Шоу семейных секретов

Глава 12

Эдик третий день не выходил из дома, не являлся на работу и все распоряжения на фирме отдавал по телефону.

– Может быть, Эдуард Евгеньевич, проведем сегодняшнее совещание в режиме видеоконференции? – предложила его глупая услужливая секретарша.

Он еле сдержался, чтобы не наорать на нее и не поставить на место: либо за ее столом, либо под его столом. Вот два подходящих места на его фирме. Дура! Возомнила о себе!

– Когда мне нужен будет твой совет, Пышкина, я его спрошу. – Он нарочно назвал ее по фамилии, зная, как она ее ненавидит. – Никакого видео! Соберешь всех в комнате для совещаний. Включишь конференц-связь. Все.

– Я поняла, Эдуард Евгеньевич. Что-то еще?

Голос задребезжал близкими слезами, и ему неожиданно захотелось расстроить ее еще сильнее. Нагнуть, сломать, заставить себя презирать, а то и ненавидеть. Как поступили с ним три дня назад, избив, поставив на колени и отобрав все наличные деньги.

– Да. – Он удовлетворенно заулыбался. – Еще я хотел сказать, что считаю тебя некрасивой и жирной. И на жопе у тебя целлюлит.

– Мне… Мне увольняться? – сиплым задушенным голосом поинтересовалась его секретарша Катя.

Ну не дура, а! Он ее унижает, а она еще думает!

– Как хочешь. В качестве секретаря ты меня вполне устраиваешь.

Он вдруг опомнился. Катька была исполнительной и трудолюбивой. А еще верной. Сливала ему все сплетни, которые подслушивала в туалете и курилке. Без нее он будет как без рук.

– А зачем вы тогда мне все это говорите? – Она заплакала прямо в трубку.

– Просто, чтобы ты все знала о своей заднице и не пыталась выше ее прыгнуть.

Он отключился, провел ладонью по лицу и тут же застонал. Он забыл, что под глазами у него не просто синяки, а гематомы – огромные, жирные, как сливы. Побили его основательно. И еще унизили. Он не простит. Никогда не простит этих людей!

Да, он был им должен. И собирался отдать деньги, которые украл у сестры. Там с лихвой хватало. Эдик просто немного задержался. И еще позволил себе явиться в тот самый ночной клуб, где эти люди обычно тусили. Начал сорить деньгами, рассовывая долларовые купюры официанткам в лифчики. Тут его и поймали за руку. Оттащили в закрытый кабинет, где они обычно отдыхали. Поставили на колени, начали бить и унижать.

Его – сына Суворова! Хозяина фирмы, где трудятся полторы сотни человек, с оборотом…

Ладно, он не хозяин. Но ведь никто об этом, кроме отца и сестры, не знает. Даже сотрудники. И эти уроды, которые обшарили его карманы и все выпотрошили, тоже.

– Там же больше, чем я вам должен. – Эдик корчился на полу, захлебываясь слезами и соплями. – Оставьте мне мое!

– Считай, что это проценты. – Они скалили рожи в ухмылках.

– Но это не оговаривалось! – попробовал он возмутиться, на мгновение потеряв страх.

– Вот сейчас и оговорим…

И ему еще навешали таких ударов, что он еле дополз до туалета, где скулил над раковиной полчаса.

– Это станет тебе хорошим уроком, Эдик.

Тот, кто избивал его, как раз зашел справить нужду и застал его там, плюющегося кровью на белый кафель раковины.

– Ты привык прикрываться именем отца, а это неправильно. Отец – это отец. Он свое имя сделал сам. И авторитет тоже. А ты пока никто. Нарик ссаный, – хихикнул он. – Как он мог тебе фирму доверить, ума не приложу.

– Не твое дело, – огрызнулся блеющим голосом Эдик, за что тут же получил пинка под зад.

– Не хами, – дружелюбно попросил его обидчик. – Лучше за ум возьмись. В руках себя держи. Ты же не конченый. На тяжелых не сидишь. Соскочить можешь в любой момент, если решишься.

– А ты типа тут наркоконтроль, что ли? – Эдик трясся от боли. – Может, ты засланный?

