Шоу семейных секретов
– Чего-чего?
Эдик нахмурился и тут же вспомнил о дорогих шприцах в ящике тумбочки у Эльзы в комнате.
– И давно? – прослушав три продолжительных глотка, спросил он.
– Уже год. Ее сука мать знала, а мне не сказала. Это как? Я случайно узнал. Шарил у нее в шкафах и наткнулся на шприцы и лекарство. Допросил дуреху с пристрастием и… Кстати, я твой долг перед ней погасил.
Щеки Эдика зажгло румянцем. Нет, он не застыдился, а разозлился на сестру. Какого черта! Зачем впутывать отца?!
– И с ребятами, которые тебе лицо побили, уже пообщался. Больше не тронут. Но и в долг не дадут. Эдик… Вот скажи мне, сын, почему ты такой урод, а?
Язык у отца начал заплетаться. Видимо, глотки он делал большие. А если учесть, что пил он наверняка до глубокой ночи, то уже через полчаса снова будет в хлам.
– Почему урод? Я нормальный. – Эдик нехотя вступил с отцом в спор.
Он знал, что разговор надо завершить. Если он бросит трубку, не дослушав упреков и обвинений, отец разозлится и…
И случится что угодно! Он может фирму, где горбатится сын, Эльзе подарить. Оставить его без штанов и без гроша. Спорить нельзя. Надо было дослушать.
– Я просто еще молодой, пап, – с легким смешком продолжил Эдик. – Все будет нормально. Поверь.
– Стараюсь, – слабым голосом ответил отец.
– Поверь, – с нажимом повторил он. – Я исправлюсь.
– Хорошо. Пусть будет так. Но если я узнаю, что за моей спиной ты общаешься с матерью…
– Нет! – воскликнул Эдик. – Я бы рассказал тебе сразу! Она не объявлялась! И не пыталась со мной связаться! Клянусь!
– Хорошо. Верю. Да… Есть кое-что еще. – Отец странно захныкал, снова глотнул, поперхнулся и долго кашлял. – Эта сука развелась со мной перед самым своим бегством. Она развелась со мной! Я только вчера вечером об этом узнал! От ее адвоката!
– Только вчера? Почему он молчал? – возмутился сын.
– Он бы и дальше молчал, но пришлось покрутить ему яйца. Это сделало его разговорчивым. – Отец громко рассмеялся. – Ничто не сравнится с физической болью, малыш. Только этот аргумент играет без промаха. Да… Твоя мать развелась со мной. И теперь… Теперь я буду искать ее уже не как сбежавшую жену, а как мошенницу, которая обокрала меня. Она… Она сделала большую ошибку, сын… Я найду ее и посажу!
Отец еще минут пять нес пьяный бред, потом попросил к нему заехать в воскресенье вечером и, простившись, отключился. Эдуард застыл у зеркала, не узнавая свое перекошенное побитое лицо.
Что она наделала?! Зачем?! Все же было ровно у них в семье. Отец с матерью вместе выезжали. Улыбались друг другу. Часто спали в разных спальнях, да. Но после стольких лет супружества это норма. Зачем мать так со всеми ними поступила? Не хватало романтики? Так завела бы себе кого-нибудь. Просто для развлечения.
– Она и завела, милый, – проговорила Катя, когда он ее разбудил и рассказал о разговоре с отцом.
Ему просто надо было выговориться, а никого, кроме нее, рядом не было. Говорить сам с собой он мог только под дозой, но решил завязать. Не твердо пока, однако пообещал себе, что постарается хотя бы.
– Она завела не того мужика, понимаешь? – Он голым ходил по спальне коттеджа, который они сняли на выходные, и без конца ерошил темные волосы. – Он подставил ее. И сам подставился. Какая-то гнусная партия, в которой нет победителей. Все в итоге проиграют. Отец найдет мать и посадит ее. Ее любовник мертв. Деньги непонятно где. О чем вообще она думала? Как собиралась поступить с такими средствами? Не на горбу же нести через границу!
