Видеоблог вампира

Возникала небольшая проблема – когда выяснится, что Виктор пропал без вести, мне придется объясняться перед Катиной мамой. Совру что-нибудь. Плевать. К обеду этого прекрасного солнечного воскресного дня я прятался за сараем на участке Виктора. План был почти такой же, как и с Гузовой. Залезть в дом, застать его одного в комнате и убить. На удивление, его дом оказался меньше, чем у Василисы, а вот участок больше, если на глаз определять. Я подошел к двухэтажному дому из бруса и заглянул в окно. В гостиной работал телевизор, но людей я не обнаружил. В этот раз я взял маску, ту самую, в которой записываю видео. Теперь не придется убивать свидетелей. Как я раньше не догадался? Тупой идиот. Чуть ли не ползком я обогнул дом вокруг, заглядывая в каждое окно. На кухне я увидел женщину, возможно, это его жена. Я сел на траву и осмотрелся.

«Вот он!» – мысленно воскликнул я, увидев мужчину, курящего возле гаража.

Гараж стоял метрах в тридцати от дома. Я тут же заполз за угол и притаился. Он докурил и зашел в каменное здание через поднятые металлические ворота. Я был в маске и не рисковал, когда побежал к гаражу, невзирая на то что из дома меня могут увидеть его родственники. Я попытался тихо подойти сзади, чтоб быстро придушить ублюдка, но он обернулся, когда я крался на цыпочках. Выглядел я немного глупо в этот момент. Мужчина ту же схватил с полки молоток и замахнулся.

– Я сейчас полицию вызову! – крикнул он. – А ну пошел отсюда!

Раз уж он все равно меня заметил, я решил задать ему несколько вопросов.

– Можешь положить молоток, он тебя не спасет, – произнес я.

– Да? Это почему же?

Я сделал шаг в его сторону.

– Стой на месте или проломлю голову!

После второго шага молоток вошел мне в лоб, проломив кости, и остался висеть. Я не стал его вытаскивать и продолжил разговор:

– Говорю же, не получится.

– Кто ты такой?! – он шагнул назад и уперся спиной в стену.

Все-таки я решил вытащить орудие из головы, потому что рукоять мешала обзору.

– Я вампир.

– Что?

– Вампир.

– Вампир?

– Да, да, вампир.

– Я тебе голову проломил! Ты… ты…

– Я вампир, да.

– У меня галлюцинации.

– Нет.

– Да.

– Хочешь, я тебе сломаю руку и ты поймешь, что боль реальная?

– Нет, нет, не надо. Хорошо, пусть вампир. Что тебе надо?!

– Я пришел убить тебя.

– Что?!

– Я пришел убить тебя, ты глухой?

– За что?!

Я задумался над тем, как лучше сформулировать причину. Убить за то, что ты продвигаешь в массы дерьмовое творчество. Я вдруг осознал, что это звучит странно. Повод ли это? В принципе нет, но я убивал и более невинных людей. Чтоб его смерть приобрела больший смысл, я решил попробовать утащить его в лес, или в подвал, или… черт, опять все непродуманно! В общем, слить потом как-нибудь с него кровь.

– Чего ты молчишь? Зачем я тебе сдался? Если нужны деньги, забирай, я все отдам!

– Зачем вы продвигаете это в массы?

– Что? О чем ты?

И тут меня понесло. Я рассказал ему все, что чувствовал, видя и слыша музыкантов уровня Гузовой. Я вылил на него все отвращение к их творчеству, что накопилось во мне за последние годы. Я искренне не понимал, зачем так делать. Если можно делать хорошо и со смыслом, то на кой черт они все это творят?! Я рассказал ему про свое представление о поэзии и музыке и даже раскрыл себя вопросом: а что именно не подошло в моих стихах? Мне нечего было скрывать, ведь вскоре этого человека не станет.

– А что нам еще делать? – он развел руками.

