Криминальная принцесса

– Вы хотите сказать, что директор никак не отреагировал? – спросила я.

– Ну как сказать… формально были придирки к оформлению необходимых документов. Хотя в их оформлении ошибки допущены не были. Смету директор сократил более чем наполовину.

– Может быть, затраты на постановку оперетты были слишком большие? – предположила я.

– На этот довод я внес свое предложение. В частности, я предложил сэкономить на декорациях, то есть оставить самый минимум. Потом еще можно было воспользоваться реквизитом из других спектаклей. Но…

– Стало быть, ваши доводы не были приняты во внимание? – резюмировала я.

– Татьяна Александровна, репетиции начались. Однако без объяснения причины Дубовицкий пригласил режиссера из другого города и изменил состав актеров. Режиссер этот был известен своими, гм… несколько скандальными трактовками известных спектаклей. А что касается произведения Шостаковича, то… боюсь, что его интерпретация не выдержала бы даже генерального прогона.

– И каков же итог всей этой истории? – спросила я.

– В итоге репетиции были отменены. У меня был еще один проект, который бы я хотел воплотить в жизнь. Я предложил Дубовицкому открыть на базе нашего театра музыкальную студию для детей. Я даже подготовил расчеты по этому проекту.

– Но директор снова отверг их? – предположила я.

– Да, представьте себе. Даже несмотря на то что этот проект, если бы он был претворен в жизнь, позволил бы заработать немалые деньги. Странно, однако…

– Что странно? – не поняла я.

– Мне показалось это странным. Потому что Владислав Григорьевич был буквально помешан на деньгах и пытался заработать их на всем, – объяснил Владимирцев. – Если какой-то спектакль пользовался успехом у публики, то Владислав Григорьевич жестко настаивал на том, чтобы увеличить количество спектаклей в ущерб остальному репертуару. Что же касается финансов… финансы в театре были. Возможно, это была помощь от меценатов-бизнесменов, возможно, какой-то иной источник. Я предполагаю, что у Дубовицкого были свои собственные взгляды и планы на дальнейшее развитие театра и его функционирование.

– Но вас он не ставил в известность относительно этого? – спросила я.

– Нет, никоим образом! – воскликнул Владимирцев. – В последнее время с Владиславом Григорьевичем просто невозможно стало работать. Он перестал воспринимать меня как художественного руководителя. Все вопросы, даже те, которые касались сугубо творческих задач, он решал практически единолично. А ведь творческий процесс относится к прерогативе художественного руководителя.

– Я вас поняла, Валериан Тимофеевич. Скажите, а как вы считаете, кто мог желать смерти директора? Кому она была выгодна? Возможно, с кем-то у него сложились весьма неприязненные отношения? Вы ведь в курсе настроений, которые сложились в театральном коллективе. Может быть, были те, кто был особенно недоволен Дубовицким?

Владимирцев пожал плечами.

– Если вы имеет в виду актерский состав, то… Да нет, вряд ли кто-то решился на такое. Хотя некоторые и выражали свое недовольство. Но, повторяю, нет. Едва ли за это можно убить. В конце концов, гонорары у нас неплохие, потенциал для развития имеется. А если что-то не нравится – всегда можно уйти в другой коллектив, мало ли их в Тарасове? Может быть, наши благодетели-меценаты? Может, у кого-то из них Дубовицкий взял в долг крупную сумму денег и не отдал вовремя, вот и результат. Хотя нет, едва ли, – тут же поправился худрук, – меценаты ведь помогают, как правило, безвозмездно, ну или в обмен на рекламу. Да и Дубовицкому вроде как на жизнь хватало – не сказать чтобы бедствовал, насколько я знаю. Если и были финансовые затруднения – я лично не в курсе…

– А много их? Я имею в виду меценатов, которые помогают театру? – спросила я.

– Да есть несколько. В основном все они – близкие приятели Владислава Григорьевича, – пояснил Владимирцев.

– Вы можете конкретно назвать, кто именно? – спросила я.

– Мне лично известен один из них. Это Геннадий Олегович Подбельский.

«Снова этот Подбельский, – мелькнуло у меня в голове, – уже несколько раз за сегодняшний день я слышу эти имя и фамилию».

– Да, Геннадий Олегович Подбельский, – повторил Владимирцев, – он чаще других приезжал к Дубовицкому. Это известный тарасовский бизнесмен. Он является владельцем шикарного ночного клуба «Золотое дно» и, по слухам, подпольного казино.

