Любовь зла 2. Возвращение папы

Глава 6. Стройматериалы

Ярослав

– Насть, пожалуйста, я тебя очень искренне прошу, дай мне работу. У вас на участке наверняка её много. Скажи, что нужно сделать.

Она вздохнула.

– Да… есть кое-что, но нужны стройматериалы…

– Я сейчас съезжу и куплю.

– Чем ты зарабатываешь?

– Много чем. Продаю технику в интернете, на криптовалютной бирже торгую, а ещё копирайтеров организовываю и немного балуюсь контекстом… Это неточный список, я сам иногда забываю всё, а потом гадаю, откуда это деньги на карту упали…

– Короче, делаешь их из воздуха, – улыбнулась девушка.

– Типа того.

– И много их оттуда выпадает?

– Достаточно. Я бы смог вас обеих содержать, но знаю, что ты откажешься. И запретишь слишком баловать Дуню подарками…

– А ты послушаешься?

– Куда мне деваться? Я пока в слабой позиции, но сдаваться не намерен.

– Да… это не про тебя!

На её хорошеньком личике появилось мечтательное выражение, и я льстил себя надеждой, что это – ностальгия по нашим прежним временам. Когда мы были молоды, влюблены, счастливы и беззаботны…

Кого я обманываю, мы никогда не были беззаботны! Настенция перебивалась с хлеба на воду из-за своего альтруизма и сострадания к брошенным детям, я был под каблуком и колпаком у отца, сосватан нелюбимой девушке и обречён на ненавистную работу. Мы попытались вырваться из всего этого, но это разбило нас на неравные части: одну треть и две трети. Чего бы я только не отдал, чтобы соединиться вновь в одно целое..!

Настя дала мне список необходимых материалов и показала, что именно и где нужно сделать, и ушла в дом, а я отправился за покупками. Путь был не близкий, до райцентра, а там многие магазины к моменту моего прибытия уже закрылись. Я купил, что смог, и двинул обратно, размышляя о том, не приобрести ли машину. Необходимая сумма имелась на счету – хватило бы на не слишком шикарный вариант, но вполне подходящий для семейных путешествий. Однако я пока не знал, а вдруг эти деньги понадобятся на девочек – несмотря ни на что, они казались мне – моими. По дороге позвонил отец.

– Ну что там, Яр? Как дела? Ты так внезапно уехал, мать тоскует по тебе. Ты не скоро назад собираешься? За границу, я имею в виду.

– Нет, пап, я остаюсь. Пока здесь, в области, но постараюсь в ближайшее время к вам заехать.

– Вот как! Интересно, и что же там такое тебя держит?

– Да тут… такое дело… Короче, дочь у меня есть. Евдокия. Два с половиной года ей.

Отец так охнул, что мне показалось – ему дурно.

– Это… вы с той… Анастасией успели?

– Да. Я думал… этого ребёнка уже нет – с тем и уезжал, но… она жива. Очень… симпатичная девочка и умненькая.

– Да, сынок, вот это сюрпризы ты нам преподносишь… Так и что? Будешь там вокруг них виться? Вези их, может, в город? Мать будет рада на внучку посмотреть.

– Они не хотят в город. Ну, Настя не хочет. Насчёт знакомства тоже пока не знаю. Я, видишь, сам со знакомством припозднился…

– Худо тебя принимают?

– Нет, ничего. Могло быть и хуже. Настя не против моего общения с дочерью, она очень адекватно всё воспринимает, не скандалит.

– Ещё бы она скандалила! Сама ведь скрыла…

– Ну а я её на аборт тогда отправил.

– А почему нам не сказал? Мы бы что-нибудь придумали…

Я невесело усмехнулся:

– Я помню, как ты тогда "обрадовался" новой невестке, потому и не стал сообщать ещё и о внучке.

– Ну и дурак. Дети – это святое. Хотя ты прав, я сам не знаю, как бы тогда отреагировал. Сейчас – другое дело. Мне кажется, мать на десять лет за эти три года постарела – так скучала по тебе. А ведь до твоего отъезда – зла не хватало, такой ты был шалопай…

– Капец, я м**ак, да? – к горлу подкатил комок, мой голос внезапно охрип. – Всем вокруг жизнь порчу…

– Кому-то портишь, а кому-то даришь! – с притворной строгостью ответил батя, явно желая подбодрить на самом деле. – То всё в прошлом. Дочь твоя жива – вот и делай всё, что должен. Авось успеешь грехи молодости искупить.