– Как что? Пропускать только настоящую музыку, настоящие стихи. Настоящих творцов. Что тут сложного? Вы портите людей ложными представлениями!

– Да? С чего ты взял, что мы не пытались? – возмутился он.

– В смысле?

– Ты думаешь, мы выпускаем этих размалеванных дрыгающихся клоунов в эфир с песнями про тачки, шмотки, деньги, потому что нам самим это кажется круто и интересно? Ты думаешь, мы даем развитие бездарным шкурам, которые не то что петь не умеют, они зачитывают под биты с сотой попытки, потому что даже в ритм попасть не могут? Ты думаешь, нам нравится это? Мы сами, может, такое слушаем? Я еду на работу и слушаю песню про танцы в тачке, про синие волосы, про безответную любовь? Или про то, как какой-то там крутой человек может позволить себе яхту? Думаешь, я хочу, чтоб мои дети такое слушали?

– Я понятия не имею, что ты там слушаешь.

– Да я это дерьмо в гробу видал! Но у нас нет выбора. Мы пробовали зайти на рынок с нормальным контентом, но это никто не воспринимает. Тупой массе нужна эта формульная параша. Берем клоуна, красим ему все что можно, набиваем тату, учим крутым жестам, в уста вкладываем тексты про примитивнейшее дерьмо, и школьники это жрут. И просят еще! Я ненавижу шоу-бизнес, понимаешь, но мы не можем ничего поменять.

– А вы пытались что-то поменять?

– Конечно, пытались. Я начинал свою карьеру как писатель и поэт. И знаешь, пока я не начал писать любовные романы под женским псевдонимом, про боссов и их любовниц, меня отказывались печатать. Но потом тупые курицы сотнями тысяч копий скачивали мои однотипные книги. С поэтическими текстами была такая же беда, пока я не взял в раскрутку одного блогера десять лет назад. Я написал ему песню про то, как весь мир его не понимает. Все плохие, а он такой несчастный. Мы прям по формуле рассчитали песню, использовали специальные слова-триггеры типа: никогда, навсегда, расставание, дождь, слеза, чуждый мир, ты ушла, горят мосты, разбитое сердце… и еще какие-то, не помню… песня вся состояла из этих слов-триггеров. В итоге этот трек выстрелил и принес нам славу и деньги. И каждый бестолковый школьник страдал под этот высер, думая, что песня о нем, о его чувствах. Мы поняли, как делать деньги. Мы нашли ключ к быдлу. К самому тупейшему быдлу. К людям, не имеющим вкуса. К людям, не имеющим интеллекта, и оказалось, что их большинство! Мы были в шоке, осознав это. Поэтому сложно устроенные вещи имеют меньшую популярность, а песенка про тачку, где нет музыки, а есть легкий бит на заднем плане, нравится всем. Такие песни выстреливают. Как мы можем сделать песню, сложно устроенную, с кучей нот, с гаммами в каком-нибудь гармоническом миноре… да кто это поймет? Их примитивный мозг не сможет услышать всю нотную последовательность и насладиться музыкой. Они будут слышать шум. Они даже не поймут, где там музыка. Это, кстати, касается всего. Музыки, кино, прозы, поэзии, хобби, работы, целей. Мы много раз пытались изменить это, но люди хотят жрать дерьмо. Они заставляют нас давать им дерьмо. Они платят за него. Сколько же я потерял денег на проектах, которые оказались чуть сложнее, чем два плюс два! Но мы пробуем, постоянно пробуем пропихнуть что-нибудь хорошее, что-нибудь, что могло бы приобщить их и к музыке, и к поэзии, но на подобном я и моя команда продолжаем терять деньги. Быдломассе нужна примитивнейшая музыка с примитивнейшим текстом вроде «танцев в моей тачке, во рту жвачки» и прочее дерьмище! Ты спросил, почему я не взял твои стихотворения? Да потому, что быдло не оценит это. У тебя была песня про расселение людей по континентам и про аналогию с современным миром, где мы пытаемся добраться до других планет. Мне она понравилась больше остальных. Остальные тексты неплохие тоже, но похуже. Так вот, кому это понятно про расселение в космосе? Да многие даже не знают, что больше: Земля или Солнце! Какие им другие планеты?! Какие им звезды и перелеты?! Их вселенная скудна, как банка консервная. Мир попсы и шоу-бизнеса – это прежде всего работа с быдлом, и им нельзя давать что-то сложное. Вопреки всем законам, я пытаюсь продвигать научпоп-проекты, некоторых интересных авторов, рассчитанных на небольшую аудиторию, и пару музыкальных коллективов с инструментальной музыкой. Это только сейчас, а сколько подобного я пропихивал раньше и обсирался! Кто вернет мне деньги и время? Это все очень накладно, но есть идея разбавить дерьмо хоть как-то.

