Игры небожителей
Он пришел к ней после скандала, устроенного им Ильину в ресторане. Об этом скандале еще много писали СМИ, и даже кусочек транслировался по телевизору. По Интернету тоже что-то транслировалось. Она краем уха слышала, что репортаж набрал более миллиона просмотров.
Ей было неинтересно. Она не смотрела настырно. А когда Сашка исчез с радаров, попыталась найти это видео. Не нашла. Его заблокировали.
Почему она сейчас об этом вспомнила вдруг? Из-за того, что Сашку вскоре после памятного последнего визита к ней убили? Или потому, что наголо бритый смуглый оперативник Громов не дает ей покоя своими вопросами? Или потому, что она, кажется, слышала отрывок Сашкиной страшной тайны и подозревает, что именно из-за этого он мог лишиться жизни?
Так слышала она или додумала?!
– Господи, это не оставит меня в покое никогда, – проговорила со стоном Настя, опускаясь коленками на пол и подбирая рассыпавшиеся орешки. – Когда-нибудь я заживу спокойно?
Нет! Ответил ей дверной звонок заливистой трелью. Спокойная жизнь ей может только сниться.
– Кто? – громко спросила Настя, потому что в глазок не увидела ничего.
Человек, который стоял за дверью, словно прятался.
– Кто там?
– Настя, открой, это я, – наконец ответили ей, в глазке замаячила пышная шевелюра Сашиной сестры.
– Вера?
Настя щелкнула задвижкой, повернула оба ключа в замках, открыла дверь.
– Вера, что случилось?
Настя стояла на пороге, не решаясь впускать к себе сестру своего бывшего мужа. Бывшего, покойного мужа.
Они много нехорошего наговорили друг другу еще до того, как Сашу нашли мертвым. Упрекали друг друга шепотом, когда ждали приглашения на допрос перед кабинетом, в котором работал Громов. Потом продолжили еще и по телефону. Звонила ей Настя. В тот день, когда Громов ее вторично потащил к моргу, когда Вера сказалась занятой.
Брр, неприятным было то общение.
– Надо поговорить. – Вера смотрела тяжело, неприветливо. – Впустишь?
– Входи. – Настя тяжело вздохнула и распахнула дверь.
Вера разулась, прекрасно зная, что Настя не терпела, когда по дому ходили в уличной обуви. Поискала глазами гостевые тапки, которыми прежде пользовалась. Не нашла. А Настя их выбросила, вот так! И пошла босиком следом за бывшей невесткой в кухню.
– Чай будешь? – спросила Настя. – Или кофе?
– Что? – Вера рассеянно рылась в своей сумочке, подняла на нее взгляд. – Если можно, кофе. Без молока, но с сахаром.
– Хорошо.
Настя принялась заряжать кофеварку. Спросила, не поворачиваясь:
– О чем хотела поговорить?
– Громов давно тебя допрашивал?
– Громов…
Ей тут же сделалось зябко. Взгляд, которым Громов каждый раз ее награждал – обвинял, призывал к раскаянию, просто требовал написать признательные показания. Все равно какие, но признательные!
– Пару дней назад будто бы случайно ехал мимо моей работы. И решил пригласить меня выпить кофе. – Настя поморщилась. – От кофе я отказалась, разумеется. Но разговаривать с ним пришлось.
– Ты рассказала ему о том, что у тебя роман со спортивным инструктором?
Кофейная струя с громким шипением брызнула в кружку, заставив Настю вздрогнуть. Или это слова Веры так ее напугали?
– Что?
Она повернулась к бывшей золовке.
– Ты рассказала Громову, что на тот момент, когда Сашка был еще жив, ты закрутила роман со своим спортивным инструктором? – Вера улыбалась гадко, со значением. – И он обучал тебя приемчикам каким-то? Рассказала?
Настя потрясенно молчала, застыв с кофейной чашкой в руке.