За это он получил еще пару оплеух и решил все же заткнуться. До дома добирался на такси. Глаза заплыли так, что дороги было не видно. Там он принялся прикладывать к синякам на лице лед, сырое мясо, наносил какие-то средства, обнаруженные в аптечке. Все было бесполезно. На утро его родная мать бы не узнала, такой синей и опухшей была физиономия.

Как можно идти на работу? Никак. Он остался и уже третий день сидел дома. Еду доставляли из ресторана, где у него был безлимитный кредит. Алкоголя дома – завались. От дури он пока отказался. Решил проверить: сможет или нет…

Эдик вдруг снова взял в руки телефон и набрал Пышкину.

– Катька, прости меня, – выпалил он в трубку.

– Я поняла, Эдуард Евгеньевич. Я не уйду. Не уволюсь, – скороговоркой выпалила та.

– Приезжай сегодня ко мне вечером, ладно?

– Домой? – изумленно ахнула она. – В смысле, в родительский дом?

– В смысле, на мою квартиру. – Он бы закатил глаза, если бы гематомы не мешали. – Сегодня пятница. Останешься у меня до утра. А потом выходные, может, удерем с тобой куда-нибудь.

Эта мысль, которая срывалась словами с его языка, неожиданно показалась ему такой заманчивой. Катька за рулем, на своей машине. Вести ему не нужно. Он нацепит темные очки. Будет сидеть рядом. Они укатят куда-нибудь за город. Выберут базу отдыха поспокойнее и проведут там все выходные. Это все же лучше, чем сидеть в одиночестве в четырех стенах.

– А как же мой целлюлит? – хмыкнула она чуть веселее. – И ужасная задница?

– Забей, Пышкина, – рассмеялся Эдик в ответ. – Все нормально у тебя с задницей. Так что? Ждать тебя? Я еды закажу.

– Я приеду…

Эдик повеселел, осмотрелся и решил, что в квартире пыльно. Он запустил робот-пылесос. Мебель пришлось вытирать самому. Ничего, не сломался. Потом провел совещание. Тон избрал деловой и строгий. Коллектив это подстегнуло. Докладывали конструктивно, без воды.

После совещания он час валялся в ванне, накладывая на вспухшее лицо всевозможные компрессы. Их он тоже заказал с доставкой из ближайшей аптеки. Выбравшись из воды и осмотрев себя в зеркале, Эдик повеселел еще больше. Компрессы-бомба! Отечность прошла. Гематомы стали намного меньше. Пользуясь рекомендациями из интернета, он наложил толстым слоем специальную мазь. Прилег в гостиной на диване и задремал.

Разбудил его звонок в дверь. Звонили, видимо, давно, кто-то уже молотил ногами по двери.

Эдик опасливо поежился, тут же подумав о своих мучителях. Он на цыпочках прошагал к двери и припал к дверному глазку.

Сестра! Она колотила в его дверь. Морда свирепая. Ясно, обнаружила пропажу денег. Эдик покусал губы, помучался перед выбором: открывать или нет.

– Открывай, сволочь! – заорала Эльза во все горло. – Я знаю, что ты дома! Я была на твоей фирме!

Эдик пощелкал замками, распахнул дверь и, отступив в сторону, впустил сестру.

– Сука поганая! Иуда! – заорала та с порога, замахнулась и замерла с поднятыми кулаками. – Твою мать! Что с тобой?!

– То, ради чего я взял у тебя деньги. Разборки, сука…

Ему снова стало жаль себя до слез. Он даже всхлипнул, уводя сестру в гостиную.

– Долг не вернул вовремя, – покивала она, бросая сумку в одно кресло, а тонкую кожаную курточку в другое. – Эдик, тебе тридцать, когда уже мозгами обрастешь, а?

Он пожал плечами и снова завалился на диван. То, что сестрица его пожалела, немного обнадеживало. Значит, не станет требовать деньги сразу.

– Я все отдам тебе, детка, – проговорил он со страдальческим лицом.

Но мог бы и не стараться, Эльза смотрела на него со смесью жалости и ужаса.

– Не могу из бизнеса выдрать, сама знаешь. И просрочил пару-то дней, а они…

– Уроды! – выпалила она, села на подлокотник кресла и помотала ногой. – Ладно, считай, что прощен. Но вернешь!