В этот момент в гараж зашел ребенок лет семи.

– Здравствуйте, – произнес мальчик.

Я молча кивнул пареньку.

– Пап, ну мы идем в кино? Ты же обещал вчера. Все возишься, возишься в своем гараже.

Я чувствовал себя идиотом во второй раз за эти выходные. С чем я собирался бороться? Что я хотел изменить? Зачем я тут стою? Зачем вообще я устроил весь этот цирк вчера и сегодня? Какой же я тупица! Все, что я делаю, – это глупость. Я несозревший пацан, сам не понимающий, что ему надо! Мне хотелось провалиться сквозь землю и очутиться прямиком в аду.

– Пап, а чего дядя в маске? Это твой друг? – спросил мальчик.

– Да, это мой старый знакомый зашел в гости, – ответил Виктор.

– Он тоже с нами в кино поедет? И зачем ему маска?

– Вы знаете, – начал я, – езжайте без меня. Я, наверно, пойду, мне пора… пора идти… – Я медленно пятился к выходу. – В общем, приятного… ой… (что я несу!), всего хорошего в общем…

– Ты еще зайдешь? – взволнованно спросил Виктор.

– Нет. – Я развернулся и выбежал на улицу, поджав хвост.

От стыда или от жаркой маски мое лицо горело, когда я ехал к дому. Пора завязывать со своим творческим путем и попытками понять все это говно. Это не мой уровень. Это все какая-то параша высшего порядка. Я больше не хочу пытаться что-то делать, пробиваться и писать. К черту писанину и канал! Приеду и все удалю. Совсем крыша поехала. Экспрессивный идиот с мышлением пятиклассника. Решил повлиять на процессы, ясность людям внести. Мол, не правы все они. Какой же я дегенерат! Уехать! Надо уехать. Снова. Сколько же я в этом городке дров наломал за такое короткое время. Опять скрываться, менять жилье… Лишь бы Катю не потерять, на остальное насрать.

Я зашел домой и увидел Катю возле плиты. Запах горелого мяса подсказал мне, что у нее опять что-то пошло не так.

– Федь, ты? – она обернулась.

– Да, здорово, жена, – весело произнес я, вот только веселье это оказалось наигранным. На душе (если, конечно, она у меня есть) было паршиво.

– Я тут начала котлетки жарить, решила побольше сделать, а потом вспомнила, что ты… ну… не будешь, в общем, их есть.

– А может, и поем. – Я разулся и подошел к Кате. Она обняла меня, обхватив за задницу.

– Что-то у меня сегодня прямо с утра… знаешь… мысли пошлые в голову лезут, хочется мне одного милого вампира… – Девушка улыбнулась. – Предлагаю минут на пятнадцать прилечь на диванчик.

– Знаешь, Катюш, сегодня я многое понял.

– Да? И что ты понял?

– Долго объяснять, но больше я не переживаю из-за того, что меня не издают и не продвигают.

– Да? Ну, так это же замечательно.