– А что, как-то ты избила Сашку до синяков и угрожала убить, рассказала?
– Что за бред, Вера!
Настя с грохотом поставила перед ней кофе, расплескав часть на стол. Бывшая золовка тут же благоразумно подобрала широкие рукава яркой трикотажной кофты.
– Ничего не бред. Справку о побоях видела.
– Да ну! Где? Где видела?
– Брат показывал. У меня же потом и оставил. У меня она. – Вера часто покивала в подтверждение своих слов. – С соседкой твоей говорила. Она подтвердила, что ты орала на всю лестничную клетку, что убьешь его. И после этого он вышел от тебя с окровавленным лицом. Разве нет?
И зачем только она впустила эту женщину в свой дом? Настя со вздохом подошла к окну, снова взобралась с ногами на подоконник.
– Что ты хочешь от меня, Вера? – спросила она после паузы. – Денег у меня нет, если ты собралась шантажом из меня их выудить.
– Не собиралась. – Вера пригубила кофе.
– Квартиру тоже на тебя не перепишу, если ты за этим.
– Нет. У меня уже есть квартира. Не такая большая, как твоя, но тоже достаточно просторная.
– Тогда зачем ты здесь? Чтобы сказать мне, что ты знаешь? И чтобы я потом жила в страхе от того, что ты знаешь? Безумие какое-то! И уж если ты тут за этим, то я тоже имею тебе кое-что рассказать.
И она рассказала. Во всех подробностях о том, как Сашка неоднократно пытался посвятить ее в свои тайны. И как она закрывала уши руками, чтобы его не слышать. Как напевала громко. Но кое-что ей все же удавалось расслышать. Особенно в последний его визит.
– Когда он явился ко мне после дикого ресторанного скандала, который устроил.
– И после этого его никто больше не видел, – закончила за нее Вера.
– Да. После того, как он вышел отсюда, он сюда больше не возвращался.
– Он потом больше никуда не вернулся, – поддакнула Вера вполне миролюбиво, потрясла в воздухе опустевшей чашкой. – Хороший кофе, Настя.
– Спасибо.
– И к слову, эти тайны все мне давно известны. Я ушей не закрывала, когда мой братец со мной откровенничал. – Вера брезгливо поморщилась на кофейную кляксу на столе. – Дай тряпку, что ли. Глаза не глядят.
Настя слезла с подоконника, вытерла стол, села напротив Веры.
– Что ты хочешь, Вера? Зачем ты здесь?
– Все его тайны я знаю, – повторила она, словно не слышала вопроса. – Но рассказать об этом никому не могу. Так же, как и ты. Не могу пойти в полицию. Не могу призвать к ответу. Так же, как и ты.
– А мне это и не надо! – фыркнула Настя.
И подумала про себя, что была уже счастлива, когда отделалась от этого семейства. Думала, что отделалась.
– Но зато мы с тобой можем хорошо заработать на другом. А заодно получить и моральное удовлетворение.
Вера порылась в сумочке, вытащила крохотный предмет, обернутый в пищевую пленку, и положила его в центр стола.
– Вот!
– Что – вот? Что это?
– Флешкарта с фотоаппарата.
– Это я вижу. Что на ней?
– А на ней запись. О-очень интересная запись, порочащая очень влиятельного господина, активно лезущего во власть. Она совершенно случайно оказалась у меня в руках. И вот теперь я хочу распорядиться этим правильно. Я хочу очень выгодно ее продать.
– Мне?! – Настя вытаращила на нее глаза. Качнула головой. – Мне это не нужно точно! Я вообще против чужих секретов, я говорила.
– Я хочу это продать тому самому влиятельному лицу, которое активно лезет во власть. Но одной мне как-то страшновато. И я хочу, чтобы ты мне в этом помогла.
– Я?! – Настя даже осипла от возмущения. – Вера! Ты совсем свихнулась?! Я не стану ничем таким заниматься!
