Минус восемнадцать

13

Фабиан закрыл глаза, ополоснул лицо холодной водой и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы немного снять с себя стресс, хотя уже слышал, как начали прибывать гости.

Утверждение риелтора о том, что он встречался с Петером Брисе не далее, как позавчера, нарушило его планы на всю вторую половину дня. Вместо того чтобы отправиться прямо домой и заранее привести себя в порядок перед вернисажем, ему пришлось поехать на работу, созвать экстренное совещание и сообщить коллегам новость.

На совещании, которое прошло с бурными обсуждениями, были все, кроме Лильи. Новость укрепила предположение Утеса о том, что Коса ошибся. Спустя почти два часа они сошлись на том, что у Фабиана лучше всех получится связаться с Косой и прижать его к стенке, как выразился Утес. Ведь с самого начала он позвонил именно Фабиану.

К сожалению, Коса уже успел уйти из отдела судмедэкспертизы, и поскольку он по своему обыкновению не подходил к мобильному телефону во внерабочее время, Фабиану ничего не оставалось, кроме как взять машину и отправиться на поиски.

Но не обнаружив Косу ни у него дома, ни в ближайшем продуктовом магазине, ни в клубе йоги в Роо, куда тот явно регулярно ходил, Фабиан в конце концов сдался и отправился домой.

Если бы только это. Он проклинал себя за то, что вместо обычного галстука взял с собой бабочку, которую Соня подарила ему на Рождество. Конечно, он хотел сделать ей сюрприз, и этот сюрприз она наверняка оценит. Только он понятия не имел, как завязывать бабочку.

– Так вот ты где. – Ингвар Муландер, который по торжественному случаю сменил белый рабочий халат на серый клетчатый блейзер и рубашку с галстуком, вошел в туалет и встал перед одним из писсуаров. – К твоему сведению, большинство уже здесь, а твоя красивая жена вся на нервах и не может понять, куда ты подевался.

– Именно это мне и требовалось сейчас услышать.

– Сорри, я пошутил. Правда в том, что она наверняка даже не успела подумать о тебе. Она целиком занята тем, что приветствует всех своих поклонников.

– Теперь мне стало гораздо лучше, – отозвался Фабиан, ковыряясь со своей бабочкой.

– Тебе помочь?

– А ты умеешь?

– Если верить Оскару Уайльду, первый важный шаг в жизни – научиться завязывать бабочку. – Муландер подошел к одной из раковин, чтобы вымыть руки. – Кстати, я как раз начал осматривать машину перед тем, как прийти сюда.

– Вот как, разве она не должна была сохнуть все выходные?

– Да, но ты меня знаешь. Я не мог удержаться. – Муландер посмотрел Фабиану в глаза с широкой улыбкой. – Не спрашивай меня, как. – Он стал осторожно помогать Фабиану в его судорожных попытках завязать бабочку. – Но по какой-то причине навигатору понадобилось только немного теплого воздуха, чтобы он снова заработал.

– У него была какая-то заданная цель?

Муландер кивнул.

– И он не собирался ехать на Портовую площадь?

Муландер покачал головой.

– С этого места становится по-настоящему интересно. – Он взял искусственную паузу, проделав первую манипуляцию с бабочкой. – Если верить прибору, Брисе ехал в Южную гавань на улицу Стормгатан, дом 11. Знаешь, что там находится?

– В Южной гавани? Одна из автобаз грузовиков, где перегружают контейнеры.

– Там была автобаза. Но поскольку все больше и больше грузовиков предпочитают ехать через Мальмё по мосту, она теперь пустует и сдается в аренду.

– Ты хочешь сказать, что он ехал туда присмотреть новое помещение для своей фирмы?

Муландер покачал головой, продолжая заниматься бабочкой.

– Ты, наверное, думаешь о чем-то другом?

Фабиан кивнул со вздохом, хотя это было совсем не так. Он просто не мог понять, куда клонит Муландер.

– Кто бы ни сидел за рулем, он хотел создать видимость того, что Брисе едет туда смотреть помещение, – продолжил Муландер. – Не забывай, что, скорее всего, этот человек был в водолазном костюме, и я думаю, он собирался съехать с набережной в воду. Но в Южной гавани, а не в центре города.

– Но тогда я вообще ничего не понимаю. Если он все равно должен был съехать с набережной, тогда какой смысл во всем этом…

Муландер прервал Фабиана тяжелым вздохом.