– А еще… еще…

– Что? Говори давай.

– Катя, нам надо уехать.

– Куда?

– Скорее всего, со дня на день к нам наведается полиция.

– Из-за твоих соседей?

– Да. И еще кое из-за кого.

– Так! Выкладывай все как есть.

– Я пообщался с Виктором, с этим… с продюсером.

– О господи. Он жив?

– Да, но он знает, что я вампир, и… хрен пойми, во что теперь это выльется.

– Ты пришел к нему и рассказал, что ты вампир?

– Нет, там длинная история. Он напал на меня…

– Напал? Федя, ты…

– Да, молотком проломил лоб, вот потрогай.

Катя коснулась моего лица. Ее руки ощупали вмятину, которая вскоре выправится.

– А как так вышло? Я не понимаю, что вообще за бред? Зачем? – удивлялась девушка.

– Я все расскажу, но чуть позже. Сейчас ответь мне на один вопрос.

– Хорошо, задавай.

– Ты уедешь со мной?

– Уехать? Но это так внезапно… я даже…

Я не успел получить ответ из-за выбитой входной двери и дымовой шашки, залетевшей к нам в гостиную. Прежде чем вооруженные люди в противогазах ворвались в дом, у меня успело возникнуть воспоминание, как примерно лет сто назад мой дом штурмовали люди с вилами, топорами и факелами. Тогда я убил человек десять точно, но это была самооборона.

Я обхватил Катю, повалил ее на пол и приказал лежать. В этот момент на меня набросили сеть, и я почувствовал, как кто-то навалился сверху, прижимая меня к полу. Изменив гравитацию, я изо всех сил оттолкнулся и переместился на потолок, скинув с себя члена группы захвата. Сеть опутала тело совершенно непонятным образом. Как я умудрился запутаться в ней буквально за считаные секунды? Стоя на потолке, я пытался разорвать переплетенные, перепутанные веревки. Дым заволок гостиную и кухню так, что видимость сократилась до полуметра. Как только я освободил руки, на шее затянулась удавка. Меня пытались стащить на пол. Несколько мужчин повисли на палке, к которой был прикреплен силок, все сильнее стягивающий мою шею. Ноги оторвались от потолка, и я, левитируя, завис посередине комнаты. К этому времени мне удалось освободиться от сетей. Снова изменив гравитацию, я упал на пол, придавив человека в противогазе. Тут же со всех сторон на меня навалились люди, пытаясь удержать. В этой неразберихе я хватал их за пальцы и ломал под глухие крики бойцов. Давление ослабло, и я рванул вперед, скинув с себя оставшихся мужчин. Силок с шеи сорвать не удалось. Не ясно, сколько сейчас людей находилось в гостиной. Я побежал на звук и наткнулся на бойца спецотряда, очевидно пытавшегося захватить меня, иначе зачем им все эти силки и сети? Мужчина нырнул мне в ноги, но я успел откинуть таз назад и завалился ему на спину. Схватил его руку и рывком выломал, а может, вывихнул в плече, непонятно, но после моих действий она неестественно загнулась, а боец орал, скорчившись на полу. Дальше практически на ощупь я хватал всех, кто мне попадался, и ломал им руки или ноги. А может, не ломал, может, рвал связки. Хватал за конечности и выкручивал их со всей силы в произвольную сторону, до тех пор, пока не чувствовал хруст и глухой вопль, доносящийся через противогаз. Человек десять поломал точно, может, двенадцать. За это время мне на шею успели накинуть еще два силка на палке, но это им не помогло. Я выкинул дымящую шашку из дома, открыл входную дверь и окна. На улице дорогу перекрыли военные и полицейские машины.

– Катя! Черт! – Я заскочил на кухню, но не обнаружил девушку там, где оставил ее лежать.