– Сто процентов. – Он приложил ладонь к груди. – Подождешь, пока соберу?

– Подожду… – Эльза со вздохом сползла с подлокотника на сиденье, примяв задом тонкую кожу куртки. – Ты в курсе, что любовника матери нашли мертвым?

– Что?! – Он подскочил с дивана, будто это был электрический стул. – Какого любовника?! Что за бред, Эльза? Мать…

– Наша мать похотливая тварь, – вырвалось у сестры с ненавистью. – Мало того, что она обманывала отца все последнее время, так еще и поимела его на бабки. Нас всех поимела, Эдик! Ненавижу!

Эдик встал столбом. В памяти всплыло лицо матери: красивое, нежное, с внимательным взглядом – так она иногда смотрела на него. Редко, но бывало. Как она смотрела на Эльзу, он не помнил.

– Не надо, детка. Не надо так о матери. Она же…

– Она думала о нас тобой, когда все это творила? Просто выкрала деньги и сбежала. С любовником! – в гневе надрывалась Эльза, постукивая себя кулачками по коленкам. – Значит, хотела с ним эти денежки прогулять, да? Ты хоть представляешь, сколько там?

Он не представлял, а знал точно. Мать обескровила фирму отца, вывела все средства со счетов. Это было страшным ударом для всех. И понять ее мотивы невозможно. Особенно не понимал Эдик, почему мать до сих пор ни с кем из них не связалась. С отцом – понятно, но с ними? Они же ее дети!

– Ты идиот, Эдик, – с сожалением посмотрела на него сестра, когда он озвучил ей свои сомнения. – Если она с нами встретится, тут же засветится. К тому же, возможно, она уже пустая.

– В смысле? – Его лицо вытянулось так, что заныли синяки.

– Ее любовник мог забрать деньги и… И влететь куда-нибудь не туда. Потому и помер, якобы своей смертью, – фыркнула Эльза, брызжа слюной.

– Как это? – Он замотал головой, не обращая внимания на то, как в висках сразу застучало.

– А так! Он обокрал мать. И его тоже обокрали. Денег – чемодан! В кармане не унесешь. Вот она и сидит в какой-нибудь норе, боится высунуться. Без денег. А теперь и без семьи.

Эдик помолчал. С сестрой он был не согласен только по одному пункту: мать не совсем без семьи. Он бы ее простил. Точно простил, пусть и не сразу. Отец тот еще подарочек. Эдик не раз заставал его с занесенным над головой матери кулаком.

– Может быть и еще один вариант, детка, – произнес он с тяжелым вздохом. – Странно, что ты его не рассматриваешь.

– И какой же? – Ее лицо скривилось насмешкой.

– Любовник матери убит, да. И, возможно, он выкрал деньги, но…

– Но? – прикрикнула она. – Не тяни кота за одно место, Эдька!

– Но выкрал он их, когда убил ее!

Глава 13

Элеонора стояла у зеркала с бритвой. Глаза опухли от слез. Уголки губ провисли. Ее холеная кожа сделалась дряблой и серой, а волосы, плохо подстриженные и выкрашенные в гадкий черный цвет, превратились в воронье гнездо. Сейчас она от всего этого дерьма избавится. Она не может больше смотреть на себя в зеркало. Ей противно!

Боже, что она натворила?! Зачем все это затеяла?!

Кража денег… Так ли уж они были ей нужны, таким способом добытые? Она могла бы нормально развестись с Женькой, подать на раздел совместно нажитого имущества и законным путем завладеть деньгами. Жить в привычных условиях с привычным обликом, а не прятаться по углам, не трястись осиновым листом и не плакать с утра до ночи.

Элеонора провела левой рукой по шее. На ощупь кожа была гладкой и теплой. Тонкая жилка справа отчаянно билась, вздувшись под тонкой кожей синим шнурком. Видимо, у нее очень высокое давление. От горя, от слез.

А что, если полоснуть по ней бритвой? Истечь кровью в чужой квартире на кафельном полу. Воссоединиться с Сережей, которого больше нет.

