Приведу некоторые факты, которые я узнал в своих этнографических экспедициях от рыбаков, морских зверобоев и охотников – жителей различных селений Архангельской области.
В Беломорье, в деревне Койда, старик Нестерка, работавший в молодые годы зверобоем, рассказал мне об одном человеке, память о котором в окрестных местах жива и по сегодняшний день. Вот его рассказ: «Мы из веков около моря. У нас дом стоял на море глазами. Ромшей (артелью) на Зимнее море промышлять тюленя ходили. Спустились мы от деревни Семжи в море: пятнадцать лодок. На корме у нас сидит лопарь (так саамов прозывали). Мужики его на вёшно (весенний зверобойный промысел) нанимали. Прозвище у него было „вороний глаз“. Он смотрит – ворон ли летит. Если ворон летит мимо, вот и примечает, в какую сторону полетел, под какой ветер: попережник, север или полуночник. Ворон летит к зверям. Поедь себе смекает – еду. В это время лежат тюлени на льду, у них весь жир выходит, на теле вроде как короста, страшный зуд. Они будто кони катаются – чешут спины. Короста-то на льду остается, ворон ею и питается. Ежели низко ворон летит – звери недалеко, а высоко – на далеком расстоянии. Мы ехали до мыса Абрамова. Там в лед заехали. «Вороний глаз» кричит: «Ворон летит, вороти на лето (юг)». Все мужики, которые лодками правили, головы подняли, в небо глядят, ворона не видно, и зуйки-мальчишки, уж на что зорки, и те ничего не углядывают. Зорок был «Вороний глаз», видел сильно далеко, ему верят, слушают его. Три часа на юг держали направление. И вправду – лежат звери на льду.
Брали «Вороний глаз» в море на карбас и на парусники. Наши старики говорили: «Если моря не знаешь – сам на себя не надейся, за людьми иди. На промысел поехал, нужно знать течение воды и поворот земли». И в ненастную погоду, ночью, случалось ездить, ничего не видно, а «Вороний глаз» выведет… Сейчас на каждом носу, на банках (мелких местах) все огни. В прежнее время этого не было; где-нибудь какой-нибудь маяк – и все. Ночью плыли на баркасе, темень страшная стоит, полуночник (ветер) в сторону относит. «Вороний глаз» показывает, кричит: «Там светит!» Глядим – ничего не видать. Гребем с полчаса, глядим, опять ничего не видать, долго высматривали, наконец увидали маяк – на Моржовце светил. А ведь «Вороний глаз» этот свет уже когда видел! Вот и говорили: «Вороний глаз» дороже, чем алмаз».
* * *
Вскоре мне и самому пришлось убедиться в зоркости промысловиков-охотников. Была у меня давняя мечта: встретиться с охотниками, промышляющими в тайге или тундре пушнину и дичь, походить вместе с ними по звериным тропам, послушать их рассказы, байки, приговоры, узнать обычаи. Долгие годы в моих поездках по России дороги не приводили меня в охотничьи места. И вот однажды мечта сбылась. Случилось это на Севере, в деревне близ реки Мезени. Вызвался помочь мне в этом старый охотник Ермолаич. Несмотря на свой суровый вид, он был разговорчивым и добродушным стариком, в свои восемьдесят два года – крепким и бодрым.
Рано, на утренней заре, Ермолаич повел меня по мезенскому лесу, в охотничью избушку. По дороге он рассказывал: «Я помню деда своего Артемия Алексеевича. Он жил девяносто восемь лет. У него было шесть сыновей. С малых лет он их охотничьему делу обучал. Сам промыслом жил и детей промыслом вырастил. Промышляли они пушнину недалеко от дома по рекам, в лесу. Артемий Алексеевич учил: „Чтобы стать охотником, нужно выстрелить пороха с голенище, а свинца с топорище. Чтобы зверя добыть, надо хитрее зверя быть“. Дичь не просто промышлять, а белку еще мудренее. Она живет в сосновых борах, где ели – там шишки, ее корм. День в январе короткий, темнеет быстро, утром белка на воле еду добывает, а с полудня уже бежит в свое гнездо. Когда белка на кормах, собака на дух ее берет, а в гнезде уже не может ее найти. Охотишься и белку постоянно изучаешь. Если не изучить всю ее политику – лучше не промышлять. Белка – хитрая. Пойдет к своему гнезду, в него не зайдет сразу; прыгнет на дерево в метрах двадцати от него. Потом с дерева на дерево перескакивает, осматривается, осторожничает, чутье у нее тонкое, острое.