– Станешь, Настенька.
Вера нарочно назвала ее имя с той самой интонацией, с которой на ранних стадиях их отношений выговаривал ее имя Сашка. Настя, помнится, от этого млела. И думала, что он ее любит. И даже боготворит. Дура!
– Интересно знать, откуда такая уверенность? – фыркнула Настя, покраснев до кончиков ушей.
– А у тебя просто нет выбора. Либо ты меня страхуешь, либо я сливаю все про тебя Громову. Скажу сразу, что деньги, при удачном стечении обстоятельств, делим тридцать на семьдесят.
Вера снова сунулась в сумку и достала оттуда сложенный вчетверо лист, исписанный мелко и густо. Посмотрела на Настю с легкой улыбкой и проговорила:
– А теперь внимательно слушай мой план…
Глава 10
Пашка объявился на третий день ее возвращения на малую родину. Просто постучался в дверь поздним вечером и застыл с несчастной, виноватой мордой на пороге.
Варя с мамой как раз сели ужинать.
Нажарили картошки с грибами, наделали салата. Сварили огромную курицу, решив из бульона на утро наделать домашней лапши.
– Вот тебе, дочка, ножка, – приговаривала Нина Николаевна, положив Варе огромных размеров окорочок.
– Мам, ну много. Я не съем столько, – пыталась возмущаться Варя.
Но возмущалась скорее так – по привычке, оставшейся от прошлой жизни. От той, которую оставила несколько дней назад в силу обстоятельств. Это там она порой сидела на жестких диетах, потому что пыталась экономить. У мамы можно было расслабиться. Мама ухитрялась как-то выживать на пенсию. И выходило у нее это достойно и, что главное, – сытно.
– Ешь, сказала, – шутливо прикрикнула на нее Нина Николаевна. – Глазищи одни остались. Кожа, да кости.
Варя блаженно улыбалась и уплетала за обе щеки.
– Потом еще чай с пирогом. Это я на веранде накрою. Вечер теплый. Посидим, как в былые времена.
Пирог они пекли вместе, натолкав в него и ранних яблок, и клубники, и малины. Аромат, пока выпечка готовилась, просто сводил с ума. И Варе совсем не хотелось забивать себе голову отвратительной историей, в которую она попала из-за Пашки.
Он же привел ее к тому человеку, который предложил им участие в драматической постановке. Он же потом благополучно смылся, бросив Варю одну на съемной квартире-дублере. И наглости хватило залезть в мамин дом, пожрать колбаски.
Ужас!
Участковый, написавший протокол под диктовку Вари, явился на следующий день и признался, что протокол тот разорвал.
– По приказу руководства. История скверная и не нашего уровня, – пояснил он. И тут же утешил: – Но тебе, девочка, бояться нечего. Ты тут под нашей защитой.
И выразительно посмотрел на ее мать.
Он неровно к ней дышал, догадалась Варя еще той ночью, когда приехала. Потому и явился под утро в кителе, а не в пижаме и не в колпачке с кисточкой. Хотелось выглядеть прилично.
Она как раз обгладывала куриную косточку, когда в дверь маминого дома постучали.
– Кто бы это мог быть?
Мать сначала нахмурилась, а через мгновение покраснела. Видимо, решила, что участковый заглянул на огонек. Василий Иванович жил от мамы через дом и наверняка слышал запах пекущегося пирога. Всей улицей вдыхали его невероятный аромат, как призналась матери соседка.
Нина Николаевна встала, запахнула на груди плотнее старенькую ажурную шаль и пошла открывать. И почти тут же испуганно крикнула:
– Варя!
Варя бросилась на крик матери в коридор.
На пороге топтался Пашка. Тощий, грязный, всклокоченный. Левый ботинок в районе большого пальца зиял огромной дырой. Коленки на штанах зеленые от травы. Футболка на плече в грязи.