– Боже, сегодня ты действительно плохо соображаешь. Смысл в том, что там у него не было бы никаких свидетелей, а учитывая содержание промилле в крови жертвы, все бы выглядело так, что авария, пусть даже трагическая, произошла из-за вождения в пьяном виде. Но тут как черт из табакерки появляется Тувессон со своей «Короллой» и ставит ему палки в колеса. – Муландер засмеялся и покачал головой. – Это почти слишком хорошо, чтобы быть правдой.

В рассуждениях Муландера определенно была логика, и благодаря им некоторые фрагменты пазла встали на свои места. Не было никакого сомнения в том, что преступник все продумал и подготовил крайне тщательным образом, чтобы привести в исполнение такой сложный план. Вот только он никак не мог предвидеть, что рядом возникнет совершенно безумная Тувессон и устроит погоню на трассе Е6, из-за чего он пропустит поворот на Южную гавань.

– Вот так. Теперь хоть на что-то похоже. – Муландер последний раз поправил бабочку. – Пойдем, а то Соня тебя совсем забудет.

14

Четверг у Кима Слейзнера начался как нельзя лучше. Без четверти шесть мобильный разбудил его радостными звуками органа. Раньше он всегда просыпался под «Колокольню» и с утра был в настроении, которое оставляло желать лучшего. Но полгода назад случайно сменил привычный сигнал будильника на сигнал с красивым названием «На побережье», и теперь просыпался, смеясь, под бравурные звуки органа.

В Копенгагене стояла прекрасная погода, и он отправился на почти десятикилометровую пробежку по Исландской набережной, под Длинный мост и дальше вдоль канала Городской ров, где повернул обратно мимо Оперы. Он проделал весь маршрут за пятьдесят пять минут, что можно считать хорошим результатом для такого старого дяди, как он.

Ким как никогда был в отличной форме. Если он не начинал свой день с пробежки по району Хольмен, то шел в тренажерный зал жилищного кооператива. В выходные он давал себе отдохнуть, хотя чаще всего в эти дни ходил на занятия йогой. Он чувствовал себя гораздо моложе, чем несколько лет назад, и не сомневался, что Вивека жалеет, что ушла от него. Особенно учитывая, что собой представляет ее нынешний спутник.

Да-да, он следил за ней и точно знал, как она проводит свои дни, сколько зарабатывает и где ест в обеденный перерыв. Он даже знал, где она обычно покупает нижнее белье. Человек в его должности подобную информацию получает всего в несколько нажатий клавиш. Не потому, что ему было так уж интересно, а скорее потому, что он мог себе это позволить.

Другое дело Дуня Хоугор. Еще полгода назад он держал ее под постоянным наблюдением. Ему было досконально известно, с кем она общается, какую работу ищет и где обычно ошивается по вторникам, чтобы найти спутника на один вечер. Он был в курсе каждого ее шага. Словно она была подопытной мышью в его лаборатории.

В каком-то смысле так Слейзнер к ней и относился – как к своему маленькому питомцу, который бегает по клетке, совершенно не подозревая, под каким контролем находится. Когда ее накормят и сменят воду. Заслуживает ли она новое колесо для бега. Или когда пора гасить лампу и желать спокойной ночи. Все зависело от него.

Слейзнер по-прежнему испытывал к Дуне безграничную ненависть, хотя она стала его меньше занимать. Правда, первоначально он проявлял к ней до неприличия сильный интерес. Но он уже не так пьянел от счастья, вызванного ее неудачами.

И точно как большинство детей, которые клянутся всегда гулять со своими живыми пушистыми игрушками, ухаживать за ними и кормить их, Слейзнер в конце концов устал. Ее работа в полиции по охране порядка в Хельсингёре была ему как бальзам на душу, и за последний месяц он ни разу не вспомнил о Дуне. Но сегодня утром она опять напомнила о себе, чудом умудрившись по халатности отдать свое оружие наркоманке и проститутке.

Несомненно, Дуня совершила грубое нарушение, хотя он понятия не имел, как все произошло и какие могут быть последствия. Но это не играет никакой роли. Он позаботится о том, чтобы последствия были самыми разрушительными. С этого момента он опять станет неотрывно следить за ней и на этот раз не даст ей так легко отделаться. Теперь он не остановится, пока она не опустится на самое дно, откуда уже никогда не поднимется.

Только тогда он будет доволен, погасит свет и пожелает спокойной ночи.

15

Выставочный зал площадью 81 квадратный метр, который в среду казался огромным, теперь был так переполнен людьми, что мог вызвать клаустрофобию. Фабиан решил больше не пытаться отыскать Соню и стал высматривать в толпе знакомых.