Когда следы ведут по снегу, за ней легко следить, а как на дерево уйдет, так очень трудно. Ходим, кружим вокруг деревьев, смотрим, куда направилась, определяем, какой размах дает с дерева на дерево. Час или полтора иной раз за ней ходишь, все-таки дойдешь до места, где деревья редкие и ей не перескочить. Стреляешь белку пулечкой, только в голову, чтобы не было меху повреждения. Так вот, Артемий Алексеевич никогда с собой на белку собак не брал. У него был глаз зоркий. Высматривал их издалека, в самой густой елине видел. А стрелял в голову так, что всегда пулечкой точно в глаз попадал».
Вдруг послышался лай собак, за разговором я не заметил, как мы пришли к охотничьей избушке. Только на другой день мне удалось разговорить охотников. Я расспрашивал об их промысле, о повадках и поведении зверей и птиц в лесу. Одного звали Иваном Бугровым. Он мне рассказывал: «Охотничья жизнь иногда из самых мелочей собирается. Пустяковину упустишь на охоте, все дело пропало. Вот, например, иду по лесу, сидит какая-нибудь птица на дереве. Я должен подходить обязательно так, чтобы солнце было у меня за спиной. Бывает, что она сядет с лета, повернется в мою сторону, а на солнце смотреть не может, значит, и меня не увидит. Вот еще примета: иду на охоте зимой, вижу – недавно пролетел глухарь. Смекаю – в какую сторону. Узнаю по борозде на снегу. Когда глухарь взмахивает крыльями при отлете, остается от хвоста борозда, потому что на расстоянии сто шагов он все еще не может набрать высоту, а направление держит по прямой, никуда не свернет, и уж обязательно сронит где-нибудь комки снега. Так и любой птицы можно узнать направление полета. А вот за рябчиками ходить, надо особую сметку иметь. Рябчик – птица хитрая, дикая, охотник перехитрить ее должен. Недаром у нас говорят: „Белочку собачкой, а рябчика удачкой!“»
После этого рассказа мы вышли из избушки и пошли на охотничью тропу. Через полчаса охотник остановился, присел на корточки, словно кого-то боялся спугнуть, и тихо сказал: «Гляди, вон у той покошенной елины слетелись они». – «Кто они?» – спрашиваю я, вглядываясь в то место на которое показывал Иван. – «Как кто? Рябчики!» Очков я не носил, зрение у меня было превосходное, вглядываюсь вдаль, высматриваю изо всех сил, чтобы увидеть птиц, но рябчиков не вижу. Мы шли по берегу небольшой речки. Впереди стояли редкие ели, переходящие в густой еловый лес. Я достал из рюкзака бинокль и стал всматриваться. Иван продолжал рассказывать: «Вот гляди, рябчики вылетели целым своим гнездом. Передовой рябчик кличет других, и они друг за дружкой за ним вслед летят. И вот сзади за ними не пойдешь, обойдешь, а то затеряешь всех, и они затаятся. Когда навстречу зайдешь, как раз угодишь на передовика. Застрелишь его, тогда все и другие твои, а их до двадцати рябчиков бывает. Путать их надо, заходить заходом. Вот тебе на „рябчика и удачка“ – твоя сметка и хитрость». Наконец в бинокль я птиц разглядел, рябчики мне казались совсем маленькими, словно мушки. Про себя я думал: «Необыкновенно зоркий глаз у этого охотника, если он без бинокля может их разглядывать с такого большого расстояния…»
* * *
Необыкновенна чувствительность нашего глаза к свету. Он способен воспринимать единичные кванты света. Это значит, что ясной ночью человек может увидеть пламя зажженной свечи на расстоянии 25 км. Глаз способен различать разницу в цвете и освещенности всего 1–2 %, в то время как самые совершенные аппараты «видят» в десять раз хуже, а телекамеры еще более уступают по чувствительности человеческому глазу.
Глаз – наш собственный оптический прибор. Но не все знают, что у некоторых людей глаза могут соперничать и с телескопом, и с микроскопом.
В литературе описан случай остроты зрения в тридцать единиц. Этот человек невооруженным глазом видел спутник Юпитера, который астроном наблюдал только в телескоп. Если разрешающая способность обычного глаза – одна угловая минута, то в данном случае глаз различал объекты, разнесенные всего на несколько угловых секунд.