– Ты чего, Паша, в кустах спал? – спросила она, обошла мать и, взяв своего парня за руку, втащила его в дом.
– Да, в кустах, – показалось, что он даже всхлипнул, жалея себя. – А куда было деваться?! Назад нельзя. Сюда нельзя. Меня за руку поймали возле холодильника.
И в адрес Нины Николаевны был послан осуждающий взгляд.
– Я просто хотел поесть. А вы решили, что я вор.
– Ладно, не ной, – прикрикнула на него Варя. – Ступай в ванную, умываться. И за стол.
Плескался он долго.
– Всю горячую воду сольет. – Нина Николаевна недовольно поджала губы, покосилась на Варю. – Так за этим счастьем ты и поехала в большой город, Варя?
– Наверное. Не знаю, – рассеянно отозвалась она.
Поставила на стол еще одну тарелку, положила нож, вилку. Выложила остатки разогретой картошки с куском вареной курицы, подрезала салата.
– Да-а-а… – протянула мать с легкой насмешкой. – Такого-то счастья и у нас в городе навалом. Встречаются экземпляры и получше.
– Ма, не начинай! – повысила голос Варя. – Ты же не хочешь, чтобы я эту ночь провела с ним в кустах? Нет?
Мать отрицательно мотнула головой.
– Вот и славно. А что касается Пашки… – Варя вздохнула, прислушиваясь к звукам из ванной. – Он хороший. Добрый. И работящий.
– Это я уже поняла, – со скорбным лицом отметила Нина Николаевна. – И последняя его работа заставила тебя бежать в спешном порядке. И его тоже. Причем он бросил тебя. Разве нет?
– Нет, – возразил Пашка, входя на кухню.
Они на него обернулись. Он вымыл голову, зачесал волосы назад, искупался и надел свою рубаху, в которой Варя приехала сюда. И если бы не темные круги под глазами после двух ужасных ночей в местном овраге, выглядел бы вполне сносно.
Все, что положила ему Варя на тарелку, он смел за три минуты.
– Ты что, не жевал, что ли? – открыла она от изумления рот.
– Жевал. Просто ел очень быстро. Можно воды?
Варя отметила, что он просит, не приказывает, как раньше. Раньше бы прозвучало: дай воды.
Она поставила перед ним стакан с водой. Он выпил.
– Ну! Рассказывай.
Варя села рядом с матерью. По ее примеру положила руки на стол. Уставилась на Пашку с хмурым видом. Пусть не думает, что если она его покормила, то и простить готова тут же.
– А что рассказывать? – растерялся он.
– Ну, к примеру, как ты меня бросил на произвол судьбы одну. Там, – она мотнула головой себе за спину. – Как деньгами не поделился. Рассказывай, рассказывай.
Про деньги она блефовала. Она не знала и знать не могла, расплатился с Пашкой тот самый дядя, который их нанимал, или нет. Просто участковый Василий Иванович предположил за вчерашним вечерним чаепитием, что Паша ее кинул. Решил присвоить все деньги себе. Поэтому и трусливо сбежал. Потом опомнился, приехал сюда, решив ее дождаться. Но попавшись на воровстве еды, снова струсил и снова сбежал. И Василий Иванович даже назвал его мелким человечком. А Варе даже возразить было нечего.
– А что деньги? Они все целы. Я их в овраге припрятал. Там они. – Пашка глянул ей в глаза честно. – Можем пойти и прямо сейчас забрать.
– И пойдем. И заберем. Потому что я не хочу снова сидеть и ждать, пока ты проголодаешься, – она решительно встала и глянула на мать. – Ма, позвони Василию Ивановичу. Я хочу, чтобы он нас сопроводил.
– Зачем Василий Иванович? – Лицо у Пашки вытянулось. – Зачем он?! Чё, ты думаешь, я кину тебя, да?
– Паша, заткнись, – мягко попросила Варя. – И делай как я говорю.