Дым постепенно выветривался. Я окинул взглядом комнату, в которой лежали люди в бронежилетах и черных костюмах. Почему-то мне бросились в глаза наколенники и налокотники, надетые на членах этого горе-отряда. Кто-то лежал неподвижно, а кто-то медленно перекатывался по полу, постанывая от боли. Кати нигде не было.

– Федя, – раздался шепот, – я тут.

Девушка, стоя на лестнице в подвал, приоткрыла дверь в гостиную.

– Ты в порядке? – Я подошел к ней и осмотрел с ног до головы.

– Да.

– Они окружили дом, – сказал я.

– И что нам делать?

– Не знаю, но сейчас надо успокоиться. Успокоиться и продумать пути отхода.

– Ты же можешь просто убежать?

– А ты?

– А что я? Я ни в чем не виновата.

Может, и правда убежать. Но они устроят слежку за Катей, чтоб выловить меня. Придется какое-то время не появляться в ее жизни. Но вероятнее, посадят как сообщника.

– Нет, погоди. Погоди. Сейчас решим. Убежать-то я всегда могу. Тут лишних ушей много, надо их выкинуть.

– Они в порядке? Я слышу стоны, – спросила Катя.

– Да. Я никого не убил.

– Не убивай людей, иначе будет только хуже.

– Хорошо. Обещаю, – шепнул я.

Я зашел в прихожую и открыл входную дверь.

– Выползайте, уроды! – крикнул я раненым бойцам. – У вас есть три минуты, и я начинаю ломать вам шеи!

– Федор! – ко мне обратился полицейский в белой рубашке, стоявший в толпе других служителей закона.

Всю дорогу перед домом занимало полицейское оцепление. Слева, чуть дальше соседского дома я увидел несколько бронетранспортеров и пожарную машину. Возле пожарной стояли несколько машин скорой помощи. Количество полицейских машин я не смог бы сосчитать, как и самих работников полиции. Я подумал, что все сотрудники силовых структур нашего пригорода слетелись сюда. Наверняка и за домом была похожая картина. Один из раненых членов отряда захвата, ковыляя и держась за руку, вышел из моего дома. Следом еще один.

– Федор! – произнес полицейский. – Выходите с поднятыми руками! Дом окружен! Вам не уйти! Ни вам, ни вашей подельнице!

– Что за формальные фразы? У вас по уставу положено так говорить? – спросил я. – Если кто-нибудь еще сунется ко мне, я клянусь, он не выйдет живым!

Завершая эту фразу, я дал пинка очередному выходящему из дома сотруднику спецотряда, от чего тот кувырком покатился по тротуару.

– Проваливайте отсюда! – сказал я полицейскому, предложившему мне сдаться.

Я зашел в гостиную, взял бойца, который не мог самостоятельно идти, и вышвырнул его на улицу. Подобные манипуляции я провел еще с тремя бедолагами. Остальные вышли сами. Я закрыл дверь на шпингалет, так как основной замок был выбит. Окна по-прежнему оставались открыты.

Вернулся в гостиную и сел на диван. Катя стояла в арке между гостиной и кухней.

– Наверняка в новостях уже вовсю трубят про меня. – я открыл ноутбук.

– Так что делать-то? – спросила Катя. – Они назвали меня подельницей твоей.

– Не знаю, но я не могу тебя оставить. Будут проблемы.

– Какие проблемы? Я никого не убивала.

– У нас полный подвал трупов.

– Я буду все отрицать. Я скажу, что понятия не имела, кто ты. Тем более я слепая. Могла и не видеть, что под носом творится.

– Ты уверена, что тебя не приплетут ко всем моим делишкам?

– Не уверена.

– И я не уверен.

Загрузив браузер, первой строкой в новостях я увидел:

«Обнаружен новый вид человека – Homo vampyrus».