А вот другой пример феномена зрения, о котором сообщалось в газетах, – о женщине, прозванной «живым микроскопом». Разрешающая способность ее глаза столько высока, что ей даже трудно читать – мешают отлично видимые переплетения волокон бумаги. Цветной телевизор она вообще не может смотреть, потому что изображение распадается на множество точек. У этой женщины необычное хобби, под стать ее способностям. С помощью карандаша с особо тонким и прочным грифелем она наносит тексты литературных произведений на странички крошечных тетрадок. Последний ее «шедевр» – почтовая открытка, на которой уместилось 327 тыс. слов, что примерно равняется восьмистам страницам машинописного текста.[7 - Книга тайн / Сост. В. Щербаков. – М., 1991. – С. 204–205.] Похожий феномен, связанный со сверхчувствительным зрением, принадлежит москвичке Валентине Сергушиной. Она может глазами читать текст, буквы в котором размером равны одной десятой миллиметра.
В Южной Африке психиатры и нейрофизиологи исследуют 8-летнюю девочку, отличающуюся уникальными способностями. Она может одновременно читать две книги, отменно усваивая содержание обеих. Левый ее глаз читает одну книгу, правый – другую. Ученые установили: различную информацию полноценно усваивает каждое полушарие головного мозга девочки в отдельности. В отличие от обычных людей, у которых каждое полушарие отвечает за определенные функции, у девочки-вундеркинда полушарие подобно целому мозгу. Поэтому не будет сильным преувеличением сказать, что у ребенка две головы.
Удивительны возможности нашего зрения. Но, оказывается, можно видеть не только глазами.
Кожное зрение
К феноменам можно отнести кожное зрение. Эта удивительная, необычная способность человека стала широко известна в начале 70-х гг. прошлого столетия. Впервые к ученым в лабораторию пришел человек, который мог видеть пальцами и эту необыкновенную способность сумел успешно продемонстрировать в целом ряде опытов. Такими необыкновенными способностями обладала Роза Кулешова.
Для зрения глаза не обязательны.
В 60-х гг. Роза Кулешова работала руководителем драмкружка в обществе слепых. Ее поразило, что слепые умеют читать, пользуясь специальной азбукой и буквами, выколотыми на бумаге. Ей захотелось испытать эти ощущения. И она стала тренироваться на вырезной азбуке для первоклассников. Азбуку она освоила за две недели. Потом на собственный страх и риск попробовала читать вслепую обычные буквы. Сначала ощущала только шероховатость, но через полтора года научилась читать печатный текст.
Летом 1962 г. ее пригласили работать в Нижний Тагил в цирк для детей. Она читала с закрытыми глазами, распознавала цвета предметов и их очертания, не прикасаясь к ним. В 1965 г. переехала в Свердловск. Поступила работать в школу для слепых детей. Обучила их своему методу, однако не говорила, что она зрячая, внушая уверенность в своих детей. Некоторых детей она научила узнавать предметы на расстоянии и ходить без палки и проводника.
Кожно-оптическая чувствительность Розы Кулешовой проявлялась и в усложненных условиях лабораторного эксперимента. Ей надевали на глаза светонепроницаемую повязку, подкладывая дополнительно под нее ватные тампоны, кроме того, ставили экран, который перегораживал луч зрения так, что никаких надежд на работу обычного зрительного канала не оставалось. Кроме того, Роза Кулешова пробовала читать пальцами ног, локтем – и успешно. Крупный шрифт она читала даже тогда, когда печатную страницу «упаковали» в конверт. Над чистым листом бумаги, не касаясь его пальцем, в воздухе написали двузначное число, но все же оставившее на бумаге тепловой след. Роза Кулешова безошибочно назвала его. Протянув вперед руки, она на расстоянии 2–3 м надежно опознавала предметы, испытывая затруднения лишь при распознании мелких деталей.
Роза Кулешова рассказывала: «Когда я читаю, то от черного цвета ощущаю тепло, а от белого – холодок на пальцах». Оказывается, кожное зрение зависит от цветовой гаммы, даже от освещенности. При естественном освещении кожа наиболее чувствительна к красному и оранжевому цветам. Желтый, зеленый и голубой оттенки наименее «уловимы», а синий и фиолетовый обнаруживаются хорошо. Кожно-оптическая чувствительность особенно проявляется на краях спектра.
Цвет и свет на ощупь.
По мнению ученых, кожа человека реагирует даже на предварительное облучение инфракрасными или ультрафиолетовыми лучами. Если ладонь облучить ультрафиолетом, то вероятность того, что текст будет прочитан пальцами, повышается. Короткие волны дают добавочный импульс, улучшают характеристики своеобразного приемника. Наоборот, предварительное тепловое облучение снижает остроту кожного зрения. Ученые склоняются в сторону тепловой гипотезы. В то же время они говорят, что человек воспринимает тепловой рельеф, реагирует на тепло, но от одной этой способности до чтения пальцами еще далеко.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