– А какие у них были отношения? У этого Подбельского и Дубовицкого? – спросила я.

– Ну, доподлинно мне неизвестно. Но я знаю, что Подбельский довольно часто приезжал к Владиславу Григорьевичу, подолгу находился у него в кабинете. О чем они там говорили, я не знаю. Но судя по тому, что Геннадий Олегович практически всегда выходил от Дубовицкого в хорошем расположении духа, отношения у них были вполне себе дружеские. Во всяком случае, я никогда не слышал, чтобы они ссорились или разговаривали на повышенных тонах. Хотя…

– Да? Вы что-то вспомнили, Валериан Тимофеевич? – спросила я.

– Да, вспомнил. Вспомнил, что Подбельский предоставил Владиславу Григорьевичу крупную сумму. Мы как раз разрабатывали проект ко Дню Победы. Но, к сожалению, от осуществления этого проекта впоследствии пришлось отказаться. А Подбельский сначала потребовал отчета, ну, на что были истрачены деньги. А когда выяснилось, что проект, под который были запрошены эти средства, не будет претворен в жизнь, то Геннадий Олегович потребовал вернуть деньги.

– И Дубовицкий их вернул? – тут же спросила я.

– Нет, насколько мне известно. Правда, скандалов по этому поводу у них не было. Но… чем черт не шутит? Ведь бизнесмены – это такой народ, что горло перегрызть готовы за свои деньги. Но это только мои предположения, – поспешил добавить Владимирцев.

– Я поняла. Скажите, Валериан Тимофеевич, еще вот что. В тот день, когда произошло убийство, вы виделись с Владиславом Григорьевичем? Разговаривали с ним? – задала я ряд вопросов.

– Нет, в тот день мы с ним не встречались. Днем я был занят: присутствовал на генеральной репетиции в тарасовской консерватории. Там был прогон дипломного спектакля. И я уже заранее присматривался к выпускникам. После прогона по традиции устроили небольшой фуршет. Домой я попал уже почти под утро. А с Владиславом Григорьевичем мы виделись накануне. Я перед началом спектакля зашел в кабинет Дубовицкого. У него такое правило: непременно перед спектаклем быть в театре. Вот и в тот раз я зашел к нему, мы немного поговорили, обсудили текущие дела. Да… А рано утром мне позвонили и сообщили…

– Значит, вы не в курсе, кто мог быть в качестве посетителя у Владислава Григорьевича непосредственно перед убийством? – спросила я.

– Нет, ничего не могу сказать на этот счет, – твердо ответил Владимирцев.

– Ну, ладно, – сказала я и встала. – Да, еще вот что. Дайте мне свои координаты, если мне понадобится уточнить что-либо.

– Да, конечно, вот, возьмите мою визитку.

Владимирцев протянул мне кусочек картона.

– До свидания, Валериан Тимофеевич.

– И вам всего доброго, – сказал худрук.

Я вышла из кабинета Владимирцева и в раздумье остановилась. Пожалуй, Владимирцев прав: мне сейчас необходимо будет увидеться с меценатом Подбельским, для того чтобы прояснить некоторые вопросы, в том числе и главный вопрос: отдал ли Владислав Дубовицкий бизнесмену взятые в долг деньги?

Деньги, деньги… По статистике, финансовые вопросы – одна из наиболее часто встречающихся причин убийств. Должники и кредиторы, жаждущие денег жены и мужья… Значит, стоит потянуть эту ниточку.

Только сначала побываю в кабинете Дубовицкого, вдруг что увижу любопытного.

Я шагнула по коридору мимо выхода на лестницу, когда увидела поднимающуюся мне навстречу Маргариту Старожилову – репетитора балетной труппы театра. Ту самую Светкину клиентку, которую бросил любовник.

В данный момент Маргарита выглядела гораздо хуже, чем тогда, когда в антракте мы со Светкой встретили ее в фойе театра. Видимо, ее «любовная лодка» разбилась полностью.

Когда мы поравнялись с репетитором, я окликнула ее, потому что женщина шла, не поднимая головы.

– Маргарита, здравствуйте, – сказала я.

Старожилова посмотрела на меня, и мне показалось, что женщина меня не узнала, потому что ее взгляд выражал полное недоумение.