– Почему обязательно через границу? – Катя изумленно округлила глаза. – На такие деньги можно и здесь безбедно жить. Долгие годы. Затаиться и…
– Не мели чушь, женщина, – оборвал он ее с презрительной улыбкой. – Ее ищут. Она объявлена в розыск. Теперь у нее вообще нет шансов спрятаться. Она уже не сбежавшая жена, а преступница! Это серьезнее и опаснее. И любовник ее мертв. Возможно, она на него надеялась, а он вон как подвел!
В окно швырнуло дождевыми каплями, и Эдик от неожиданности вздрогнул. Обещанное солнечное воскресенье размажется ненастьем. Он его ненавидел, даже если сквозь грозовые тучи проглядывало солнце и превращало дождевые струи в хрусталь. Что значит солнечный дождь? Все равно дождь. Это как смех сквозь слезы. Это сырость. Капли за воротником, чавкающие в лужах подошвы, грязь на брюках. Не могло быть для него ничего прекрасного в ненастье.
Он подошел к окну, отдернул штору, выглянул. За стеной дождя еле угадывался наплывающий рассвет. Сильный ветер уже морщинил успевшие собраться под окном лужи. Нечего и мечтать о прогулке под парусом. А они собирались! Ему остро хотелось пройти на яхте по водохранилищу, чтобы теплый ветер ласкал израненную кожу на лице, трепал волосы, и в голове ни единой мысли, ни хорошей, ни плохой. Он устал, изранен физически и морально. Хотелось спокойствия, комфорта, беззаботности.
– Иди ко мне, милый, – нежным голосом позвала его Катя. – Иди в кроватку.
Ее нежность неожиданно успокоила. Злость и раздражение дикой семейной ситуацией вылетели, как воздух из спущенного шарика. Он послушно улегся с ней рядом, уткнулся носом в шею. Катька потрясающе пахла.
– Дождь будет недолгим, – убаюкивающим голосом шептала она, поглаживая его плечи. – Когда мы проснемся, снова будет светить солнце. И мы пойдем под парусом. Возьмем с собой вина, свежевыпеченного хлеба, яблок.
– Где ты найдешь здесь свежевыпеченный хлеб? – отозвался он уже сонным голосом. – Я не видел ни одной булочной.
– Смешной. – Ее мягкие губы прошлись по синякам на его лице. – Я уже заказала в местном ресторане. К одиннадцати утра все будет готово.
– Ты лучшая, Катька, – пробормотал он с довольной улыбкой и, чтобы она не сильно размечталась, добавил: – Лучшая секретарша в мире.
– Смешной… – Она приложилась губами к его лбу. – Спи…
Но телефон зазвонил снова. Настойчиво, долго.
Первой мыслью было не отвечать. Наверняка это отец. Допил очередную бутылку и решил, что не все гадости сказал в его адрес. Не станет он их слушать.
Но телефон звонил не переставая. Эдик вытянул руку и, не глядя на дисплей, устало выдохнул:
– Да, папа. Ну что опять?
– Эдик, мальчик мой. Это мама. Нам надо срочно встретиться. Я буквально загнана в угол. Мне нужна твоя помощь. Запоминай адрес…
Она не дала ему опомниться, не позволила вставить хотя бы слово. Скороговоркой дважды повторила адрес и отключилась.
Глава 17
– Мне позвонила мать! – Эдик истеричным шепотом обрушил на сестру правду. – Она здесь, в городе! Никуда не сбегала! Она просит о встрече. О помощи, твою мать! Что делать, Эльза?!
– А ты шепчешь-то почему? – Сестра хихикнула. – Боишься разбудить свою жопастую секретаршу?
– В смысле? – прикинулся непонимающим Эдик.
– Ой, хватит ломать комедию, братец. – Она раздраженно запыхтела. – Будто никто не знает, что ты с ней укатил за город на два дня.