Он уставился в пол и затих, сжав коленками ладони. И промолчал все то время, пока Нина Николаевна созванивалась с участковым и пока они его ждали. От чая с пирогом Пашка отказался, сославшись на тяжесть в желудке.
Василий Иванович, шумно дыша, возник на пороге дома уже через десять минут. Волосы и воротник свежей рубашки его были мокрыми. Только из душа, сообразила Варя. И мысленно поставила пожилому дядьке зачет. Для ее матери старается, молодец. Не то, что Пашка. Явился на глаза потенциальной теще грязным, рваным и вонючим.
– Пошли, Паша, – скомандовала Варя, обувая кроссовки. – Только не вздумай убежать по пути. Я тут все ходы, дороги знаю.
– Поймаем в два счета, – поддакнул Василий Иванович.
– А чего же раньше-то не поймали? – огрызнулся Пашка, сердито сопя Варе в затылок. – Я тут уже три дня околачиваюсь.
– А потому что не искали, – ответил запросто участковый и хихикнул по-мальчишески. – Надобности не было.
Они попетляли тремя улицами, пока наконец не вышли к глубокому оврагу, опоясывающему район заброшенного старого завода. Там Пашка попросил их подождать. Нырнул в темноту с фонариком от телефона, который успел зарядить в Варином доме, пока ел. И вскоре вернулся со своей сумкой.
– Тут все, – выложил он деньги, замотанные в целлофан, на обеденный стол в доме. – Я не делил.
– Так давай поделим.
Варя сорвала с денег упаковку и принялась считать. Потом разложила купюры на две стопки. Но подумав, вытащила из Пашкиной стопки пятнадцать тысяч.
– Это за что? – возмутился он.
– Пополам… – она удовлетворенно улыбнулась. – Это за ту самую квартиру, которую я оплатила вперед за два месяца и которая нам не понадобилась. В которой я тебя прождала три дня как дура! И в которую ты не пришел.
Против воли губы ее задрожали от обиды. Вспомнились все страхи. Вспомнился голод, погнавший ее на улицу тем вечером, когда ее чуть не сцапали какие-то накачанные парни.
– Я приходил! – возмутился Пашка, не отрывая взгляда от денег, перекочевавших из его стопки в Варину. – А у подъезда парни какие-то трутся. Я подождал, они не уезжают. Ушел. Потом еще раз пришел – ночью. Они снова там. И тогда я решил, что ты уехала к матери. Телефон разрядился. Позвонить не мог. Твой номер не помнил. И тогда поехал сюда, думал, за тобой следом. Я же не знал, что ты все еще в городе.
– Я три дня как дура просидела в запертой квартире. Чуть с голода не сдохла. Потом не выдержала и пошла в кафе.
– И ты никого не видела у подъезда?! – вытаращился Пашка.
– Когда выходила – нет. Когда вернулась – чуть не наткнулась на них.
– Вот! Видишь, я не вру!
И его рука потянулась к деньгам. Но Василий Иванович не позволил стянуть из Вариной стопки ни единой купюры. Вовремя шлепнул Пашку по руке.
– Справедливо будет оставить девушке эти пятнадцать тысяч, – произнес он авторитетно. – Так сказать, за моральный ущерб.
Павел со вздохом сунул руку в карман штанов.
– Я их увидела и сбежала. Не пошла в дом, – продолжила Варя. – Сразу на автовокзал и сюда.
– Разумное решение, – похвалил участковый и кивнул на деньги. – Приберите их, дети. Ни к чему на столе им лежать.
Свои Пашка, завернув снова в целлофан, сунул в сумку. Варя свои спрятала в мамином шкафу в стопке постельного белья. Куда она их потратит, она пока не знала. Может, маме с ремонтом поможет и отдохнуть съездит. А может, гардероб обновит. Тысячу лет не покупала себе обновок.
– Как думаешь, Паша, чьи это были люди? – спросила Варя, возвращаясь из маминой спальни.