– Меня зовут Татьяна Иванова, я подруга Светланы, вашей парикмахерши. Не так давно мы встречались с вами на спектакле здесь в театре, – напомнила я.

– Ах, да. Простите, я не сразу вас узнала. Просто…

Маргарита остановилась, не договорив фразу.

– Маргарита, я провожу расследование убийства вашего директора, Владислава Григорьевича, и опрашиваю сотрудников театра. Мне необходимо задать вам ряд вопросов. Где бы мы с вами смогли поговорить? – спросила я.

Старожилова вздрогнула и правой рукой дотронулась до воротника жакета. На ней был тот самый жакет с перламутровыми пуговицами, на который я обратила внимание несколько дней назад, когда мы со Светкой были на спектакле. Но сейчас верхняя пуговица на жакете отсутствовала. Интересненько. Но вроде бы в кабинете Дубовицкого пуговиц найдено не было.

Случайность? Слабо верится. Маргарита и есть убийца? Не знаю, не знаю… Но проверить стоит. Вполне возможно, впрочем, что пуговица оторвалась, а ее потерю Маргарита заметила не сразу. К тому же пуговицы на жакете неординарные, подобрать такую же точно пуговицу практически невозможно – будет отличаться от остальных. Выход один – нужно заменить их все. Но, скорее всего, времени на это у Маргариты не было. Иначе она бы не ходила с оторванной пуговицей. В любом случае, дамочка в шоке – холеная особа, которая бродит по театру в пиджаке без пуговиц – на мой взгляд, нонсенс. Была в отношениях с Дубовицким? Ладно, буду разбираться.

– Так, где нам будет удобно поговорить, Маргарита? – я снова задала ей вопрос.

– А что вы хотите узнать? – нервно спросила она. – Я мало что могу рассказать. И потом… у меня сейчас… сложная ситуация… в личном плане.

– Я вам сочувствую, Маргарита, – сказала я, – но я вас долго не задержу. Поверьте, мне очень нужно поговорить с вами. Для того, чтобы в самое ближайшее время найти убийцу Дубовицкого, – добавила я.

Старожилова провела рукой по волосам.

– Так, где нам будет удобно поговорить? – настойчиво, еще раз спросила я.

Маргарита вздохнула.

– Ну раз вам это необходимо, то… давайте пройдем… у нас тут есть комната отдыха, можем пройти туда.

– Очень хорошо, давайте пройдем в комнату отдыха, – согласилась я.

Маргарита привела меня в небольшую комнатку, все убранство которой составляли два маленьких дивана, два кресла, журнальный столик и стул в углу. Скромно, но уютно.

Я села на диван, а Маргарита устроилась в кресле.

– Татьяна, я сразу же хочу вас предупредить, что я – человек творчества, – начала Маргарита. – Я совсем недавно танцевала на сцене, ну не на первых ролях, но тем не менее… Татьяна, я это вам к тому говорю, чтобы вы понимали, что ни с директором, ни с его заместителем – Константином Владимировичем, я не сталкивалась настолько близко, чтобы могла говорить о них. Из руководящего состава, пожалуй, только Валериан Владимирцев составляет исключение. Это художественный руководитель театра. А так… Ну, конечно, балетная труппа, ее артисты, репетитором которых я являюсь. Вот и все.

– То есть с Дубовицким вы не общались? – уточнила я недоверчиво.

– Почему не общалась? – удивилась Маргарита. – Разумеется, мы обсуждали рабочие вопросы. Но не так уж часто, с ним больше взаимодействовал Валериан, Владимирцев, – добавила она быстро. – Я все больше с Валерианом обсуждала концепцию постановки спектакля.

Старожилова выжидающе посмотрела на меня.

– Ну хорошо, расскажите тогда о Владимирцеве, – попросила я.

– Что о нем можно сказать… Как я уже заметила, он – худрук, отвечает за творческую составляющую театра. Он занимает, можно сказать, второе место по значимости после директора. После Дубовицкого.

– Но теперь, после гибели Владислава Григорьевича Владимирцев, он, что же, получается, становится первым в театре? – спросила я.

– Ну нет. Тут вы, Татьяна, ошибаетесь. Владимирцев отвечает за художественный процесс в театре. И это – все. Функции, которые выполнял Дубовицкий, он выполнять не сможет. Собственно, он и не захочет впрягаться в это дело. Для этого нужны другие способности и другой характер. Более деловой. Более хваткий. Владимирцев же весь погружен в искусство. Нет, ему приходится, конечно, опускаться с высот искусства на грешную землю, как же без этого. Вступает в конфликты то с директором, то с его заместителем. Но больше всего, конечно, раздоры были с Дубовицким.