– А кто знает?
– Все! Она постаралась, донесла до сотрудников новость. – Сестра шумно зевнула. – Хотя это и не новость вовсе. Всем известно, что ты ее шпилишь, братец.
Эдик закатил глаза. Хорошо, что он высадил Катьку возле ее дома и дальше поехал один. Окажись она сейчас рядом, точно схлопотала бы по пухлым щекам.
Зачем трепать языком? Вот дура!
– Что будем делать, Эльза? – отвлекся он от неприятных мыслей о собственной секретарше. – Мы что-то должны…
– Мы-ы? – протянула она насмешливо. – Если я правильно поняла, мать попросила о помощи тебя. Мне она не звонила. Вот ты и разруливай.
– Не могу! Ты что, не понимаешь? Я не могу поехать туда один. И не ехать не могу. Что делать?!
Он громко заскулил. Как в детстве, когда его кто-то обижал в школе, и он жаловался сестре. Эльза всегда ему помогала и словом и делом. Она была сильнее. Она всегда была круче.
– Эдик, как ты меня достал, – пробубнила она беззлобно и сквозь очередной зевок изрекла: – Вы все меня достали.
– Прости, – пошел он другим путем. – Ну, прости меня – непутевого. И помоги, малышка. Я без тебя никак. Только отцу не говори ничего. Хотя…
– Хотя?
– Он звонил мне полтора часа назад. Уже был пьян.
– А звонил зачем?
– От скуки. С похмелья. Да мало ли. Кстати, он сказал, что выплатил тебе мой долг. Почему не сказала? – он выслушал сбивчивый путаный ответ сестры. – И про свою болезнь тоже?
– Про какую? – неудачно изобразила она удивление.
– У тебя же диабет! А я-то думал, что за шприцы? Уж, думаю, не подсела ли моя сестрица?
– Мне кажется, на нашу семью достаточно одного наркомана, – грубо оборвала она. – А моя болезнь никого не касается, кроме меня. Отвали. И не вздумай снова ныть и просить ехать куда-то в семь утра! В выходной день!
Можно подумать остальные дни у нее отличались от выходных. Эдик ядовито ухмыльнулся. Она же нигде не работала. И желания не проявляла, хотя отец не раз предлагал ей место у него на фирме. Любое кресло предлагал, на ее выбор. Эльза категорически не согласна была просиживать зад с девяти утра до шести вечера и заявляла, что на их семью хватит пары бизнесменов. А она останется скромным рантье. На всю жизнь.
Он, конечно, мог бы поспорить насчет «скромного». По слухам, Эльза за последние четыре года обзавелась неплохой недвижимостью. Было что-то даже из промышленных объектов. Эдик не раз из зависти пытался разузнать подробнее, но у него не выходило. Информация была на уровне слухов. И злился, да.
Он вынужден работать буквально за гроши, отчитывается за каждый потраченный рубль. А Эльза пользуется безлимитными субсидиями. Несправедливо же, ну!
– Тебе не надо никуда ехать, малышка, – начал он подлизываться сладким голосом. – Я уже возле твоего дома. Ты же на квартире, так?
Эльза промолчала, принявшись едва слышно чертыхаться.
– Мать одна. Просит о помощи. И не забывай, при ней бабла – миллионы! – использовал он свой последний козырь.
– Тяжело бежать? – фыркнула сестра. – Она же тебе позвонила, а не мне. Я зачем там? Ладно… Далеко хоть ехать-то?
Он продиктовал ей адрес.
– Жди… – коротко отрезала сестра и отключила телефон.
Через сорок минут она вышла из подъезда. Они сверились с навигатором. Ехать было двадцать минут, и она немного смилостивилась, перестав брюзжать.