– В смысле?
– Кому надо было нас караулить? Я поначалу думала, что это люди заказчика. Но если он с тобой расплатился, то…
– Это Ильина братва, – помрачнел сразу ее парень. – Я одного из них узнал, когда сунулся к тебе.
– Ильина Глеба Сергеевича?! А зачем… Зачем ему нас караулить?!
У нее сделалось холодно между лопаток. И прежние страхи, которые мучили ее на съемной квартире три дня, вернулись. Одна радость, что она теперь была не одна. Мама рядом, Пашка, Василий Иванович. Не такая команда, чтобы противостоять мускулистым парням Ильина, но все же.
– А что им от нас надо, Паша?!
– Варь, ты чего вообще, да? – Он неуверенно покрутил пальцем у виска. – Мы против него что затеяли? Не сами, конечно, но участие приняли. Училку дернули. Она наверняка уже шум подняла. Все, как дядя и рассчитывал. Она ненормальная просто! Будет ходить по всем инстанциям и трубить, трубить. Мне Сани Сугробова сестра Вера рассказывала, что, когда он сбежал после публичного скандала, она всех достала просто. На то и расчет.
– А чем она сестру Сугробова достала?
– Требовала заявление написать о его исчезновении. Уверяла, что он в беде и все такое. Говорю же, из ума выжила! – Он сморщил лицо, будто кислоты хлебнул. – Она и в школе доставала, жесть просто. А после того, как ее сына… Как он пропал, так вообще. Говорю же, чокнутая.
– И ничего она не чокнутая, – неожиданно вступилась за пожилую женщину Варя. – И все правильно она панику сеяла и сестру твоего одноклассника Сугробова доставала.
– Чего это правильно-то?
Паша сел на диван, укрытый стареньким плюшевым покрывалом. Сумку с деньгами пристроил рядом и время от времени поглаживал ее рукой, словно пробовал: а реальна ли она, не исчезнет при прикосновении, как мираж.
– Чего правильно, Варь?
– А то, что убили твоего Сугробова, Паша. Еще три месяца назад. В новостях говорили, что именно тогда, когда он пропал, тогда и убили.
– Как убили?!
Пашка резко сел ровно, вытянул шею, напоминая какого-то полевого зверька. Глаза его застыли на Варином лице.
– Как убили?! – повторил он с еще большим ужасом.
– Задушили собственным шарфом, Паша. И зарыли в неглубокой яме в лесу. Так что твоя бывшая учительница не так уж и не права была, паникуя насчет его исчезновения. А я вот вспоминаю, Паша… – Варя прищурилась и заходила кругами по просторной маминой кухне. – Ты ведь мне что-то такое рассказывал тогда.
– Что? – громко икнул он в момент вопроса. – Ой, простите. Это от того, что я много съел, а перед этим голодал.
– А чего же ты голодал с такими-то деньгами? – поддела его Нина Николаевна. – Мог бы в ресторане кушать каждый день.
Паша ей категорически не нравился. Ни манерами, ни лицом, ни родом занятий. Она уже успела обсудить все это с участковым Василием Ивановичем и страшно обрадовалась, когда он поддержал ее в ее неприязни.
– Деньги не имел права тратить. Они были общими, – хмуро отозвался Паша.
О том, что он не понравился будущей теще, он догадывался.
– Паша! Не отвлекаемся!
Варя сузила диаметр кругов, нарезаемых по кухне. Остановилась возле своего парня и пощелкала пальцами у него перед носом.
– Вспоминаем!
– О чем? – Он смотрел на ее пальцы, как на волшебную палочку факира.
– Что такого ты мне рассказывал о Сугробове и о его делах с Ильиным? На какую тему у них случился скандал в ресторане? Накануне того дня, как его задушили? Что там у них произошло? Когда?