– А что так? – спросила я.

Маргарита пожала плечами.

– Ну это вообще-то в порядке вещей. Я имею в виду учреждения культуры. Видите ли, их руководителей интересуют прежде всего деньги и только деньги. А искусство для них – дело второстепенное. Поэтому если директор отклонит финансирование нового проекта, выведет из репертуара новую постановку, которая особенно дорога худруку, или отменит репетиции, то… вот он конфликт.

– То есть покойный Дубовицкий любил деньги. Я вас правильно поняла, Маргарита? – уточнила я.

– Да, все так, деньги для него были на первом месте. Но, полагаю, для руководителя учреждения это в порядке вещей. Ведь деньги – это и новые декорации, и костюмы, и гонорары артистам, и… да все, что угодно! – эмоционально взмахнула она рукой. – Да вот хоть потолок отремонтировать, а то штукатурка сыплется – думаете, Минкульт сильно помогает финансово? Ничего подобного! Руководство вынуждено выискивать материальные возможности на все эти, казалось бы, мелочи. Но не будешь же играть спектакль в зале, где кресла под зрителем разваливаются, обивка расползается, стены облуплены?

– Ну хорошо, а что вы можете сказать о меценатах, которые финансово помогают театру? – спросила я.

– Практически ничего, – Маргарита развела руками, – все наши благодетели имели дела непосредственно только с Дубовицким.

– А какие отношения у Дубовицкого были со своим заместителем по хозяйственным делам, с Трегубенковым?

– Я не вникала в их отношения, я вообще стараюсь держаться подальше от администрации. Но внешне они как будто бы ладили, не конфликтовали, во всяком случае. В принципе, Трегубенков – неплохой человек.

– Значит, Трегубенков теперь будет директором театра? – спросила я.

– Почему вы так думаете? – Старожилова с удивлением посмотрела на меня. – Я не знаю, конечно. Ведь все зависит от решения, которое примет начальник Управления культуры – Расторгуев. На данный момент Трегубенков исполняет обязанности директора театра. Возможно, он и останется на этой должности, если не найдут кого-то еще.

– Хорошо. Теперь скажите, вы видели Владислава Дубовицкого в тот день, когда произошло убийство? – спросила я.

– Нет, не видела! – довольно резко ответила репетитор.

– То есть в тот день вы не сталкивались с Владиславом Григорьевичем? – уточнила я.

– Да нет же! Я ведь уже ответила. Зачем мне было с ним видеться? Если мне и нужен был кто-то из руководства, то я бы обратилась непосредственно к Владимирцеву.

– Ладно, я поняла. А в тот день или вечер вы ничего необычного в театре не заметили? – спросила я.

– Что вы имеете в виду?

– Может быть, было какое-то происшествие? Или кто-то пришел в театр? – пояснила я свой вопрос.

– Ну… не знаю. Ничего такого необычного не происходило, все было как всегда. В штатном, как это принято говорить, режиме. Да и посторонних я не заметила. Да, честно говоря, я и не приглядывалась. У меня своей работы выше крыши. Извините, Татьяна, но я плохо себя чувствую…

Маргарита и правда выглядела неважно: бледная, какая-то потерянная.

– Маргарита, а что, собственно, у вас произошло? – не смогла не спросить я.

– Помимо того, что директор театра, в котором я работаю, убит? И непонятно, что будет с нами дальше? – фыркнула она. – Трегубенков не очень-то ладит с Владимирцевым и вполне может от него избавиться. И от меня заодно, что ему помешает? Или наймет какого-нибудь ограниченного типа, и будем ставить скучную классику. К нам на спектакли прекратят ходить, денег не будет вообще. Или… В общем, я в растерянности. Возраст уже не тот, искать новое место работы! К тому же… давление который день скачет от всех этих нервов, действительно плохо себя чувствую…

– Не буду вас больше задерживать, Маргарита, – сказала я.