Вспомнив о нем, Элеонора снова заплакала. Только потеряв его, она поняла, насколько он был ей дорог. Да, злил. Да, раздражал. Особенно в последнее время, когда сделался отстраненным, чужим. Она заподозрила его в измене, а у него что-то другое было на уме. Он что-то вынашивал, скрывал от нее. И за это поплатился жизнью.

Сто процентов Сережа затеял какую-то игру за ее спиной. И дело было в деньгах, которые они вместе выкрали со счетов ее мужа. В тот последний вечер, когда она принарядилась для него, спрятав изуродованные волосы под платком, он сначала собрался с ней расстаться, а потом неожиданно сделался предупредителен и нежен. Но когда в постели у них все закончилось, спросил:

– Нора, где деньги?

Он называл ее всякий раз по-разному: то Элей, то Норой. И никогда полным именем.

– Деньги в надежном месте, не переживай. – Она дотянулась до его шеи и поцеловала в родимое пятнышко. – Все под контролем.

– Под чьим контролем, Нора? – Он отодвинул ее голову обеими руками и встал с кровати. – После того как ты вывезла деньги из банка в чемодане, я их больше не видел.

– Как же не видел, милый? Ты забирал меня на машине после того, как я с частником доехала до условленного места.

– Я видел чемодан. Но не деньги.

– А твоя доля в сумке? – напомнила она.

– Это все не то!

Сергей тогда резко поднялся с кровати и голым зашагал по комнате. Она и не хотела им любоваться, да не выходило. Он был великолепен. Молодой, мускулистый, гибкий. От него за версту несло силой и надежностью. Поэтому она на него и поставила, когда решилась на дело.

– На дело, оказавшееся гиблым, – прошептала Элеонора, продолжая ощупывать кожу на шее.

Все погубило изменившееся отношение Сергея. Он стал приставать с вопросами о деньгах. Она уклонялась от прямого ответа. Он нервничал. Она подозревала.

– Куда ты дела деньги, Нора? – проскрипел он зубами в тот последний вечер. – Не смей со мной так поступать!

– Как так? – Она приподнялась на локте, прекрасно зная, как соблазнительно выглядит.

– Ты не доверяешь мне. Все скрываешь.

– Что все? – Она изогнулась, как кошка, игриво улыбнулась и похлопала ладошкой по кровати. – Иди ко мне, мальчик мой.

– Ах, оставь это! – поморщился он недовольно. – Ты уходишь куда-то, пока я на работе. Тебя целыми днями не бывает дома.

– С чего ты взял?

Она настороженно улыбнулась. Откуда он мог знать, что она выходит? Стационарного телефона в квартире не было. Он следит за ней? Сам или кого-то приставил? Может, отслеживает мобильный, который у нее сейчас с собой?

– Я сюда заезжал пару раз днем. – Он ткнул указательными пальцами в пол. – Тебя не было.

– Выходила погулять.

– Серьезно? В проливной дождь? Позволь не поверить!

– У природы нет плохой погоды, милый, – возразила она словами из песни и продолжила врать: – Надоело сидеть дома, я и вышла. Просто ходила по улицам, смотрела на людей. Дышала озоном. После грозы, знаешь…

– Перестань врать, Нора! – вскричал Сергей, прыгнул на кровать и вцепился в ее плечи. – Я знаю, куда ты ходишь каждый день. Знаю!

– И куда? – Она замерла.

– Ты ездишь на площадь трех вокзалов. Зачем?!

Она не ответила. Сбросила его руки, поднялась и ушла, запершись в ванной. Пустила воду и стояла перед этим самым зеркалом, рассматривая свое сердитое недоуменное лицо.

Он за ней следит. Отслеживает телефон или приставил кого-то?

Если он ее телефон отслеживает, то это беда. И если нанял кого-то, тоже плохо. Приставленный к ней следопыт может ему многое рассказать. К примеру, как она каждый день суется в одну и ту же ячейку камеры хранения. Берет оттуда что-то и потом бредет к банкомату, каждый раз к разному, и переводит деньги на карточки. Каждый раз на разные. Небольшими суммами. А с этих карт потом переводит на счета за границей. Каждый раз на разные. Их три! И пользуется при этом телефоном.

Черт, черт, черт! Неужели он узнал?!