В статье показали фото моего дома, машины и полицейского отряда, перекрывшего дорогу. Журналистка написала про то, что все пропавшие без вести люди за последние несколько лет – это моих рук дело. (Я не соглашусь, может, и не все!) Еще она рассказала о моем канале, который я собирался удалить, и дала на него ссылку. Последняя фотография повергла меня в шок. На фото я сидел на стене дома Гузовой! Я же осмотрел ее участок, и камер там не было! Но, похоже, была. Это уже не важно, там и без Гузовой проблем навалом. Под разоблачающим фото вкратце были описаны мои свойства: умеет ходить по потолку, быстро бегает и высоко прыгает, обладает огромной физической силой и способностью к регенерации.

Н-да, времена меняются… Лет пятьдесят назад найти меня было просто невозможно, да даже двадцать! А теперь развешали камер где ни попадя. Все под контролем. Все под колпаком. Моментальная интернет-связь на планете. Что-то случилось в какой-нибудь деревне, и спустя день весь мир может узнать об этом. Отстал я от жизни… Отстал…

Катя села возле меня на диван и обняла за плечо.

– Оставаться здесь не получится, – сказала она.

– Ты останешься со мной после всего этого? – спросил я.

– Федя, я люблю тебя, и я уже сказала, если хищник охотится ради пропитания, он не убийца. Лев не виноват в том, что он родился львом. Это просто данность. Таков мир. Я отдаю себе отчет в том, кто ты, и я понимаю, на что я подписываюсь. Я буду с тобой до конца.

– Спасибо. Ты не представляешь, как мне важно это слышать. Я бы так хотел прожить обычную человеческую жизнь с тобой.

– Если бы ты прожил обычную человеческую жизнь, мы вообще бы не повстречались, ведь сейчас ты был бы давно мертв.

– Да, но возможно, ты бы давно вышла замуж за нормального мужика.

– Я сама ненормальная. Зачем мне нормальный…

– Все же я имел в виду человеческую жизнь с тобой здесь и сейчас.

– Да поняла я… просто рассуждаю.

Когда я перешел по ссылке на свой канал, то удивился, увидев сто семьдесят пять тысяч подписчиков. Если бы я не потерял интерес к каналу и к продвижению своего творчества, наверно, я бы скакал от счастья, но сейчас я был полон решимости удалить канал вместе с поэтической страницей.

В рекомендованных видео в колонке справа на экране я увидел ролик от Алены Проныры с названием: «Штурм дома вампира». На превью был мой коттедж. Я перешел на это видео и обомлел, уставившись на надпись: «1-е место в тренде». Ролик собрал за полчаса пятьсот двадцать семь тысяч просмотров. Чертов двадцать первый век! Все тут же и везде. Все! Пернуть теперь уже нельзя так, чтобы никто не узнал! Кругом камеры, кругом связь, кругом видео, попадающие любому пользователю за секунды на любое устройство, имеющее экран и выход в сеть! Сказал бы мне об этом кто-нибудь, когда я был пацаном, я бы… да я бы даже не понял, о чем речь!

Тем временем Алена рассказала о подготовке к штурму и о спецотряде с сетями и силками, которые должны были меня изловить. Ну-ну… изловили. Трюкачи. Пусть спасибо скажут, что пожалел я их.

– Зайди к ней на канал, – сказала Катя, – может, там есть более актуальная информация.

– Ролик вышел тридцать минут назад, – ответил я и перешел к Алене. Действительно, на канале репортера-любителя было еще одно видео, загруженное после ролика о подготовке штурма моего дома. Она, судя по тряске камеры и мелкому разрешению картинки, снимала издалека с телефона, с максимально увеличенным изображением.

– Друзья, штурм, похоже, провалился. – Голос Алены звучал из колонок ноутбука. – Мне не удалось снять, как отряд зашел в дом Федора, но зато я сняла, как эти солдатики выходили.

В ролике я увидел себя и бойцов отряда, выходящих из моего дома. Один солдат забавно покатился после моего пинка.