Детей он нашел в холле перед самим выставочным залом. Теодор сидел на стуле, уставившись в мобильный. На нем была его постоянная форма – старая кожаная куртка, купленная Фабианом в молодости в винтажном магазине «Рогер» в Копенгагене, черные джинсы и стоптанные ботинки. Последние полгода он не видел своего сына в чем-то другом и на полном серьезе стал задавать себе вопрос: а раздевается ли Теодор, когда ложится спать?

Матильда в нарядном платье и с бантиками в волосах раздавала буклеты посетителям и пыталась объяснить тематику выставки и ее название «Бренная вечность» путем сравнения со своей любимой игрой «Монополия». Можно играть в эту игру сколько угодно раз, но все разы отличаются друг от друга. С чем Фабиан был не совсем согласен. Последние туры она выигрывала одним и тем же наглым образом.

– Папа, где ты был? Нам надо вручить маме подарок. Все остальные уже вручили, – сказала Матильда, протягивая буклет паре средних лет. – Добро пожаловать.

– Матильда, успокойся. – Фабиан улыбнулся гостям. – То, что мы здесь, уже для нее подарок. И потом, вы с Теодором должны подписать открытку.

Он достал открытку с изображением Русалочки на передней стороне и информацией о поездке на выходные в Копенгаген на другой. Матильда написала свое имя и протянула открытку Теодору, который наконец оторвал взгляд от мобильного.

– Почему я должен подписывать, если все равно не смогу поехать?

– Что? Разве Теодор не поедет? – спросила Матильда. – Папа, ты же сказал, что вся семья…

– У меня другие дела, – отозвался Теодор, подписывая.

– Какие другие? Например?

– Отвали.

– Сам отвали.

– Теодор, конечно, ты поедешь, – попытался вмешаться Фабиан. – Смысл как раз в том, что мы будем все вместе. Обещаю, это станет…

– Вот вы где!

Фабиан быстро сунул открытку в карман пиджака и повернулся к Соне, которая шла к ним вместе с мужчиной моложе ее как минимум лет на десять. Тот был одет во все черное, в очках с синим отливом и с короткой челкой, настолько ровно подстриженной, что она выглядела почти неестественно.

– Это мой муж Фабиан. А это Алекс Уайт, ну ты знаешь, коллекционер из Арильда, о котором я тебе так много рассказывала.

Фабиан кивнул и пожал мужчине руку, хотя не мог припомнить никакого Алекса Уайта.

– Значит, за всем этим стоит твой муж, – сказал Уайт с таким ярким американским акцентом, что сразу же стал действовать Фабиану на нервы.

– Да, без него бы ничего не получилось, – подтвердила Соня. – Вчера он весь день помогал мне носить и развешивать работы, а сегодня ради меня даже надел свой подарок к Рождеству. – Она похлопала Фабиана по щеке. – Вот уж не знала, что ты умеешь завязывать бабочки.

– И какое у вас впечатление от выставки? – спросил Фабиан, чтобы сменить тему. В глубине души он отругал себя за то, что обратился к мужчине на вы, словно какой-нибудь чинуша.

– Absolutely amazing[1]. Честно говоря, я не часто сталкиваюсь с таким бескомпромиссным искусством, которое не боится идти до конца. Я называю такое прекрасным сочетанием дизеля и керосина. – Он повернулся к Соне, подняв указательный палец. – Just so you know[2]. Ты обладаешь тем, что именно сейчас ищут все остальные.

– А что это, позволь спросить? – спросила Соня с тем блеском в глазах, которого так долго не хватало Фабиану.

– Кому, как не тебе, это знать. – Уайт рассмеялся. – Сорри, просто шучу. Но если честно, почти во всех твоих работах на этой выставке есть то, что здесь почти никогда не встретишь – так называемая вибрация средней загрузки. – Последние слова он пометил воздушными кавычками.

– Фабиан, ты в порядке? – спросила Соня, и Фабиан кивнул, размышляя над тем, как бы убить этого человека, не отвлекая слишком сильно внимание от выставки.

Спасение явилось в лице Лильи. В честь вернисажа она накрасила губы помадой и надела летнее платье под цвет своим стоптанным конверсам.

– Я только подойду поздороваться. – Фабиан поцеловал Соню в щеку и повернулся к ним спиной.

Соня запнулась и посмотрела вслед Фабиану, словно не понимая, что он делает.

– Ты в порядке? – по-английски спросил ее Уайт и положил руку ей на плечо.

– Да, никаких проблем, – по-английски ответила ему Соня, выдавив из себя улыбку и повернувшись к Матильде и Теодору. – А это мои дети, Матильда и Теодор.

– Привет, – улыбаясь, Уайт наклонился к Матильде и протянул руку.