Это был ее план выхода из кризисной ситуации, в который она никого не посвятила. Сергей обещал вывезти ее из страны, помочь с паспортом, и что же? Воз и ныне там. Ни паспорта, ничего. А у нее чемодан наличности, которую ей через границу самостоятельно не вывезти. Он и с этим обещал разобраться, но…

Но она вдруг перестала ему доверять и решила поступить по-своему. Да, был человек, который ей помог, его сейчас нет в России. Но о нем Сергей тоже не знал. А в ее семье никто не помнил.

Элеонора уронила бритву в раковину, дотянулась до флакона с пеной, выдавила в ладонь и нанесла на волосы. Взяла опасную бритву и принялась сбривать волосы.

Вот так… Все к черту…

Она устала быть уродиной. Сбреет эти страшные черные космы, а им на смену вырастут ее прежние – тяжелые пряди пшеничного цвета, слегка завивающиеся у корней. Пройдет время, пока они отрастут нужной длины, но оно у нее есть. Ей спешить некуда. У нее теперь вовсе нет планов относительно своего будущего, которые бы ее подстегивали, торопили, заставляли суетиться.

Денег в банковской ячейке осталось меньше половины. Она понемногу избавлялась от наличности, каждый день переводила небольшими суммами на разные счета, открытые троюродной сестрой на ее имя за границей. Сестрица выбрала те банки, где не задают много вопросов и не очень охотно разглашают секреты своих клиентов. Особенно из России. Так что с этой стороны Элеонора могла быть спокойна. Выбравшись из страны, она автоматически превращается в богатую даму. К тому же разведенную…

Элеонора уставилась на себя лысую с удовлетворенной ухмылкой.

Однажды спьяну Женька подписал документы на развод, сам не зная, что это. И решение о расторжении брака Элеонора ему не показала. Провернула аферу со своим адвокатом, который получил такие комиссионные, что готов был язык собственный съесть, чтобы не проговориться.

Как только все подписанные документы на развод и решение суда были у нее на руках, Элеонора слила все деньги со счетов фирмы мужа на свой счет в банке, где работал Сережа.

Стоило о нем вспомнить, глаза тут же налились слезами.

Она тосковала по нему. Она любила его. Она простила его. И она…

Она видела, как он умер. Видела его убийцу и ничего не предприняла. От этой мысли ей становилось особенно тошно.

Бритва снова выпала из ее ослабевших пальцев. Элеонора уперлась ладонями в край раковины и уставилась на себя с ненавистью. Ее лицо приобрело прежнее очарование, лишившись страшной прически. Отсутствие волос не сделало ее хуже, напротив. Она показалась совершенной и от этого ненавидела себя вдвойне.

Она жива. Здорова. Обеспечена. Свободна. А его…

Его больше нет! И полиция успокоилась мгновенно, объявив представителям СМИ, что Сергей умер из-за оторвавшегося тромба. Искать преступника не станут. А он был, был, был! Элеонора своими глазами видела убийцу, прилипнув к оконному стеклу в тот вечер.

Окна квартиры, которую ей снял Сергей, выходили во двор. А окна его квартиры, расположенной на той же лестничной клетке, смотрели на проезжую часть.

Да, это была их хитрость: снять ей квартиру с ним по соседству. В одном подъезде? Чтобы ни один ушлый частный детектив не сумел отследить Сережиных свиданий. Приехал к себе домой, и все. Свет в окнах загорелся, потом потух. Ни одна живая душа не догадалась, что она живет по соседству с ним.

Хочешь спрятать, оставь на виду. Этим принципом они воспользовались, продумывая свой план. Только вот теперь, когда она осталась совсем одна, ей уже ничего не хотелось. Ни денег, ни богатства. Что она станет делать без Сережи за границей? Просто жить? Есть, спать, гулять, прожигать деньги? А как же любовь? Как без нее?

– Без любви худо, Элеонора, – прошептала она самой себе в зеркале. – Ты уже жила много лет без любви и знаешь, что это такое…

При воспоминаниях о Жене ее передернуло. Последние годы с ним стали самыми тяжелыми. Он был ей настолько противен, что ее физически мутило, когда он к ней прикасался. А он, как нарочно, забросил всех своих подружек и сосредоточился только на ней. Кто это вынесет?

