицейским. Сколько в Ломоносове и Южноморске крепких высоких людей! Опустив головы, явно неудовлетворенные беседой, следователи вышли из больницы и сели в машину.

– Ты уже определился, где остановишься? – поинтересовался Юрий. – Вещичек, смотрю, у тебя немного – всего одна спортивная сумка, да и та неполная.

– Извини, фрак не захватил, – съязвил Андрей, – хотя в театр сходил бы с удовольствием.

Ткаченко посмотрел на часы:

– Оба-на, уже почти девять. Летом у нас белые ночи, не то что у вас на юге. Кажется, что время бежит незаметно. Пора бы уже поужинать – и на покой. Да вот кафе уже закрыто.

– Тогда заедем в отдел, я заберу сумку, и ты подбросишь меня до какой-нибудь недорогой гостиницы, – ответил Потапов и улыбнулся. – Мотель, впрочем, тоже рассматривается.

– Я предложу тебе более бюджетный вариант. – Юрий улыбнулся в ответ. – Моя боевая подруга, как тебе известно, гостит у родителей, ее не будет еще дней пять. Я один в трешке и посему прошу тебя составить мне компанию. Возражения не принимаются.

Растроганный Андрей похлопал коллегу по плечу:

– О таком я и мечтать не мог.

– Теперь что касается еды, – продолжал Ткаченко. – Признаюсь сразу: готовить умею только яичницу, но отменную, с салом, которое солил мой тесть (а это у него превосходно получается) и помидорами. Да, еще с присыпкой из сыра и зелени. Как тебе такой вариант?

Андрей глотнул слюну, почувствовав, как засосало под ложечкой.

– Что ж, охотно верю, так верю, что слюни потекли. – Он усмехнулся. – Гони, мой добрый друг. Я уже вижу, как твоя яичница скворчит на сковороде.

Юрий кивнул, нажал на газ, и они помчались по городу.

Глава 27

Санкт-Петербург, 1898

Несколько дней, ожидая ответа от возлюбленной, граф не находил себе места, но Оленька словно забыла о нем. Несчастный чуть не наказал слугу, которого отправлял к Цабелям, за ложь, но потом, выслушав его уверения, решил сам сходить к Ольге и, если нужно, поговорить с ее супругом. Он заверит профессора, что будет всячески помогать ему материально, пусть только отпустит жену, раз уж ему все известно и он желает ей счастья.

Когда он позвонил в дверной колокольчик, дверь открыла веселая горничная в белом переднике. Граф засмущался, быстро спросил, дома ли Альберт Цабель, и, получив утвердительный ответ, прошел в гостиную. Хозяин в домашнем полосатом халате и домашних туфлях на босу ногу пил кофе. Увидев Воронского, он встал и пошел навстречу молодому ученому. Его худощавое лицо светилось улыбкой, не было измождено тяжелой болезнью, как уверяла Ольга Воронского, наоборот, весь облик профессора говорил о том, что он жизнерадостен, здоров и доволен жизнью. А еще ученый ничем не показал, что он знает о том, что Воронский – любовник его жены. Он дружески протянул Александру жилистую желтую руку и ласково спросил: