Видеоблог вампира
Какие-то у меня неструктурированные видео выходят. То про зеркало, то про силу. Сумбур, одним словом. Может, начать писать сценарий?
Когда я вышел из подвала, Катя стояла на кухне и жарила яичницу.
– Привет, Катище, – весело сказал я.
– О! Я думала, тебя нет дома, – сказала она, обернувшись.
– А где мне еще быть? – Я сел на диван и вставил карту памяти в ноутбук.
– Не знаю, просто, думала, что тебя нет. Как спалось? – Катя посолила яичницу.
– Спалось… – Я немного замялся, не то чтобы от ее вопроса, а скорее от того, что именно в тот момент в браузере первым заголовком новостей было «На овощебазе в Стрельцове неизвестный зверь разорвал охранников». – Спалось хорошо, даже сон приснился.
– Расскажешь?
– В моем сне мы прожили всю жизнь вместе и старые, восьмидесятилетние, лежали на кровати и каждый читал свою любимую книгу. А потом я обнял тебя и мы занялись любовью.
– В восемьдесят лет? – Катя усмехнулась. – Мне кажется, в этом возрасте я не смогу ни согнуться, ни разогнуться. Какая там любовь, когда с тебя песок сыпется.
– А зачем тебе что-то делать? Ты ляжешь на спину и постараешься не умереть от старости хотя бы ближайшие пять минут. Я в это время заползу сверху и постараюсь подрыгаться на тебе, вознося молитвы богу… как там бог любви называется? – я бегал взглядом по статье об убийстве, совершенном мной.
– Не знаю, в богах не разбираюсь. Ну, в принципе, я была бы рада такому восьмидесятилетию активному.
– Вот и я тоже.
Дочитав новость, я окончательно убедился, что они винят во всем дикое животное. Было у меня происшествие, лет пятьдесят назад. Я случайно устроил бойню в доме престарелых. Тогда я таскал оттуда людей потихоньку. И как-то меня заметили. Вышло некрасиво. Погиб старик (его я и хотел сожрать), волонтер лет тридцати и медсестра, уже в годах, но не бабка. Помню, как от удара рука отлетела у волонтера… а ее об стену головой. Когда они отключились, я также вырвал им кадыки, а то оставлять двоих свидетелей не хотелось. Н-да… очень некрасиво вышло. Стыдно вспоминать, но они меня увидели как раз, когда я присосался к дедку. Потом тоже писали в газетах, якобы напал зверь. Кто-то даже писал, что это оборотень. Ох уж эта желтая пресса… Это было, когда я еще не набрался опыта и только постигал азы охоты. Единственный такой случай припоминаю с лишними жертвами. После этого у меня все шло по плану, без оплошностей. Без лишних убийств. Вплоть до этого месяца.
– Сегодня надо мои вещи разложить и домой ко мне заехать, забрать кое-что, – сказала Катя.
– Да, сейчас я дочитаю тут статейку и займемся делами.
– Ты к понедельнику маме тексты свои отправишь?
– Да, надо только один стих дописать и завтра все соберу в папку одну и кину ей.
– Не забудь указать победы на конкурсах поэтов, – напомнила Катя.
– Она что-то еще говорила?
– Утром прислала голосовое, чтоб ты не забыл про продюсера. Больше ничего.
– Уж я-то не забуду, поверь.
– Федя.
– Да.
– Ты же не сильно расстроишься, если тебя не возьмут?
– Нет… не знаю. А что?
– Просто я волнуюсь за тебя, ты так ждал этого.
– А… да нет, не расстроюсь, не переживай, – соврал я.
В глубине души я понимал, что творчество для бессмертного создания может быть единственным смыслом в жизни. И каждая попытка как-то продвинуться терпела провал. Также я понимал, что это не первый мой заход в мир шоу-бизнеса и не второй (за десятки лет меня разворачивали кучу раз) и вероятность отказа была большая, но надежда жила в моем сердце.
Как раз когда Катя доела яичницу (я от нее отказался по известной причине) и когда я закончил выкладывать новый ролик, слегка порезав лишние моменты в нем, раздался звонок в дверь.
– Может, мама? – произнесла Катя.
Я убрал ноутбук с колен, подошел к двери и открыл.
– Здарова, сосед, – бодро сказал Кешка.
– Здарова, – без каких-либо эмоций ответил я.
– Ты как? Все хорошо? – спросил он.
– Да, а что? Что-то случилось?
– Нет, вид у тебя, будто не спал всю ночь. Уставший ты.
– Странно. Я вроде спал хорошо.
– Да? Ну ладно. Я так-то по делу.
– Валяй.
– Собрались с бабой моей чебуреки лепить, – он растянул улыбку, – кинулись, а перца молотого и чеснока нету. Выручи, братуха?
– Что? Чеснок? – я не сразу сообразил.
– Да. И молотый перец есть? – Мне показалось, что Кешка рассматривает мое лицо, будто сканирует его! Ищет что-то в моих чертах.
Или… не показалось.
На несколько секунд я задумался, пытаясь вспомнить, покупали мы вчера с Катей перец или нет. Чеснок точно не покупали, я бы не позволил, это же яд для меня.
– Я не ем перец с чесноком, у меня гастрит. Соленое, копченое, острое не могу есть, – такая вот версия ответа мне вдруг пришла в голову.
– А, ну ладно, тогда придется в магазин бежать. Давай, удачи. Береги себя. – Не дожидаясь моего ответа, он развернулся и пошел через дорогу к своему дому.
Я закрыл дверь и вернулся за компьютер.
– У нас же есть перец, – сказала Катя.
– Да? Ну ладно, поздно уже.
– Может, отнесешь? Сосед все же.
– Не. Хрен с ним. Сам купит.
Что это сейчас было? Какой еще, в задницу, чеснок! Сука.
СУКА!
Ни разу он не заходил ко мне. НИ РАЗУ! Это точно он вчера в будку заглянул! Но было темно, мог ли он меня узнать? Наверняка теряется в догадках, я был там или нет, и решил зайти. Зайти и поближе рассмотреть меня, сопоставляя отпечатанную в памяти морду зверя, выпрыгнувшего на них этой ночью из тьмы, и мое лицо сейчас.
Убить его, разорвать на куски, чтобы никто не подумал на человека? И так уже в этом месяце все летит в задницу. Одним больше, одним меньше… Выдаст он меня, ох выдаст.
– Федь, ну что? Ко мне заедем сначала или сумки разберем?
– Как хочешь.
Оторвать руки, ноги, сорвать лицо, разметать на кусочки по всему дому!
– Давай сумки сначала. – Катя положила тарелку в раковину.
– Давай.
Тем более он сам убийца, вор и маргинал! Не зря про него слухи ходят, что он сидел за убийство. Но что, если он просто так зашел? Надо успокоиться.
– Тогда, может, начнем?
– Да.
Убью сволочь, если хоть что-то мне не понравится в его поведении!
До обеда мы разбирали Катины вещи. Далее пришлось съездить к ней домой. Точнее, теперь уже к ее маме.
Девушка поняла – что-то случилось. Конечно, ведь я вел себя странно. Не могу я быть веселым и жизнерадостным, когда на горизонте неопределенность. Я вот, к примеру, думаю о том, почему мне не стоит убивать Кешку, а она про свои тефтели на ужин. Или про прогулку до речки вечером. «Федя, тефтели или котлеты сделаем?» Охота было спросить у нее: «Катя, мне Кешку придушить или грудную клетку разломать?» Я понимаю, она не виновата вообще ни в чем и хочет жить обычной семейной жизнью, но… связалась девочка не с тем «человеком». Какие, на хрен, тефтели и речка! Еще и тексты эти с продюсером напрягают. Что, если откажет? Все как-то навалилось. Конечно же, я держал себя в руках, но меньше всего мне хотелось общения, прогулок и тефтелей.
Ближе к вечеру я вернулся за ноутбук проверить результаты сегодняшнего ролика. Видео собрало пять тысяч просмотров и ровно сто лайков. Дизлайков было мало: всего три. Не знаю, почему так вышло, обычно их больше. Странно, ведь я такие вещи показываю невообразимые, а просмотры не идут. Чего им еще надо? Кто сможет, как я, на одной руке отжиматься и пальцы себе ломать? У меня уникальный контент. В комментариях писали, что невозможно так отжиматься, стоя на одной руке, и что я замазал веревку, которой меня тянули вверх за ногу. Я не стал ничего отвечать, смысла в споре с неизвестными людьми не было. Подобных комментариев от скептиков я насчитал три. Остальные десять сообщений не несли никакой смысловой нагрузки. Вообще я заметил, что люди любят писать мне всякий бред. А может, не только мне? На странице моего поэтического сайта, куда ведет ссылка под роликом, тоже все глухо.
Завтра воскресенье, надо текст доделать – дописать третье четверостишие да скомпоновать все песни и стихи в одну папку. Вечно оставляю все на последний момент. Пользуясь минуткой, когда Катя поднялась в спальню дочитывать свой роман, оставив меня наедине с рифмой, я приступил к разглядыванию чистого листа, в надежде родить слова. Мне хотелось закончить стих позитивно, как-то с переходом от любителя к профессионалу. Ведь именно этот вопрос и будет стоять в понедельник. Если я начну зарабатывать на текстах, я стану профессиональным поэтом. На деньги плевать, их и так достаточно. А вот трансляция мысли в массы – это смысл всего.
Через пятнадцать минут высиживания и жевания карандаша в голове завертелись словосочетания и образы. Я начал записывать их в столбик, не думая: репутация, планка репутации, результаты, любитель, профессионал…
Повыше задрав репутации планку, Добьюсь результата, кемарить не лягу. Надеюсь, потом из любительских почек Профессиональный распустится почерк!
В первых двух строчках рифмы нет. Что-то не то…
Перечитав четверостишие несколько раз, я все же решил, что отсутствие там рифмы придаст изюминку всему стиху. Пусть останется так.
Я попросил Катю не отвлекать меня, когда она спустилась в гостиную, ведь выбрать несколько лучших поэтических работ из всего, что я написал за сотню лет, дело непростое. До поздней ночи я просидел, ковыряя файлы (двадцать лет назад я перенес все написанное в электронный формат), выискивая то, что может зацепить современного продюсера. Я понимал, что мои темы далеки от коммерческого идеала, но все же уверенность в них была. В итоге я выбрал три стихотворения, не считая нового. Первый стих – про вечную жизнь, мне было что сказать об этом, хотя я и не совсем вечен. Второй – про любовь монстра и слепой красавицы, а третий о раненом солдате, оставшемся умирать в безлюдных болотах. Помню, как наткнулся на него во время войны. Парень совсем молодой, может, лет шестнадцати, лежал с выпущенными кишками. Его прошило очередью, разворотило таз и низ живота. Я добил его и перекусил тогда (в стихе я, конечно же, не упомянул про таз и кишки и про то, что я пил кровь). Вообще хорошо было, когда война шла, я без проблем таскал солдат, и никто не вел точного учета погибших.
Песни я выбрал абсолютно противоположные по смыслу. Первая была про смерть родителей и про их ценность в моей жизни. Вторая о моряках, попавших в штиль и погибших от жажды, а третья про расширение познания о вселенной – от открытия моряками новых берегов и континентов в первом куплете до полета к другим звездам во втором. Все шесть произведений оказались абсолютно разными, и хоть что-то ему должно подойти. А может, он скажет, чтоб я написал что-то под заказ? Даст тему. Такое меня тоже устроит. Также тот факт, что я иду в агентство по знакомству, добавляет шансов на успех.
Воскресенье я провел как на иголках. Понимаю, что это не последний агент, который мог меня раскрутить, но спокойствия это не прибавляло. Да и как я приду к другому продюсеру? Что я скажу? Здравствуйте, я хочу, чтобы вы взяли мои тексты? Хочу, чтобы исполнители пели песни на мои стихи? Чтобы выпустили сборник с моими работами? Он спросит: а кто я вообще такой? А тут хоть мама Кати меня пропихнуть пытается. Как-никак, а по связям иду. Если тут откажут, то лучше шанса не будет. В конце концов, я десятки лет пытаюсь пробиться – и никак. Есть еще шансы, что канал мой станет популярным и я там смогу рекламировать себя как поэта, но чую, раскрутка канала тоже дело сложное. Почему мои видео не раскручиваются? Кто еще подобное может снимать? Что этим зрителям вообще надо? Может, убить кого-нибудь на камеру? Тогда это привлечет внимание? Н-да, глупости я говорю. Если бы Катя не вытащила меня сегодня на пикник в лес, я бы с ума сошел дома в ожидании понедельника, который, кстати, наступит через десять минут.
Флешку с материалами я завез теще еще днем. Дальше от меня ничего не зависело. Самое страшное, что он мог, – отложить просмотр моих работ на неделю или месяц, и буду я на нервах все это время. Надеюсь, посмотрит сразу.
Перед сном я проверил просмотры, подписчиков и комментарии. Ничего нового, не считая еще нескольких подписавшихся. Полистал тренды, снова пытаясь понять, что же сейчас актуально и могу ли я конкурировать там со своим блогом. А актуален сейчас фестиваль блогеров, который пройдет в эту пятницу. В списке популярных видео я снова увидел несколько знакомых рож, одна из них была Гузова. Я не рискнул тыкать на видео, но название прочитал – девушка звала людей на тот самый фестиваль. После нее еще один обзорщик фильмов выложил ролик с подобным призывом. А дальше все как обычно – игры, обзоры мемов, немного политики, интервью с рэпером и еще какие-то видео, но я уже так быстро прокручивал ленту, что не улавливал их смысл.
* * *Четырнадцатилетний Федор, хромая, прошел весь дом от стены до стены без помощи костылей.
– Что же им нужно, неужели все так плохо? – рассуждала мама, глядя в окно. – Неужели их интересует только это?
– Получилось пройти! – сказал мальчик. – Наступать больно, но терпимо. Зато без костылей!
– Если хочешь, можем попробовать по улице пройтись, – мама обернулась к Феде.
– Нет. Рано еще. Я лучше пока дома буду пробовать, – сказал сын. – а ты там что-то говорила до этого? Что-то там у тебя опять плохо?
– Да это я так, ворчу от безысходности.
– Снова отказали в редакции?
– Да.
– Напиши ты тоже любовный роман по схеме, – предложил Федя.
– Не хочу.
– Возьми служанку и господина. Сначала между ними ничего нет, но в процессе истории он влюбляется в нее. Если серая масса любит такое, дай им.
– Нет.
– Это сложно?
– Сложно? – мама усмехнулась. – Знаешь, почему эти тупицы строчат однотипные любовные романчики, каждую неделю выпуская новую книгу?
– Почему?
– Потому что писать про базовые физиологические потребности – это самое простое и примитивное, что может быть. Чтобы писать про сношения, не нужно ничего изучать, знать и уметь. Не нужно думать и рассуждать. Это и так есть в каждом, это то же самое, что писать о том, как хорошо покушать вкусную еду. А они еще и лордов с баронами добавляют во все свои книги. И каждая тупая нищая молокососка тайно мечтает найти себе барина, вот и читает этот навоз конский пачками, подпитывая свои мечты, которые никогда не сбудутся. Я не хочу писать про это. Мне про-тивно.
– Ясно. Ну, хорошо, тогда не пиши.
– Я думаю, хватит пытаться.
– Что пытаться?
– Хватить пытаться лезть куда-то.
– Ты решила отказаться от идеи стать известным писателем?
– Я больше не хочу. Да. Хватит.
– Знаешь, мам. Что бы ни было, поверь мне, когда я вырасту, я стану знаменитым поэтом.
– Прямо-таки знаменитым? – улыбаясь, сказала мама.
– Да. Очень знаменитым.
– Тогда сделай мне одолжение.
– Какое?
– Никогда не иди на поводу у толпы.
– Хорошо. Обещаю. Я и не собирался. У меня ведь свои взгляды на творчество.
Глава 6
– Как – отказал? – я был в шоке.
– Мама сказала, что это неформат. – Катин голос звучал расстроенно.
– Это продюсер сказал?! – растерянность постепенно заменялась злостью.
– Да.
– Он все прочитал?! Как это было? Расскажи подробно, что мама сказала?! – я перешел на крик.
– Успокойся, пожалуйста, и не кричи на меня.
– Да, прости, прости. Я не на тебя кричу. Прости.
– Передаю все, что сказала мама. Значит, она пришла к нему в кабинет. Дала флешку, он при ней прочитал все, все семь текстов, и сказал, что такое им не подходит. Мама спросила почему, неужели нельзя как-то это использовать? Он ответил, что их агентство – это коммерческая структура и все, что они выпускают, должно приносить деньги и работать на массы. Твои тексты не массовые. И у них есть текстовики и исполнители, они не искали себе поэта. Тебя рассмотрели только по просьбе мамы.
– Да. Я очень ей благодарен. Я понимаю, она пыталась помочь.
– Кстати, там у них есть одна девка, самая раскрученная. Мама сказала, что, может, тебе попробовать делать что-то типа как она, не помню, как же ее зовут, имя дурацкое, мужское… сейчас вертится на языке…
– Боря Гузова?
– Да! Вот она у них почти все тексты пишет, он сказал, что надо что-то типа такого. Послушай как-нибудь ее, может, тоже получится, но уже, наверно, не в этом агентстве.
– Катя, мне надо пойти прогуляться, или я сейчас разнесу тут все к хренам, – произнес я, пытаясь держать себя в руках.
В этот неудачный момент в дверь позвонили. Стоя и смотря на Катю, я не спешил открывать. Пусть проваливают ублюдки, кто бы там ни был. Но звонок не унимался. Противное дребезжание колебало воздух, а вместе с ним и барабанные перепонки. В конце концов моя психика тоже начала колебаться. Я подскочил к двери, рывком повернул замок и распахнул ее.
– Привет еще раз, – произнес Кешка.
– Что тебе?! – прикрикнул я.
– Оу… – Видно было, что он немного растерялся от такого приема.
– Говори, что надо, только быстрее, я спешу, – протараторил я.
Сосед был одет не по погоде и во все черное: осенний плащ до колен, брюки и туфли. Возможно, и рубашка тоже черная, но ее не было видно. За ним на дороге стоял заведенный автомобиль. Я почему-то подумал, что он вышел из него.
– У меня тут… мать умерла, – произнес он и опустил глаза.
– Мне очень жаль, – сказал я без эмоций.
Честно говоря, плевать я хотел на его мать. Умерла и умерла, я-то тут при чем? Своих проблем гора. У него мать умерла, а у меня надежда на продвижение.
– Можно зайду? Я хотел поговорить, – сказал он, все так же глядя в пол.
– Может, вечером? – предложил я.
– Федь, – сказала Катя, – у человека горе. Пусть зайдет.
Я отодвинулся в сторону, и Кеша прошел в гостиную. Оказавшись возле Кати, он вытащил из-под плаща ружье с обрезанным стволом и приставил к животу девушки. Другой рукой он схватил ее за плечо.
– Ай! Ты чего! Что происходит?! – она попыталась вырваться.
– Стой, или пристрелю, – сказал он Кате, – а ты, Федя, на диван сядь. Дверь не трогай!
Я понял, что он не шутит, и все это из-за того случая на овощебазе. Он узнал меня и пришел… понятия не имею, что ему надо. Я молча сделал, как он сказал. Сел и уставился на него вопросительным взглядом, мол, я тебя слушаю, дорогой соседушка.
– Федя, – произнесла Катя дрожащим голосом, – это розыгрыш?
– Нет, Катюш.
В это время в дом зашли еще два человека, лиц которых я не знал. Один мужчина держал в руках топор, а второй какое-то подобие пистолета. Может, травматический, а может, настоящий боевой, я не разбираюсь. Захлопнув входную дверь, они встали возле Кеши и Кати как раз напротив меня.
– Катя, все в порядке, стой молча и делай все, что они скажут, – я попытался упокоить девушку.
– Зашторь окно, – приказал Кеша одному из своих подельников, – а ты, Федька, слушай внимательно.
Если бы не она, лежали бы эти три идиота уже в луже крови.
– У нас со Степанычем был небольшой бизнес. Степаныч – это тот охранник, дедок. Отгружал он нам овощи за копейки, а мы потом продавали их на рынок. И знаешь, недавно вдруг не стало Степаныча.
– Слыхал. В новостях видел, – сказал я, разглядывая мужчин.
Худые все какие-то. Мало крови будет, жаль.
– Той ночью, когда мы зашли в домик охраны, я и пара моих ребят видели странное существо в темноте. Оно впилось в горло охраннику, а потом, когда увидело нас, бросилось бежать. Я отчетливо запомнил эту морду с торчащими клыками и кровавым ртом. И знаешь, что самое странное?
– Нет. Не знаю, – недовольно произнес я.
– Я полез в интернет искать информацию о вампирах, и мне поиск выдал небольшой канальчик с роликами, якобы от вампира.
Я молча смотрел на Кешу.
– Да уж, герой этих видео утверждал, что он вампир, и рассказывал про свою жизнь.
– Интересно, наверно. Я посмотрю вечером, – сказал я и улыбнулся.
– Жаль только, что вампир наш в маске снимает. Но вот голос, голос чертовски похож на твой.
– Мало ли голосов, похожих на мой.
– Это еще не все. Снимает он на фоне бетонной стены. Хороший фон, вычислить место съемки сложно. Но вот… есть у него в видео на стене в углу трещина буквой М, и у буквы этой левая палочка чуть длиннее и загибается в сторону.
– Палочка? Что ты порешь?
– Мы с бригадой отделку делали в этом доме, для прошлых жильцов. Ты этого, конечно, не знал. Бухали мы как-то в подвале твоем. Васька нажрался и поспорил, что сможет головой бетон вмять. Что в армии он блоки ломал о голову, кирпичи и бутылки. Мы его пытались удержать. Но там такой локомотив двухметровый. Короче, подошел он к стене и как дал по ней лбом. Потом еще раз, потом еще. Уже у него кровь течет с головы, а стене все нипочем. Тогда он психанул, схватил кувалду и с размаху как лупанул по ней, так что осталась эта трещина в виде буквы М. Мы решили, что да и хрен с ней, и не стали заделывать.
– А ваш Васька умен, ничего не скажешь.
– Голос на видео твой. Отпечаток на стене, как у тебя в подвале. Человек, который сосал кровь охранника, был очень похож на тебя, я скажу больше! Я уверен, что видел именно твое лицо. Люди в районе пропадают, и это, скорее всего, тоже твоих рук дело.
– Федя, о чем он говорит? – спросила Катя.
– Любимая, я позже объясню, когда эти товарищи уйдут.
Я понимал, что из моего дома им уже нет выхода. Обескровленные, они останутся разлагаться под полом в под- вале.
– Пойдем, сравним трещину на видео и на стене?
– Давай к делу. Что ты хочешь от меня?
– У меня, у Сереги и Костика СПИД. Я давно болею и чувствую, что дни мои подходят к концу. Ты обратишь нас в себе подобных. Вот и все дела к тебе.
– Что сделать? – я рассмеялся чуть ли не на всю гостиную. – Ну, вы, клоуны, даете! – Я аж прослезился – Прям так и вижу заголовки в новостях «Вампир лечит от смертельных болезней» и очередь ко мне со всего мира. А потом все заканчивается тем, что все люди земли становятся вампирами! Класс!
– Федя, какие еще вампиры? – а вот Кате было не до смеха.
– Ты зря смеешься, пацанчик, – произнес один из товарищей Кеши. Тот, что стоял с топором.
– Пацанчик? Я старше тебя минимум на сотню лет, хрен ты лысый, – я немного успокоился. Уж чего-чего, а такого от налетчиков я не ожидал.
– Нам нечего терять, – сказал Кеша.
– Как это нечего? Есть чего. Драгоценные дни вашей жизни, которые можно было провести с близкими. Вместо этого вы врываетесь сюда и угрожаете мне и моей девушке. Вы умрете. Сегодня же.
– Санька, – сказал Кеша, – связывай.
Санька положил топор на стол и вытащил из сумки, висящей у него на плече, несколько металлических хомутов.
– Если будешь сопротивляться, Катя получит дробью в живот. Скорее всего, она умрет в страшных муках. Мы все этого, конечно же, не хотим.
Я выполнил все их требования – встал, повернулся, свел руки за спиной. Хомуты затянулись на моих запястьях с такой силой, что остановили бы циркуляцию крови, если б она циркулировала. Осмотрев свои оковы, я понял, что снять их теперь можно только кусачками. Кусачки имелись в подвале. Может, не стоило давать себя связывать, но рисковать Катей я не был готов. В конце концов, просто так убивать они ее не собираются. Выжду момент и прикончу ублюдков. Хомуты им не помогут.
– Федя, я сплю? – сказала Катя. – Я под наркотиками? У меня слуховые и тактильные галлюцинации? Если нет, то какого черта вы несете?! Какие еще вампиры?!
– Катя, просто стой молча. Я даю слово, сегодня расскажу тебе всю правду.
– Стоять молча?!
Скованный по рукам и ногам, я сел на диван. Санька выложил на стол чеснок, колья, очевидно осиновые, и тюбик с водой. Как я понял, вода святая. Это уже не очень хорошо.
– Придется тебе пойти на уступки, – сказал Кеша.
Санька взял топор и подошел ко мне.
– Ребят, я понятия не имею, как обращать людей в вампиров.
– Да? Саш, рубани-ка, – произнес Кеша.
Топор вонзился мне в колено, расколов чашечку пополам. Санька замахнулся и нанес еще один удар, но попал по ляжке. Лезвие вошло в плоть на несколько сантиметров, разрезав джинсы. Рывком он вытащил топор и замахнулся в третий раз. Поерзав руками за спиной, я понял, что из хомутов так просто не освободиться.
– Так не получится, – произнес я, не обращая внимания на потуги Саньки.
– Саш, погоди, – сказал Кеша.
Кости колена тут же начали собираться в прежнее состояние, а рана на ляжке стянулась. Конечно же, мои мучители не могли этого видеть. Кешка ни на секунду не отводил ствол от Кати. Как только он это сделает, он умрет.