Но Матильда не подала ему руки и не поздоровалась.

– Матильда, поздоровайся с Алексом.

– Матильда, поздоровайся с Алексом, – передразнила Матильда и пошла к Теодору.

– Подожди, правильно ли я все понял, – произнес Утес, прихватывая несколько канапе с подноса, который проносили мимо. – Женщина, с которой ты сегодня встречалась. Ее сожитель Пер Кранс, исчезнувший в понедельник, тоже работает на фирме «Ка-Чинг».

Лилья кивнула.

– И это вряд ли случайность. – Она взяла бокал игристого и пригубила… – О боже, какое сладкое. – И быстро отставила бокал.

– Вот, возьми лучше пиво, – Фабиан протянул ей бутылку и поднял свою, чокаясь с ней в воздухе.

Ни о чем не договариваясь, все члены команды собрались вместе.

– А что он делает на «Ка-Чинге»? – возобновила разговор Тувессон, поневоле прихлебывая минеральную воду.

– Он был финансовым директором.

– Был? А почему ты думаешь, что он мертв? – спросил Эльвин, выпил бокал красного и без всяких колебаний взял канапе из запасов Утеса.

– Не знаю, уместно ли здесь говорить об этом, но ладно. – Лилья оглянулась и только потом продолжила: – Послушайте. Сожительница Ильва Фриден не видела его с утра понедельника. В воскресенье они поругались, и она решила, что он спит на диване у своего лучшего друга. Сегодня в первой половине дня ей звонит его коллега и спрашивает, почему его нет на работе и почему он не отвечает на мобильный. Оказалось, что Пера не видели на работе тоже с понедельника.

– Что отнюдь не означает, что он мертв, – заметил Муландер, улыбнувшись так, что Лилья сразу же завелась.

– Нет, но я никогда этого и не утверждала. Выяснилось не только это. Так что тебе лучше выслушать меня до конца, – сказала Лилья, отпив пива. – Насколько я поняла, все произошло из-за того, что Петер Брисе ни с того ни с сего решил продать свои акции, чему Пер Кранс якобы воспротивился.

– А этот Кранс тоже совладелец? – спросила Тувессон.

– Понятия не имею. Но это решение якобы было полной неожиданностью для всей фирмы. К тому же цена была настолько ниже рыночной стоимости, что Пер делал все, чтобы остановить сделку.

– А почему такая низкая цена? – спросил Утес. – Ведь Брисе, как и все остальные, должен был быть заинтересован в том, чтобы получить как можно больше.

– Вероятно, он хотел быстро провести сделку, – предположил Эльвин.

– Как бы там ни было, последние недели это переросло в болезненный конфликт между Крансом и Брисе, – продолжила Лилья. – Дошло до того, что Кранс попытался заблокировать все счета фирмы, когда понял, что Брисе собирается их опустошить.

– Абсурд какой-то, – заметила Тувессон. – Он словно потерял разум.

– Да, Кранс тоже так считал. Он хотел образумить Брисе и в понедельник якобы поехал к нему. И с тех пор исчез. Думаю, из машины мы вытащили его.

– О’кей, если я тебя правильно понял, ты хочешь сказать, что Брисе убил Кранса?

Лилья кивнула и сделала еще глоток.

– А зачем тогда вся эта гонка с попаданием в воду, водолазным костюмом и всем прочим? – продолжила Тувессон. – Почему просто не убить его и закопать тело?

– Может быть, он хотел создать видимость аварии, жертвой которой был сам, – сказал Эльвин, попросив проходящую мимо официантку наполнить ему бокал.

– Именно, ловко сработано, – заметила Лилья. – Таким образом, он может уйти в подполье со всеми деньгами и начать новую жизнь в принципе где угодно.

– А заморозка? Какой в ней смысл? – спросил Утес, пока Эльвин брал у него еще одно канапе.

– О’кей, вот как я представляю себе развитие событий. – Лилья отпила глоток из своей бутылки. – Кранс едет домой к Брисе в понедельник в первой половине дня. Вспыхивает ссора, которая заканчивается смертью Кранса. Брисе не знает, что ему делать, и поэтому прячет тело в морозильник, в основном для того, чтобы у него было время поразмыслить. При этом заметьте, он уже давно занят распродажей всех своих активов. И кто знает, может быть, к тому моменту он уже решил уйти в подполье и начать новую жизнь? Эта идея приходит ему в голову во вторник, и он делает все необходимые приготовления, чтобы на следующий день осуществить свой план. Да, кстати, еще одна вещь. Внешне эти люди чем-то похожи друг на друга. – Лилья послала по кругу фото Пера Кранса. И действительно, он тоже был лысый и в черных роговых очках. – А учитывая, что лицо разбито, не удивительно, что и Коса, и Грувессон из судмедэкспертизы сделали вывод, что это Брисе и никто другой.