Ее новый мобильный завозился в левом кармане толстого халата. Элеонора взяла его в руки. Звонила сестра.

– Привет. У тебя все в порядке? – тут же спросила та тревожным заполошным голосом.

– А что может быть не в порядке? Все идет по плану. Или нет? – В груди заворочалось беспокойство. – Как наши дела?

– С ними все замечательно. Счета пополняются. Сегодня что-то ждать от тебя? Или…

– Не знаю, смогу ли выйти из дома. Мне так плохо… – Она снова заплакала. – Его больше нет. Он умер! А вместе с ним…

– Нора, прекрати жевать сопли, – повысила голос сестрица. – Заканчивай там и прилетай. Все и так затянулось. Хорошо, что твоя семья не знает о моем существовании, а то бы…

– Почему не знают? Они все знали, но благополучно забыли. Как и обо всем всегда забывали, включая свою мать. С некоторых пор я превратилась для детей в предмет интерьера, не более.

– Ох, Нора, чем забита твоя голова!

– Моя лысая голова, – всхлипнула она сквозь смех. – Я побрилась наголо.

– О боже! Час от часу не легче! – Голос сестры сделался совершенно неузнаваемым. – У тебя там, с твоей бритой головой, вообще все в порядке? У меня под ногами земля горит, а она имидж меняет!

– А что-то случилось? – отозвалась она меланхолично и провела бритвой по крохотному островку волосяного ершика.

– Не знаю даже. – Сестра помолчала недолго, видимо, обдумывая, какую часть правды на нее обрушить, а потом почти шепотом выдохнула: – Мне вчера вечером показалось, что за мной следят.

– Возможно, так показалось.

Элеонора намочила полотенце под теплой водой и принялась протирать лысый череп.

– Нет, ни черта. Сегодня утром та же машина стояла возле моего дома, а потом повсюду следовала за мной. Нора, мне страшно! Во что ты меня впутала?!

– Думаешь, Женька догадался? – Она швырнула полотенце в стирку и вышла из ванной.

– Господи, какой Женька?! У него кишка тонка и руки коротки, чтобы сюда добраться! – заверещала сестрица.

– Тогда что? То есть кто?

– Гангстеры! – выпалила та и прочла строчку из молитвы на языке той страны, в которой сейчас жила.

– Шутишь? Эй, ты чего несешь? Какие гангстеры? Откуда им взяться? Ты афишировала наши дела по центральному каналу телевидения? Нет. Тогда что за паника?

– Ты дура, Нора? – И сестра прочла всю молитву целиком, но уже на русском. – Серьезно полагаешь, что те банки, которые я выбрала по твоей просьбе, не сливают информацию?

– А зачем ты выбрала такие?

– А какие мне выбрать, дура? Государственные? Там ко мне сразу уйма вопросов бы возникла!

Они возникнут и теперь. Только задавать их будут другие люди.

– Что делать, Нора?! Что? – Сестра почти задыхалась. – Мне страшно, понимаешь?

– Наверное, тебе надо уехать, – неуверенно проговорила она.

– Куда? В Африку? У таких людей длинные руки, они…

– У Женьки короткие руки, у этих людей длинные, – перебила Элеонора со злостью. – Ты согласилась добровольно. Я тебя не принуждала. К тому же твоя миссия с открытием счетов завершена, и ты, в самом деле, могла бы уехать куда-нибудь, пока они о тебе не забудут. Я прилечу, заявлю права на деньги, и от тебя отстанут.

– Ты правда так думаешь? – с надеждой отозвалась сестрица.

Нет, она так не думала. Она вообще сейчас не хотела об этом думать. Единственное, что пришло ей в голову в эту минуту: с переводами надо повременить, а деньги из камеры хранения куда-нибудь перепрятать. Но сестре она сказала совсем другое:

– Да, я так думаю. Тебе надо сбежать. Есть куда?

– Надо подумать, – проворчала та. – Было бы еще на что!

– За это не переживай. Оплачу все расходы, – пообещала Элеонора.

И отвратительная мысль, что сестра просто вымогает премию за услуги, прочно засела в ее голове.