Всю дорогу до нужного адреса они молчали. Колеса машины мягко шуршали по лужам, оставленным угомонившимся майским дождем. Ветра не было. Солнечные лучи сверкали в каплях, свисающих с молодой листвы. День обещал быть чудесным. Эдик снова с раздражением подумал о звонке матери. Поломала все его планы на прогулку под парусом, и он вынужден мчаться к ней через весь город. Потом должен каким-то образом решать ее проблемы. И да, почему она не позвонила Эльзе?
– Ты всегда был ей ближе, – отозвалась сестра, когда он задался этим вопросом. – Вы с детства с ней шушукались. А я больше с отцом.
Это было не совсем правдой, и все же…
И все же ему очень не хотелось сейчас видеть мать. Она виновата! Во многом виновата. И даже в том, что отец пьет уже какую неделю.
– Он намерен объявить ее мошенницей и призвать к уголовной ответственности, – нехотя признался он сестре.
– Почему? – отозвалась она рассеянно, с упоением рассматривая яркие городские клумбы, проплывающие мимо.
– Она развелась с ним.
– Что?! – Эльза широко распахнула глаза и замерла. – Мать с ним развелась?! Но когда? После бегства?
– Нет вроде бы. Еще до того.
Эдик аккуратно съехал с шоссе на второстепенную дорогу и сверился с навигатором.
– Офигеть, мать мочит! – Лицо сестры сморщилось в брезгливой гримасе. – Натворила дел, старая дура, а теперь о детях вспомнила.
Эдик не стал ей уточнять, что вспомнила мать только о сыне. Только о нем. Уколи он Эльзу, она из машины на ходу выпрыгнет. А одному соваться к матери, попавшей в неприятности, он не желал.
– Ну да, ну да… Думала, что все у нее пройдет по сценарию. Без импровизаций. А они – бац – и случились. – Ее рот кривился, глаза налились злобой. – И любовник издох. И деньги висят грузом. И в розыске она. Со всех сторон обложили. И мамочка в панике. Что же делать? Ах, кажется, есть дети, которые помогут выбраться из дерьма! К кому еще обратиться за помощью? Кто станет помогать такой идиотке? Вот уверена, братишка, что она сейчас станет ныть и просить прощения. И еще попросит, чтобы мы перед отцом за нее заступились.
– Думаешь?
Такие мысли ему в голову не приходили. Он думал, что мать попросит спрятать ее понадежнее. И ее и деньги, которые она украла у отца.
– Уверена! Она желает вернуться домой. Обделавшись с головы до ног, опозорив мужа и детей, про нее саму уж не говорю, она решила вернуться! С поджатым, сука, хвостом! Гадина. – Эльза отвернулась к окну и прошептала с горечью: – Зря я с тобой поехала.
Во двор нужного дома они въехали, когда уборщики уже закончили свою работу. Чистенькие тротуарные дорожки, детская площадка с пустующими качелями – еще слишком рано. На стоянке мест свободных не было, и Эдик приткнул машину прямо у подъезда.
– Думаю, мы недолго, – непонятно к кому обращаясь, пробормотал он. – Идем… Седьмой этаж. Она нас ждет.
– Тебя! – с отвратительным выражением на лице поправила его Эльза.
Но пошла следом. В лифте они молчали. Возле нужной двери замерли на несколько секунд, переглянулись. И Эльза позвонила.
– Странно. Никого нет, что ли? – нахмурился Эдик.
– Перья чистит! О впечатлении заботится! – прошипела сестрица. – А она его уже произвела!
Она нервно передернула плечами и схватилась за ручку, с силой нажав на нее. Дверь неожиданно оказалась не заперта. Эльза шагнула за порог в темную прихожую и громко позвала:
– Мам! Мам, это мы!
Никто не отозвался. Сестра повернула к нему злое раскрасневшееся лицо.
– Я говорила, что она сука! Видишь, сбежала! Передумала и сбежала. Пока ты ехал, она прокатала в голове, чего ей это может стоить, и снова сбежала. Ой, ну…
Эдик отодвинул ее с пути и пошел по комнатам. Везде царил страшный беспорядок. Даже в кухне все было выброшено из шкафов на пол. Здесь что-то искали, это ясно. Скорее всего, деньги. Но кто? Эльза пыхтела ему в затылок и постоянно комментировала. Ядовито, гадко.
