– Господи Иисусе! «Вэйландс» предложил вам больше?
– Нет.
– Тогда кто? Чертовы дискаунтеры?
Я сунул двадцатку ему в нагрудный карман позади аккуратно сложенного носового платка.
– Бумажник оставлю, – сказал я. – Он мне понравился.
– Послушайте, мне надо согласовать все с руководством! Подождите, скажем, до вторника. Я вам позвоню, назовусь Хью.
– Как угодно, звонок-то за ваш счет.
– Дождитесь звонка, ладно?
– Дождусь, – пообещал я. – Порыбачить собрались?
– Нет, я только охочусь, и то лишь на цыпочек. Пытался зацепить тот лакомый кусочек – Марджи. Да не вышло. Чуть голову мне не откусила! Никогда их не поймешь.
– Они всё страньше и страньше[11 - Цитата из «Алисы в стране чудес» (1865) Льюиса Кэрролла. Глава 2. «Всё страньше и страньше! – вскричала Алиса. От изумления она совсем забыла, как нужно говорить». Перевод Н. Демуровой.].
– Вот уж взаправду, – согласился он. Я лет пятнадцать не слышал этого выражения. Вид у него стал озабоченный. – Ничего не предпринимайте, пока не позвоню! Господи, я-то думал, что развожу деревенского парня…
– Не собираюсь предавать хозяина за бесценок.
– Очуметь! Вот вы и подняли ставку.
– Я просто отказался от взятки, если уж говорить начистоту.
Похоже, я действительно изменился. Парень меня зауважал, и это мне понравилось. Да что там, я был счастлив! Шельмец решил, что я такой же, как он, только половчее.
Незадолго до закрытия позвонила Мэри.
– Итан, – начала она, – обещай не злиться…
– На что, мой цветик?
– Ну, она такая одинокая, и я подумала… В общем, я пригласила Марджи на ужин.
– Почему бы и нет?
– Ты не сердишься?!
– Нет, черт возьми!
– Не сквернословь. Завтра же Пасха!
– Кстати, завтра к четырем мы идем к Бейкерам. Так что наведи красоту!
– Мы пойдем к ним домой?
– Да, на чай.
– Придется надеть платье, в котором я хотела идти на пасхальную службу.
– Здоровски здорово, моя сладкая кочерыжка!
– Ты не сердишься из-за Марджи?
– Люблю тебя! – заверил я.
Нет, ну правда. Кроме шуток. А в голове пронеслось: какими же сволочами мы, мужики, иногда бываем.
Глава 5
Я прошел по Вязовой улице, свернул на дорожку, усыпанную гравием, и остановился перед старинным домом. Он выглядел иначе. Я почувствовал, что он мой. Ни Мэри, ни отца, ни Старого Шкипера – только мой. Хоть продай, хоть сожги, хоть оставь как есть.
Не успел я подняться на пару ступеней, как дверь с проволочной сеткой распахнулась и наружу с воплями вылетел Аллен.
– Где «Пикс»? Ты принес мне «Пикс»?
– Нет, – ответил я. И – о чудо из чудес! – он не стал возмущаться и стенать. И к матери не побежал, призывая ее в свидетели и канюча, что я обещал принести ему хлопья.
Он вздохнул и тихо ушел.
– Доброго вечера, – сказал я вслед его удаляющейся спине.
Он остановился.
– Доброго вечера, – повторил Аллен, будто это была фраза на иностранном языке, которую он только что узнал.
В кухню вошла Мэри.
– Ты постригся, – отметила она. Любую мою странность она списывает на лихорадку либо на стрижку.
– Нет, моя завитушка, я не стригся.
– Я тут вертелась как белочка в колесе, чтобы все подготовить.
– Зачем?
– Я же говорила, на ужин придет Марджи.
– Помню, но зачем так суетиться?
– К нам в гости сто лет никто не приходил!
– Твоя правда. Вот уж правда так правда.