– Постараюсь. Спасибо, пап.

– Ты это, если нужно чего – денег, там, или ещё какой помощи – звони, я всегда готов…

– Спасибо, я сам…

– Ты только гордость не включай! Куда мне их тратить-то?

– Нет, это не гордость. Просто стыдно к тебе на шею опять подсаживаться, да и сам я на ногах уже способен стоять. Не волнуйся, если прижмёт – попрошу. Тебе первому позвоню.

– Буду ждать. И так просто тоже звони. И это… может, хоть фотографию пришлёшь?

– Постараюсь, сегодня.

– Добро.

Не прошло и пятнадцати минут, как позвонила мама. Обрушила на меня целый поток причитаний вперемешку со слезами и мольбами показать внучку. Я пообещал, что сделаю в этом направлении всё возможное.

У Насти дома было оживлённо: набежали какие-то дети самых разных возрастов – они шумели, топали, смеялись за большим столом, где стояло блюдо с пирожками и два кувшина с парнЫм молоком. Сама Настя восседала во главе с важным и счастливым видом, вещала что-то такое увлекательное, так что те, кто не отвлекался на свою болтовню, слушали с открытыми ртами. Тут же сидела и моя Дуняша, тёщи не было видно.

– Яр! – воскликнула хозяйка, и все обернулись ко мне. – Девочки-мальчики, это Ярослав Дмитриевич, наш с Дуняшей хороший друг.

Но дочка не поддержала мамин эвфемизм – соскочила с лавки и бросилась ко мне с криком:

– Паапа!

Я поднял её на руки, покружил немножко, тронул за носик-кнопку.

– А у нас полдник! – похвасталась она, указывая на накрытый стол. – Садись кушать пирожки, бабушка напекла!

– Ты сама как пирожок! – воскликнул я, ощущая жар в груди по отношению к этой удивительно мелкой барышне. – Лучше я тебя съем! – И сделал вид, что вгрызаюсь в короткую тонкую шейку.

Дуняша счастливо запищала, сжимаясь в комочек и отталкивая мою голову маленькими мягкими ладошками.

– Ты такой смешной! – заявила она, когда я прекратил атаку.

– А тебе нравятся смешные папы?

Она с умным видом задумалась на секунду.

– Даа…

– Ну тогда… – И я снова сделал вид, что кушаю её, на этот раз пухлую ручку, торчащую из-под короткого рукава розовой футболки.

Дуняша опять заверещала, смеясь, а потом вдруг обхватила мою шею и тоже сделала:

– Ам-ам-ам!

Пару минут мы играли в эту завораживающую игру во внутрисемейный каннибализм, а потом присоединились к общему столу. Дуняша не пожелала садиться отдельно и с удобством устроилась на моих коленях. Настя спросила:

– Купил?

– Крепёж купил, доски заказал с доставкой.

Она улыбнулась.

– Что у вас тут, литературный клуб? – спросил я.

– Вроде того, – кивнула девушка.

Подала мне пирожок и налила молока в простой гранёный стакан, какие я видел в поезде.

– А ты почему не ешь?

– Я недавно чай пила… у Алёши, – и смотрит на меня испытующе. Вот зараза! Ловит на ревности и кайфует от того, что я злюсь?! Или проверяет, стану ли я впадать в неадекват..?

– Без меня?! – горестно возмутилась Дуняша. Ещё одна фанатка этого деревенского дикаря! Я закатил глаза.

– Он пригласил меня одну, – заявила Настя дочери, а потом опять стрельнула в меня взглядом.

Я скрипнул зубами. Зачем это? К чему? Тычет носом, как котёнка, в лужу "ты-не-имеешь-права-ревновать"? Но ведь она меня заверила, что между ними нет ничего, кроме дружбы, и, если бы это было не так, зная её страсть к правде, она бы скорее промолчала, а не провоцировала. Успокоив себя этим соображением, я победно улыбнулся. А потом чмокнул дочь в щёку:

– Я тоже могу устроить тебе классное чаепитие, малышка. Хочешь?