– Она не сбежала! – ахнул он, едва не наступив на мать, лежавшую вниз лицом у кровати со стороны окна. – Эльза…
Он стоял, остекленевшими глазами рассматривая знакомую шелковую пижаму и голый череп матери, пробитый ровно посередине. Ему казалось, что он видит треснувшие кости сквозь окровавленную кожу. Это как лопнувший лед, как разбитое автомобильное стекло, как…
– Меня сейчас вырвет, – простонал он, зажимая рот и выкатывая обезумевшие глаза.
– Не вздумай здесь блевать! – заорала Эльза, схватила его за шиворот и оттащила к выходу из спальни. – Пулей в туалет. Это… Это место преступления, идиот. Вали отсюда, а я вызову полицию и позвоню отцу…
Полиция приехала быстрее. Все это время они ждали, усевшись на верхней ступеньке лестничной клетки. Эдика колотило так, что он пару раз подумывал спуститься во двор и влезть в тайник в машине. Там у него была заначка, о которой он старался не вспоминать.
– Не вздумай! Терпи! – схватила сестра его за рукав, когда он приподнял зад с бетонной ступеньки. – Копы приедут, увидят твои белоснежные ноздри и тебя же загребут. Сидеть!
Он послушался. Снова сел, прижался к ней боком. Больше всего на свете он хотел сейчас очутиться под одеялом с Катькой. Рядом с ней ему было очень комфортно и спокойно. Она суетилась в офисе, делая его рабочий день удобным и необременительным. И да, решала многие вопросы. Она суетилась на отдыхе. Он пальцем не ударил, все организовала она. Даже о горячем хлебе для прогулки под парусом позаботилась. И вина дорогого прихватила. Жаль, что не сложилось.
Может, ему поселить ее у себя? Хотя бы на время? Никто не говорит о женитьбе, нет. Просто, пока в их семье все так беспросветно черно, может, Катька как-то раскрасит жизнь яркими красками?
Стоило подумать…
Полиция приехала, и началось! Вопросы, вопросы, вопросы. Они довели его до истерики. Хорошо Эльза была рядом, помогла ему заткнуться, иначе его точно на пятнадцать суток закрыли бы за неуважительное отношение к сотрудникам. Или как там это называется, когда их поливают грязью и матом?
Потом приехал отец, и все стало еще хуже. Он задавал иные вопросы и угрожал сильнее.
– Ты знал, засранец! – скрипел тот зубами, обдавая Эдика вонью месячного перегара. – Ты знал, где она. Приехал, забрал все деньги, а мать убил…
Его обвинения зашли так далеко, что не выдержала даже Эльза.
– Папа, прекрати истерику, – строго глянула она на него. – К тебе уже прислушиваются сотрудники. Хочешь, чтобы твоего сына вывели отсюда в браслетах?
Отец, видимо, не хотел и заткнулся. Но кулаком погрозил и глянул мутно, зло.
А потом неожиданно все поменялось: и отношение к нему отца, и ситуация на лестничной площадке. Когда один из сотрудников решил отыскать понятых и сунулся в соседнюю квартиру, дверь оказалась незапертой, как и в той, где нашли его мертвую мать. И резкий крик оперативника, который зашел туда, буквально пригвоздил Эдика к стене. Он прижался к ней и застыл, услышав:
– Товарищ капитан, у нас, кажется, еще один труп!..
Глава 18
Илья смотрел в измученное, израненное лицо сидевшего перед ним мужчины, и не знал, с каких слов начать допрос.