Значит, у Дубовицкого были конфликты с Владимирцевым. Вот тебе и вторая величина после директора, этот худрук. Однако он ведь и не скрывает это. К тому же в тот день он был на виду: прогон спектакля выпускников. Потом фуршет… А эта Маргарита… странно она как-то себя вела. Почти так же странно, как и уборщица Регина. Та тоже ссылалась на плохое самочувствие. Эпидемия, что ли, какая-то в театре? Вообще, эти загадочные дамочки заслуживают пристального внимания. Ведь директора убили из пистолета, а выстрелить вполне могла и женщина. Например, Маргарита. Допустим, она была любовницей Дубовицкого. Или же хотела ею стать. Надо будет заняться ею, а также прощупать и Регину. Хотя она не тянет на любовницу Дубовицкого, но могут быть и другие причины.

С другой стороны, дамы – создания впечатлительные. Может быть, и впрямь переживают из-за гибели руководителя. Как говорится: новая метла и метет по-новому? Новый директор может большую часть персонала заменить, а куда уволенным деваться?

И все же… оставлю пока дамочек в покое. Финансовая тема как-то более перспективно выглядит. А значит… меценат-бизнесмен Подбельский Геннадий Олегович, владелец ночного клуба «Золотой век» и подпольного казино, я иду к вам.

Как там сказал худрук Владимирцев? Владислав Дубовицкий был должен Подбельскому немалую сумму денег. И вроде бы он ее не отдал. Возможно, что бизнесмен уже перестал надеяться, что когда-нибудь он получит свои денежки, и вот… такой вот финал. Но это еще необходимо будет выяснить.

А что насчет самого Владимирцева? Как будто бы он и в самом деле не имеет причастности к убийству Владислава Дубовицкого. Ну, были у него конфликты с директором, ну и что? У кого их не бывает? К тому же после разговора с худруком у меня сложилось впечатление, что Владимирцев на самом деле погружен в свои творческие дела, а в дела администрации он особенно и не вникал. Вот и Маргарита Старожилова ясно об этом сказала. Однако его алиби проверить следует. Опрошу тех, кто был на прогоне студенческого спектакля в консерватории. Но этим займусь завтра. А пока… меня ждет кабинет Дубовицкого.

Осторожно отсоединить печать, оставленную полицейскими, и вскрыть дверь много времени не заняло. Проникнув в помещение, я тщательнейшим образом осмотрелась. Неподалеку от двери – обитый темной кожей диван, ближе к окну – письменный стол и глубокое кресло, в котором, очевидно, и был обнаружен Дубовицкий. Полки с документами. Ящики письменного стола выдвинуты, полицейские явно перебирали бумаги.

Обшарив все пространство вплоть до сантиметра, я ничего интересного не нашла. И так же аккуратно, как вошла, вышла из кабинета.

Я посмотрела на часы: было еще сравнительно рано для ночного клуба. Туда следует заявиться гораздо позднее. А пока… да, ведь у меня в холодильнике хоть шаром покати. Совершу-ка я сейчас набег в супермаркет, а уж потом наведаюсь в клуб «Золотое дно».

Я села в машину и поехала в супермаркет. Припарковав машину, я поднялась по ступенькам, вошла в магазин и, взяв тележку у входа, покатила ее вдоль стеллажей с продуктами. Набрав то, что мне было надо, а также и несколько наименований, так сказать, для души, я направилась к кассам. Точнее сказать, из трех касс работала всего одна. Ну да, как всегда. Но очередь продвинулась сравнительно быстро, и, оплатив на кассе продукты, я поехала домой, для того чтобы выгрузить продукты и переодеться перед поездкой в ночной клуб.

Я быстро расфасовала пакеты в холодильнике и начала выбирать платье. Потом, подумав, я решила, что платье не подойдет. Мало ли что может случиться в таком месте, как ночной клуб, да еще и подпольное казино в придачу. Поэтому мне необходим такой наряд, который бы не сковывал движения. Я остановила свой выбор на брючном костюме цвета морской волны.

Припарковав свою машину, я вышла из нее и только направилась к клубу, как услышала знакомый голос:

– Иванова! Ты ли это?

Я обернулась и увидела свою бывшую одноклассницу Евгению Краюшкину. Она стояла около темного «Порше», а чуть поодаль от нее о чем-то разговаривали дама лет пятидесяти и молодой человек с внешностью жителя южных стран.

– Привет, Женя, – сказала я, когда она подошла ко мне.

– Сколько же времени мы с тобой не виделись, Танька, – сказала Евгения.

– Наверное, с самого выпускного вечера.