В ее рассуждениях что-то есть, подумал Фабиан. Надо отдать ей должное. Но нет никакой уверенности, что она полностью права. Ему все равно придется найти Косу и, по выражению Утеса, прижать его к стенке. Если окажется, что Коса, возможно, ошибся и по поводу заморозки, и по поводу личности жертвы, Фабиан готов придерживаться версии Лильи.

– Боже, какая у тебя талантливая жена! – К ним подошла жена Утеса Берит, держа на поводке маленького серого керн-терьера. – А какая красивая, позволю себе сказать.

– Спасибо, – отозвался Фабиан. – Обещаю передать ей твои слова, как только я ее увижу. – Он бросил взгляд на посетителей, которые толклись в душном выставочном зале, и вспомнил замечание Муландера о том, что Соня полностью занята почитателями ее таланта и ей все равно не до него.

– А я смотрю, у вас здесь весело. – Берит отпила из бокала Утеса. – Похоже, вы стоите здесь и работаете, обсуждая этого Петера Брисе, который заехал в воду и утонул.

– Берит… – Утес взял у нее бокал. – Не хочешь вывести Эйнштейна погулять, чтобы он сделал кое-какие делишки?

– Нет, он только что справил свои нужды прямо на полу у входа. И большую, и малую нужду, хотя между ними нет особой разницы. Но можете быть совершенно спокойны. Я решила эту проблему. Таким чистым этот пол никогда не был. – Берит отошла, увидев поднос с полными бокалами.

– Извините, на чем мы остановились? – спросил Утес.

– На вернисаже Сони. – Эльвин поднял свой бокал и пошел смотреть выставку.

– К сожалению, у меня кончилось пиво. – Лиля показала пустую бутылку.

– Сейчас принесу. – Фабиан подошел к Матильде, сидящей на стуле, который раньше занимал Теодор. – Ты видела маму?

Матильда покачала головой. Похоже, она едва сдерживала слезы.

– Матильда, в чем дело? Что-то случилось?

– Тео сказал, что я умственно отсталая.

– Что? Почему он так сказал?

Матильда пожала плечами.

– Не знаю. Но он так сказал. И что он меня ненавидит. Потом взял и ушел.

– Очень глупые слова, наверняка он так не считает.

– Конечно, считает. Он меня всегда ненавидел.

– Разумеется, нет. – Фабиан сел на корточки и обнял дочку. – Ты же знаешь, каким он может быть. А ты случайно не начала первая?

– Нет, сперва он не хотел, чтобы я села, хотя сам сидел очень долго, и я потихоньку стала его теснить.

Фабиан вздохнул, представив себе, как разыгралась ссора.

– Хорошо, обещаю поговорить с ним.

– На твоем месте я бы пригрозила ему, что не стану давать на карманные расходы.

– Но ты, к счастью, не родитель, так ведь? – Он выпустил ее и встал. – И Теодор так не считает, я в этом полностью уверен. О’кей?

Матильда пожала плечами.

– Если увидишь маму, можешь передать ей, что я ее ищу, – продолжил Фабиан, взяв две бутылки пива с одного из сервировочных столов.

– И тогда мы вручим ей подарок?

Фабиан кивнул и вернулся к остальным. Одновременно подошла Берит с новой бутылкой игристого и стала всем наливать.

– Хорошо, он видит, что тело было заморожено. С этим я согласна, – сказала Лилья и взяла пиво. – Но сколько оно находилось в таком состоянии – два месяца или только несколько дней… – Она пожала плечами.

– Что вы такое говорите! Неужели этот Брисе был заморожен? – воскликнула Берит и отпила вина.

Утес вздохнул.

– Берит, сколько раз я должен…

– Это так, – вмешалась Лилья. – Но пока что мы не сделали официального заявления.

– Можете на меня положиться. Буду молчать, как могила. Просто страшно любопытно. Особенно потому, что Утес никогда ничего не рассказывает.

– А ты никогда не думала почему? – Утес закатил глаза.

– Значит, ты тоже считаешь, что Коса мог ошибиться, – обратилась Тувессон к Лилье, протягивая Берит свой пустой стакан из-под воды. – Только капельку.

Во взгляде Берит мелькнуло сомнение. Она повернулась к Утесу, но тот коротко кивнул, после чего она налила Тувессон немного вина.