История перестала быть банальной семейной разборкой уже после того, как обнаружили труп Пронина. Особенно когда установили, что смерть его была насильственной, а не наступила по естественным причинам, как предполагалось вначале. Еще на парковке возле машины с телом Пронина Кира воскликнула: ну вот, начинается! Или что-то в этом роде. Илья тогда не очень-то отреагировал на ее возглас, а теперь понял: Кира оказалась права. Смерть Пронина была началом. Только чего?
У них с Кирой, сколько они ни пытались собрать воедино сведения, не было ни одной вшивой версии. Одни фантастические истории какие-то. Полковник так и сказал вчера вечером, когда они невнятно объяснялись.
Убили Пронина, затем его любовницу – сбежавшую от мужа Элеонору Суворову. Заподозрить бы членов семьи, да у них всех алиби не просто на сто процентов, а на миллион.
По результатам осмотра удалось выяснить, – а потом это подтвердил хозяин квартиры, в которой произошло убийство, – что Суворова с первых дней побега жила именно здесь. На одной площадке со своим любовником.
– Умно! – похвалила Кира, блеснув глазами. – Ему не надо метаться. Хвост за собой водить. Приехал домой, и все. Почему мы сразу об этом не подумали, Илюша?
– Не знаю! Он же вроде с девушкой встречался.
– Ага, ага… С девушкой, которая оказалась подставной. Все продумали, черти! – Кира неуместно рассмеялась. – Извини, Илья. Не могу не восхититься планом. Почти виртуозно.
– Вот именно, что почти. Оба мертвы. И еще этот мужик. Иностранец! Откуда он там взялся? Связан по рукам и ногам. Избит. Такое ощущение, что его пытали.
– Конечно, пытали. Доктор так и сказал. Только, что хотели, не понятно. И он… Молчит?
Тот, кого пытали, сидел теперь перед Ильей и внимательно его рассматривал.
– Фамилия, имя, отчество, гражданство, – потребовал он для протокола, хотя все знал уже по паспорту мужчины, и тут же спохватился: – Вы говорите по-русски?
– Да. Хорошо говорю. Моя бабка по матери была русской.
Мужчина попытался улыбнуться, но тут же застонал от боли. Его лицо было сплошной подсыхающей раной.
Он продиктовал свои паспортные данные.
– Цель визита в Россию?
– Осесть здесь хотел. Работу найти.
– А что так долго искали? Вы уже третью неделю в стране.
– Осматривался. Читал объявления, – спокойно ответил мужчина и осторожно потрогал кончиком языка разбитую нижнюю губу. – Везде нужна регистрация. Я пока не решил даже, останусь или нет.
– Сначала вы остановились в гостинице. Потом съехали. Почему? – Илья отложил в сторону ответ на запрос.
– Дорого, – последовал лаконичный ответ.
– Где ваш телефон? Он у вас был?
– Был, да сплыл, – невесело улыбнулся мужчина. – Тот, кто напал на меня, видимо, забрал. Хотя не пойму зачем. Довольно дешевая модель.
– Где вы жили, после того как съехали из гостиницы?
И снова мужчина ответил складно, без вранья.
– Снимал квартиру. Ходил туда тайком от соседки. Въедливая дрянь. Грозилась участковому позвонить.
Факт съема жилья подтвердился, но его там никто не видел уже дней десять. Оказывается, от соседки прятался. Ну-ну…
– Как вы оказались в квартире, где вас обнаружили связанным?
– Вошел. Дверь была открыта.
– А вы во все открытые двери заходите?
Илья начинал терять терпение. Этот Борис над ним издевается! Старательно играет роль случайной жертвы, но ведь это не так. Илья чувствовал: что-то тут не то.
– Нет. Только в те, где собираюсь жить. Я хотел снять эту квартиру. Поменять ту, где проживал. Из-за соседки, – пояснил мужчина, невинно тараща подбитые глаза.
– То есть соседка, которую убили, вам подходила больше?
– Я не знал, кто она. Созвонился с хозяином квартиры, договорился о встрече. Но моя заграничная непонятливость погнала меня туда не в то время. Мы договорились на десять утра, а я подумал, что на десять вечера.