– Наверное, – согласилась Женька, – слушай, а ты что, тоже, что ли, балуешься в картишки? Или ждешь кого-то?

Я не успела ей ответить, как бывшая одноклассника предложила:

– Слушай, идем с нами!

– С вами – это с кем? – спросила я.

– Как, ты не знакома с моей тетушкой? – удивилась Евгения.

Ну, вообще-то говоря, мы с Краюшкиной не были подругами, с чего бы это я должна быть знакомы с ее родственниками?

– Тетя Элеонора, познакомься, это – Татьяна, моя бывшая одноклассница, – Евгения представила меня своей тете, когда та под руку с молодым человеком подошла к нам.

– Очень приятно, – с едва уловимым акцентом сказала Элеонора.

Молодой человек почтительно наклонил голову.

– Тетя Элеонора, вы идите, а мы с Таней присоединимся к вам позже, – сказала Краюшкина.

– Представляешь, Танька, – вполголоса начала рассказывать Евгения, когда мы потихоньку стали двигаться к входу в «Золотое дно», – тетушка моя теперь является итальянкой.

– Как это? – удивилась я.

– А вот так! Работала она себе хирургом в районной поликлинике и работала. А потом ее пригласили в Италию в качестве компаньонки к одной состоятельной пожилой даме. А поскольку тетушка с медицинским образованием, то она еще и оказывала услуги сиделки, когда это потребовалось. Ну и вот. За годы проживания в солнечной Италии Элеонора сколотила приличный капитал, теперь вот живет и наслаждается жизнью и ни в чем себе не отказывает. Видела ее бойфренда?

– Видела, только он по возрасту больше тебе подходит, чем тетушке Элеоноре.

– О чем ты говоришь, Тань? Разве у меня есть деньги? Скажу тебе по секрету, он недешево обходится тетушке. Сама слышала, как она говорила моей маме.

– Так она что, теперь в Тарасове живет? – поинтересовалась я.

– Да ты что? Что она здесь забыла? Нет, тетушка по-прежнему обитает в Италии, а сюда приезжает раз в год. И каждый раз обязательно идет в казино. Ну, а что? Она может себе это позволить, а заодно и получить удовлетворение от того, что облагодетельствовала бедных родственников.

Евгения вздохнула. Так, за разговором мы с ней вошли в клуб. Поскольку Евгения как сопровождающая Элеоноры уже не раз бывала в этом заведении и считалась завсегдатаем, то я без проблем прошла внутрь.

Мы с Краюшкиной прошли мимо немноголюдного бара. Скорее всего, большая часть посетителей сейчас находилась в помещении подпольного казино.

Евгения провела меня по игровым залам. Сначала мы попали в комнату, в которой играли в карты и в «кости». В этом небольшом помещении с приглушенным светом было довольно уютно, если так можно сказать о таком специфическом заведении, как казино. Наверное, точнее было бы определить атмосферу, которая здесь преобладала, как приятную и ненавязчивую.

В соседнем зале, куда мы с Евгенией вскоре перешли, чувствовалось напряжение. Да это было и неудивительно: ведь здесь делали крупные ставки. Я увидела, как тетушка Жени с азартом выкрикивала цифры.

Немного постояв за спинами игроков, я вернулась в бар.

– Приготовьте мне какой-нибудь коктейль, – сказала я бармену и села на барный стул.

Молодой парень тут же повернулся ко мне с вопросом:

– Что-нибудь конкретное желаете?

Я пожала плечами.

– Да нет. Особых предпочтений у меня нет. Сделайте на свой вкус, – попросила я. – Но только, чтобы было безалкогольное: я за рулем.

– Хорошо, сейчас все будет, – отозвался бармен и принялся за работу.

После традиционных манипуляций, состоящих из периодических встряхиваний смешанных в шейкере ингредиентов, бармен протянул мне бокал, предварительно воткнув в него соломинку.

– Вот, пожалуйста.

Я пригубила напиток. О, вкусно. Коктейль освежал, в нем явно чувствовалась мята и еще что-то специфическое.

Я сделала еще один глоток, а затем, не торопясь, осушила бокал и поставила его на барную стойку.

– Вам понравилось? – спросил парень.

– Да, очень даже неплохо. Вкус довольно-таки необычный, – похвалила я.

– Это наш фирменный коктейль, – с гордостью сообщил бармен.

– Приготовить вам еще бокал? – спросил парень.

– Немного попозже. А сейчас…