Глава 7. Чаепитие с Алёшей

Настя

Алёша действительно собирался показать мне кое-что на этом чаепитии. Кое-что не предназначенное для детских глаз. Только это кое-что входило не в основную заявленную программу, а было оформлено как случайность. Смешно и наивно! Так и вижу: Алёша ждёт меня, подглядывает через забор, а как только видит на углу улицы – несётся к себе на двор и аккурат к моему появлению опрокидывает на своё совершенное богатырское тело ведро воды. Он в одних трусах, замаскированных под шорты, и стоит ко мне спиной. Он прекрасен, как бог, в этой туче брызг, разлетающихся вокруг горы мускулов, но меня… душит смех. Ну простите, я слишком вижу его насквозь с этими детскими ухищрениями, чтобы впечатлиться.

Алёша отлично знает, что нравится женщинам внешне, да и как не нравиться, если сила -главная привлекательная черта противоположного пола, записанная нам на подкорку? А силы в нём – пропасть. И он пользуется этим, чтобы меня обольстить. Алёша много раз пытался по-всякому продемонстрировать мне эти красоты, раздеваясь почём зря в моём присутствии, но я всегда пресекала эти попытки, строго заявляя, что ходить с голым торсом перед леди – не комильфо. Он куксился, сдувался, звал меня купаться на речку, где – комильфо. Но я редко соглашалась. Всё же я учительница, репутация мне дорога. И вот – новый перфоманс.

Алёша повернулся ко мне со счастливым лицом, сверкая капельками воды на солнце, как драгоценными камнями, инкрустированными в идеальное мужское тело.

– Привет! Ты вовремя, я как раз работу закончил.

Ага, закончил он!..

Я хихикнула:

– Ты хоть самовар-то растопил?

– Один момент, сейчас запарю!

Он полетел на веранду всё в том же голо-мокром виде – и в этом мне тоже чудился наивно-коварный расчёт. Типа, "потом стану торопиться и ещё немного пощеголяю перед ней в неглиже"…

– Я сама, иди одевайся…

– Вот ещё! Сиди, отдыхай, ты в гостях!

– Алексей Владимыч, иди оденься, я подожду.

Всё это время мои глаза нарочно прятались в посыпанной гравием дорожке, в столешнице, накрытой коричневой клеёнкой, в желтеющих кронах слив – где угодно, только не на этих выпуклых грудных мышцах, которые забавно шевелятся при каждом движении мощных рук.

– Ну ты зануда! – недовольно проворчал Алёша и нырнул в заднюю дверь дома. А я пошла следом. Просто – захотелось.

У Алёши в доме царил холостяцкий бардак. В углу возле кошачьей миски – тяпки, на тумбе – грязная посуда, на лавке – пара вещей, брошенных в спешке. Алёша – не грязнуля и не лентяй, он просто один, и у него очень много работы на земле, да ещё всё время пытается волочиться за мной…

– Помочь тебе с посудой? – крикнула я в проход, который вёл в соседнюю комнату.

– Давай! – обрадовался Алёша, уже появляясь в проёме, в облепившей влажное тело майке и тех же мокрых трусах.

– Это ты называешь "одеться"? – закатила я глаза.

– А что? Все стратегически важные места прикрыты! Чем ты опять недовольна?

– Твоими "хитрыми" манипуляциями и интригами. Которые белыми нитками шиты.

– Ну, я не волшебник – я только учусь…

– Это-то и пугает.

– Не бойся, рядом со мной тебе ничего не угрожает.

Он подал мне чистую губку и новенький, нетронутый флакон с моющим средством.

– Для тебя купил, мне проще по старинке, тряпкой и мылом…

Терпеть не могу эти ужасные засаленные тряпки, сделанные как будто из пришедших в негодность старых носков, а Алёше они милее почему-то. Но он запомнил моё замечание и всё купил, как я люблю, а сам не пользуется.

Я усмехнулась и принялась за работу.

– Так что ты мне хотел показать? Ну, кроме своих неотразимых чресел…

– Сейчас! Минуту… – Он был, кажется, весьма доволен моей аттестацией "неотразимые".

Убежал опять в комнату и так же быстро вернулся. Подошёл ко мне справа, одной рукой держа какие-то бумаги, а другую пристраивая на мою талию.

– Смотри! Выбирал вчера теплицу… Вот эта мне понравилась…

Я бросила губку в раковину, встряхнула руки и неосмотрительно перехватила у него каталог. Как только вторая Алёшина рука освободилась, она тут же захватила в плен мой живот и соединилась с первой по всей длине предплечий. Тяжёлый подбородок лёг мне на плечо, а богатырский нос жадно втянул запах моих волос.

– Алёш…

– Да я одну минутку только… по-дружески! – умоляюще прошептал он, и я попыталась отвлечься:

– А почему сорок? Ты, кажется, на шестьдесят хотел…

– На шестьдесят я пока не тяну… но это ничего, мне хватит на первое время, я всё посчитал…

Дружеские объятия Алёше явно не давались. Он потихоньку прижимал меня к себе всё сильнее, так что в конце концов мне в поясницу упёрлось что-то большое и твёрдое, и это был вовсе не молоток в кармане шорт…

Я отложила каталог на полку и попыталась высвободиться, но меня не пустили.

Пришлось использовать тяжёлую артиллерию:

– Хочешь, я попрошу Ярослава добавить? У него есть деньги, а мне он не сможет отказать…

– Че-го?! – возмутился Алёша, гаркнув мне в самое ухо. Даже руки от гнева разжал. – Твой бывший будет мне деньги на теплицу ссужать? А потом шантажировать ими, чтобы я от тебя подальше держался..?!

Я улыбнулась, опять берясь за губку:

– У нас с ним всё в прошлом, он не имеет на меня никаких прав.

– Угу, одни желания…

– Да брось! Столько лет прошло, у него были другие женщины…

– Настюш, не будь такой наивной. Я тебе тысячу процентов даю, что такой женщины, как ты, у него больше никогда не было! Просто так, думаешь, он сюда вернулся?

– Из-за дочери.

– Про это не знаю, может, и нужна она ему, но то, как он на тебя смотрит – факт. Как кот на сметану. И ничего удивительного.

Я снова отвлеклась от своего занятия и повернулась. Пригладила влажной рукой короткие, но непокорные русые волосы.

– Это всё неважно. Кто как смотрит… Я пока не готова к новым отношениям, и вам обоим незачем ревновать.

Он поймал мою руку за предплечье, жадными горячими губами поцеловал запястье.

– А когда ты будешь готова? Три года прошло, Насть…

– У меня дочка маленькая, не до мужчин мне сейчас.

Алёша вздохнул.

– Ладно. Пойду самовар раскочегарю.

Почему-то между нами никогда не возникала неловкость, даже после вот таких сцен с объятиями, если только он не переходили границу и мы не ссорились. Мне всегда было с Алёшей легко. Может быть, потому, что мы с ним абсолютно друг друга принимали… Я принимала его чувства как есть, разрешала себя безответно любить и желать. Он – принимал мои дружеские чувства без примеси романтики. А ещё – этими редкими всплесками кормил моё голодное тело, которое глубоко внутри давно истосковалось по мужской ласке, но не могло принимать их от кого-то, к кому не благоволит душа. Я жестока? Я собака на сене? Возможно. Но я не держу Алёшу и уверена – не приревную даже, если он обратит внимание на другую девушку. Я отпущу его в любой момент, пусть только захочет уйти.

Разобравшись с посудой, мы сели за стол, накрытый на веранде. Варенье трёх видов, мёд, сушки, конфеты. Мм! Жаль, что Дуняши нет… При ней Алёша стесняется придвигаться ко мне так близко и почти обнимать за плечи, укладывая мощную руку на спинку скамейки.

– Когда ты собираешься всё сам успевать? – спросила я его, непроизвольно рисуя пальцем беспорядочные завитки на тыльной стороне крупной ладони, лежавшей передо мной на столе.

– Первый сезон, пока деньги не появятся. – Алёша прикрывал глаза от нескрываемого удовольствия. Его щёки умилительно алели.

– Так у тебя много денег не появится, или ты сляжешь от переутомления.

– И что ты предлагаешь?

Он перевернул ладонь и тоже стал играть с моими пальцами, пытаясь переплести их со своими, но я не давала.

– Нанять кого-то, а о зарплате договориться на потом, после продажи.

Я заставила его положить ладонь внутренней стороной вверх и стала рисовать уже по ней, что-то вроде сороки-вороны.

– Да кто на такое пойдёт? – Он то и дело непроизвольно сглатывал, сбиваясь с дыхания.

– Ты хотя бы спроси для начала. За спрос денег не берут. Если сможешь размещать у себя и кормить работников всё лето или хотя бы месяц, а потом уж платить, я думаю – желающие найдутся. Подай объявление в интернете.