И снова все складно. Хозяин квартиры подтвердил, что ему звонил человек с похожим голосом и они договаривались о встрече, но на утро.
– Что произошло, когда вы приехали на квартиру?
– Дверь была открыта. Вот на столько. – Мужчина продемонстрировал сантиметровый зазор между большим и указательным пальцами правой руки. – Я подумал, что хозяин уже там, и вошел. В гостиной горел свет, но никого не оказалось. Зато все было перевернуто вверх дном, так, кажется, у вас говорится.
Он улыбался Илье по-доброму. Тот никак не реагировал, не веря в его благодушие.
– Я попятился и тут же получил чем-то тяжелым по голове, – закончил он свой рассказ.
– Что было потом?
– Когда я очнулся, кто-то ходил вокруг меня, сильно бил и задавал нелепые вопросы о каких-то деньгах. Я пытался убедить, что оказался не в том месте, не в тот час, но меня не слушали. Били и били. Спрашивали и снова били.
– Кто вас бил?
– Я не видел. На голове что-то было. Может быть, мешок, только тканевый. Мне неплохо дышалось. – Он шумно задвигал носом, демонстрируя, как именно.
– Кто вас спрашивал?
– Я же не видел! – возмутился он бестолковостью Ильи и даже головой покачал с укоризной.
– Я спрашиваю, мужчина или женщина?
– А-а-а, вон вы о чем! Понял…
И вот тут мужик задумался. Он стоял перед выбором, понял Илья, говорить правду или нет. И что ему за это может быть, если он поступит так или иначе. Наконец он решился и с кивком произнес:
– Сначала, когда меня ударили по голове, показалось, что это была женщина.
– Почему вы так подумали?
– Когда я падал, то отчетливо услышал, как она, как это у вас называется… Плакать если собираются?
– Всхлипнула?
– Да! Точнее не сказать! – обрадовался он. – Это женщина была, точно. А вот бил меня и вопросы задавал мужик. Тут ошибиться сложно. Но голос точно измененный. Он нарочно его коверкал.
– Почему он оставил вас связанным?
– Он хотел убить меня.
– То есть?
– Перед тем как ударить по голове в последний раз, сказал, что я ему надоел, и попрощался. Он не рассчитал, что я крепкий. – Лицо Бориса исказила гримаса боли, и он взмолился: – Можно я уже поеду? Мне очень тяжело.
Задерживать его у Ильи не было никаких причин. Борис Вукович был иностранцем, причем пострадавшим и ничем себя не запятнавшим. Предъявить ему обвинения за то, что тот оказался не в том месте, не в тот час, как он изволил выразиться, Илья не имел права. Тот может позвонить в свое посольство, затребовать адвоката, дать интервью о беспределе в полиции. И так далее…
Еще и за этого дядю получать выговоры Илья не собирался.
Он подписал ему пропуск и попросил пока из страны не выезжать.
– Так я же на работу приехал, – удивленно приподнял тот разбитые брови. – Теперь надо, чтобы синяки зажили. Кто же станет со мной говорить, с таким-то портретом?
– Понятно… – Илья придержал в руках подписанный пропуск. – А номер своего телефона не помните?
– Нет, – с сожалением причмокнул языком Борис и аккуратно вытянул пропуск из пальцев капитана.
– Еще вопрос, – крикнул ему в спину Илья. – От того, кто вас бил, несло перегаром?
– Я не…
Вукович обернулся на мгновение, покачал головой, пробормотал: «Не уверен» – и вышел.
Стоило двери закрыться за ним, в кабинет впорхнула Кира.
– Ну что говорит?
– Что он говорит! Складно говорит! – Илья обхватил затылок ладонями и устало посмотрел на коллегу. – Случайно перепутал время. Вошел, потому что дверь была открыта. В гостиной горел свет, все перевернуто вверх дном. Получил по голове. Очнулся…