– Ты в самом деле хочешь об этом знать? – проговорил он едва слышно и окинул всех присутствующих взглядом. – Вы точно все хотите об этом знать?
– Почему нет? – возмутилась Варя.
Пожилые люди молчали.
– Потому что это чужая тайна, – он шумно сглотнул. На Варю он смотрел умоляюще. – Это чужая тайна, малыш. Сашки не стало. Из-за этого, думаю, не стало. Сразу после того, как он осмелился брякнуть нечто неосторожное своим пьяным языком. И ты хочешь?..
– Да, хочу! – прикрикнула Варя.
В голове у нее бурлили шальные мысли о шальном заработке. А почему нет, черт побери?! Она продает оставшийся у нее фотоаппарат с записью Пашкиного похищения Ильину. За хорошие бабки продает. А заодно и принимается его шантажировать. Осторожно. С трезвой головы, не с пьяной.
Только бы узнать, что за тайну держит при себе Пашка. Только бы разговорить его.
– Так, молодежь, а ну остепенитесь, – слегка повысил голос участковый.
Глянул на часы, потрогал себя за толстый гладко выбритый подбородок. Подошел к окну и принялся что-то за ним выглядывать.
– Что там, Василий Иванович? – неожиданно переполошилась Нина Николаевна. – Вы все тоже это слышали?
– Что слышали? – побелел Паша.
– Что? – Варе все еще не было страшно с такой группой поддержки.
– Подъехали сразу две машины, – произнес участковый тихо. – Остановились возле соседнего двора. А там никто не живет. Думаю, это по вашу душу, ребятки. А ну-ка, давайте к задней двери. И огородом в мой дом. А я тут останусь с Ниночкой.
– С Ниночкой! – фыркнула Варя весело. – Ма! Что я пропустила?
– Я сказал, тихо и быстро! – зашипел на нее участковый. – У меня задняя дверь открыта. Войдете, заприте. Запоры надежные. На окнах решетки. Сидите тихо. Свет не включайте. Фонарей и мобильных тоже.
– А как… – Варя пятилась следом за Пашей к коридору. – Как мы узнаем?..
– Ты еще здесь?! – свел брови участковый Василий Иванович. – Брысь отсюда!
Ребята исчезли. Едва слышно хлопнула задняя дверь. Стало тихо. Василий Иванович достал свой телефон. Потыкал пухлым пальцем в экран.
– У меня тут, Ниночка, приложение установлено. Племянник на юбилей подарил. Умный дом называется. Все знаю, что дома делается. Когда какие двери открываются, когда закрываются. Когда кран потечет. Где свет забыл выключить. Хорошая штука. Все пишет, – он помолчал минуты три, потом удовлетворенно произнес: – Все, на месте оболтусы. Приложение пишет, что задняя дверь открылась и закрылась на замок. Успокойся, милая. У меня им ничто не угрожает.
Он ткнул пальцем в приложение, свернул. Убрал телефон в карман. И почти тут же во входную дверь грубо постучали.
– Ногами молотят, сволочи, – пробормотал он и снова достал телефон. – Отправлю-ка я сообщение в нашу дежурку. Так, на всякий случай. А ты пойди, дверь-то открой.
Сообщение ушло в тот момент, когда дверь была открыта, и в коридоре затопало сразу несколько пар ног. Участковый насчитал четверых человек. Кроме Ниночки, разумеется. Та ходила почти неслышно, как нимфа!
– И где они? – спросил здоровенный малый, вошедший первым.
– Тут мы.
Василий Иванович мило улыбался, хлопоча у раковины, куда стремительно сгрузил посуду со стола и энергично мыл, разбрызгивая пену в разные стороны.
– Кого потеряли, ребятишки?
– Слышишь, дед, ты не умничай, ага?
Из-за плеча здоровенного вынырнул противный худой мужик со щербатым ртом, которого участковый тут же для себя окрестил Шкетом. И счел, что он более опасен, нежели здоровяк.