Он поднёс мою ладошку к губам, поцеловал прямо в центр.

– Хорошо. Я попробую. Поможешь мне с объявлением?

– Конечно.

Глава 8. Пикник

Ярослав

Я взял у Насти покрывало, чашки и старенький двухлитровый термос. Заправил его кипятком, и мы втроём, с ней и Дуняшей, отправились в магазин. Как настоящая семья. Ну, это я так воображаю. На самом деле, наверное, мою бывшую девушку не отпускал этот иррациональный страх, что я похищу у неё дочь. Нет, малявка стоит того, чтобы за неё бороться – прелесть, а не девочка, но мне же не нужно бороться – мне и так разрешают общаться с ней, сколько хочу. Я никогда не стану отбирать ребёнка у матери – это подло и глупо. Девочке, да ещё в таком возрасте – кто может заменить мать?

В магазине я предложил Дуняше выбрать любой чай и любые сладости, какие ей понравятся. Ассортимент, правда, был невелик: большой супермаркет находился далековато от их дома, а тратить сорок минут на дорогу не хотелось – поэтому мы ограничились местным небольшим магазинчиком. Дуня выбрала чай с ароматом малины, печенье и пряники.

– Можем взять ещё какой-то напиток, – предложил я. – Даже не один. А шоколадку хочешь? Или конфет…

Настя положила руку мне на предплечье, притормаживая:

– Хватит. Ей не нужно есть много сладкого.

Но сказанного не воротишь. Дуняша с удовольствием присовокупила к покупкам яблочный сок и шоколадный батончик, не глядя на то, как морщится её мама.

Я сложил это всё в рюкзак, к другим вещам, взял дочь на руки, и мы отправились на речку.

На ту самую речку, на которой я сегодня утром застал Настю в компании местного медведя-сердцееда. Просто капец, как мне не нравился этот тип! Я прямо чувствовал исходящие от него волны обожания к Насте и ненависти – ко мне. Это заставляло напряжённо работать мой мозг: что сделать, чтобы стать ближе к ней? Загладить вину, попытаться опять наладить наши отношения… Конечно, мои чувства к этой девушке притупились за несколько лет, но сейчас это была уже несколько другая девушка, ещё краше и недоступнее прежней – и я снова ощущал себя на грани влюблённости в неё. Нельзя упускать из виду и тот момент, что если Настёна полюбит кого-то и выйдет замуж, то этот человек станет проводить с Дуней больше времени, чем я. Жить с ней. А такое меня вовсе не устраивало. Я отчаянно желал отеческой близости с обретённой дочерью.

Дуняша отлично чувствовала себя на моих руках. Она весело щебетала, рассказывая мне по пути, кто живёт в этом доме или в том, называя в основном детей. Она трогала мои волосы и шею, гладила щёки и блюмкала губой, заливисто смеясь, когда я притворно кусал её за пальчики или рыкал, как сторожевой пёс.

– Ты просто создан, чтобы быть отцом, – внезапно похвалила меня Настя с улыбкой. – Не всем так даётся общение с детьми с наскоку.

– С ней легко, – польщённо вздохнул я. – Она такая… умная и милая.

– Да, говорят, мальчишки совсем другие…

– И девчонки тоже другие бывают. А ты… хотела бы завести ещё детей?

Настя негромко засмеялась:

– Вне брака – точно нет.

– С браком у тебя проблем не возникнет. Ты такая… молодая и красивая.

– Я не хочу с этим торопиться. Моя жизнь заполнена до краёв, в ней пока нет места мужчине.

Просто ты не встретила ещё того, для кого оно найдётся. И, чёрт побери, кажется, я бы не отказался стать им…

Мы расстелили на траве покрывало, Настя с Дуняшей накрыли "стол". Развязали пакетики с печеньем и пряниками, заварили две чашки чая с малиной.

– А мне сок! – безапелляционно заявила наша малявка.

– Что это за чаепитие такое! – укорила её мама.

– Всё равно самовара нет, – махнула рукой Дуняша, и Настя засмеялась.

Немного подкрепившись, малышка побежала бросать камешки в реку и собирать поздние цветы.

– Расскажи мне, как вы жили всё это время, – попросил я Настю. – Если, конечно, это не причинит тебе страданий.