– По каким-то причинам вампир не стал убивать силовиков, а избил их, или… я не понимаю, некоторые… смотрите! Смотрите, он выкидывает их из дома! А кто-то идет сам, держась за руку! Не идет, а, я бы сказала, ковыляет. Я думаю, он обезоружил их и приказал убираться, а может… да бог его знает, что там может. Наверно, избил. Вид у них потрепанный. Врачи тут же грузят солдат на носилки, а вот мы видим, что некоторые идут сами к машинам скорой помощи. Скорых дежурит тут штук пять, я думаю, еще приедут. Тут кругом полиция, машины скорой и пожарные! Даже военные бронетранспортеры стоят! О! Репортеры, репортеры приехали. Смотрите! Вот тормоза они. Как обычно, блогеры быстрее реагируют на все события. В общем, друзья, тут просто парад какой-то! Следите за развитием событий на моем канале, я тут, так сказать, сижу в засаде и все буду вам снимать. Ждите продолжения истории. Выйду на связь минут через тридцать. Не прощаюсь…

До меня дошло, что (судя по ракурсу съемки) девушка-блогер залезла на участок к Кешке. Что ж, учитывая, что Кешка разлагается у меня в подвале, оттуда ее точно никто не прогонит. Вот проныра!

– Федя, мне кажется, тебе некуда бежать, только если в глубокие леса стран третьего мира, – сказала Катя. – Надо искать другой способ.

– Способ чего? – спросил я, понимая, что Катя права.

– Способ… способ нам остаться вместе и жить более-менее обычной жизнью.

Деревянная стрела вонзилась мне в грудь, пробив солнечное сплетение и, очевидно, желудок. Не успел я понять, что произошло, как следующий кол зашел мне в горло, пробив насквозь шею, и вонзился в спинку дивана. Третий кол попал Кате в плечо. Девушка взвыла от боли.

– Вниз! – прохрипел я. Схватив Катю, я рухнул на пол, стащив ее с дивана к себе.

Несколько кольев отскочили от противоположной от окна стены и упали возле нас. По жжению от ран я быстро сообразил, что снаряды осиновые.

– Рука! – прокричала девушка.

– Тихо, не дергайся. – я взглянул на ее рану.

Стрела пробила плечо насквозь, повредив мышцы, но не задела кость. Еще бы десять сантиметров, и Катя умерла бы у меня на руках.

– Надо вытащить, – произнес я, – потерпи, родная.

– Ай! Не трогай, не надо! – завопила Катя. Но было поздно: резким движением я вытащил стрелу из ее плоти. Наконечники не были зазубренными, и колья легко вынимались. Я заметил, что кол имел металлический стержень, очевидно для придания ему веса. Катя схватилась за плечо, перевернулась на бок и, стиснув зубы, застонала.

– Сначала жопа, теперь рука! Федя, – процедила девушка, – я на такое не подписывалась.

Следом за Катиным колом я вытащил и свои. Сначала из шеи, затем из груди. Чудом кол не задел мое сердце! Отбросив смертоносные снаряды в сторону, я приподнялся на руках, посмотреть, что там за возня возле входной двери. Струя воды попала мне на щеку, причинив нестерпимую боль. Я пригнулся, и следующая струя пролетела над головой. Заглянув под диван, я увидел четыре пары ног. Люди медленно рассредоточились по гостиной. Один человек приблизился ко мне, так что я мог бы выскочить и в считаные секунды растерзать его, но я рисковал быть снова облитым святой водой. Он практически обошел диван, и если бы я промедлил, то со следующим шагом он бы оказался возле нас с Катей. Я выпрыгнул на него, сбив с ног этого человека с водной пушкой и баллонами за спиной. Оказавшись верхом на нем, я ударил его локтем по шлему с пластиковым забралом. Мужчина вцепился мне в лицо, и в этот момент снова резкая боль врезалась в спину. Прежде чем отскочить за диван, я успел залезть бойцу под забрало рукой и вонзить палец в глаз.