Она пожала плечами:

– Я прожила это и отпустила. Это был просто опыт, просто жизненные уроки, нет смысла испытывать эмоции по их поводу, по крайней мере, сейчас.

– Ты всегда была мудрой не по годам, – усмехнулся я.

– А мне кажется, наоборот, наивной дурочкой.

– А теперь стала умной?

– Более эгоцентричной.

– Поэтому и работаешь в деревенской школе учительницей?

– Тут мама. Она помогает мне с Дуняшей.

– Она в садик ходит.

– Попробуй получить садик в городе…

– Мой папа поможет.

– Нет, – Настя закусила губу. – Мне здесь нравится, я никуда не хочу.

Я улыбнулся:

– Сдаётся мне, что ты не знаешь, что такое эгоцентричность.

– А мне кажется, ты путаешь её с бессовестностью.

– Совесть заставляет тебя устраивать полдники с пирожками для своих учеников?

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– К тому, что ты всё та же. Славная, добрая, альтруистичная девчонка, с которой я познакомился в детдоме три года назад. Я бы не стал тем, кем я стал, если бы не ты. Так и жил бы в своём уютном мире пьянок-гулянок и полного отсутствия смысла.

– И женился бы на Моте?

– Может, и женился. Она неплохая, а я тогда не представлял, как можно жить по-другому. Это ты мне показала.

– Почему же ты не женился, если она неплохая?

– Этого недостаточно, Насть. Она неплохая по характеру, но внешне – совершенно не в моём вкусе.

– Что в ней не так?

– Она толстая.

– Боже! Какой недостаток…

– Для меня на тот момент – критический.

– Да уж, ты был бессовестным бездельником…

– Но я больше не такой! Завтра начну ремонт в вашей теплице…

– Ты научился работать руками?

– Ещё как! Я на стройке работал… это отличная мотивация, чтобы загореться желанием получить высшее образование.

– И как? Получил?

– Неа. Сбился по пути, научился делать деньги из воздуха и… забил. А ты… как закончила?

– Я примерно на середине беременности перевелась на заочное и взяла академ, а потом, когда Дуняша смогла проводить без меня по несколько часов подряд, мы с ней и с мамой поехали в город. Сдавать сессию. Потом ещё раз так же, а уж после Дуня смогла оставаться с мамой в деревне на весь срок.

Я покачал головой:

– Это просто потрясающе.

– Что?

– Что ты вот так – берёшь и делаешь. Сколько людей не способны взять себя в руки…

– Это потому, что они не нуждаются. А в моей жизни нужда никогда не прекращалась. Что бы я стала делать без образования? Кассиром в супермаркете работать? Это не моё.

– Ты могла бы удачно выйти замуж и бездельничать всю оставшуюся жизнь.

– С ребёнком?!

– Поверь, это вообще не проблема!

– Здесь, в деревне – проблема. Некоторые мамочки до сих пор на меня смотрят свысока из-за того, что я не была замужем, а ребёнка имею.

– Я же про то и говорю! Поехала бы в город – и… Ну почему ты здесь? Скажи честно! Это же из-за школы? Там некому преподавать?

– Ну… есть проблемы с составом, да…

– Что и требовалось доказать.

– Но мне тут нравится! Потому что люди простые, искренние, я не чувствую себя здесь чужой, как в городе.

– А как же твоя тяга к искусству? Тебе хоть есть, с кем поговорить о высоком?

– Мои ученики, я прививаю им любовь к литературе.

– Ученики – это несерьёзно. Всё, что они могут тебе дать – это вернуть твоё же.

– В городе у меня тоже не было особо близких по духу людей.

– Да, помню. Ты закрываешься. Всегда закрывалась. Я думаю, что твоё ощущение себя чужой – первично. А отношение окружающих – вторично.

– Как умно ты научился выражаться!

– Книжки читал, – не без самодовольства кивнул я.

– Какие?

– Оо, очень много разных. На какое-то время они заменили мне друзей на чужбине. Как там у Достовеского?

– У Паустовского. "Человек, любящий и умеющий читать,– счастливый человек. Он окружен множеством умных, добрых и верных друзей. Друзья эти – книги", – процитировала Настёна наизусть и удивлённо покачала головой: – Неожиданно!

– Я же сказал, что сильно изменился.

– Люди редко меняются.

– У меня была нужда. И я так благодарен ей… а особенно тебе. За всё, что случилось со мной и за то, что Дуня… есть.