Цыпленок Лисы Патрикеевны
Я кивнула.
– Когда мама начала плавать в Сети, она стала менее тревожной, – продолжил Роман. – А потом сказала: «Ты уже взрослый, расскажу правду». И рассказала, что Андрею Степановичу из-за проклятия сестрицы Аленушки достались припадки злобы. Я могу сойти с ума, весь покрыться волосами, превратиться в оборотня! Поэтому мама меня к психиатру и возила! Я решил не волновать ее, стал за собой следить, не дрался, научился в любой ситуации держать лицо, очень потом в бизнесе пригодилось.
– Да, – кивнула Татьяна. – Когда с Андреем в первый год нашей семейной жизни случился припадок злобы, я хотела от него уйти. Но удержалась, потому что свекровь, царствие ей небесное, рассказала о проклятии, объяснила, что Андрюша просто вспыхивает и быстро успокаивается. А вот что с его детьми будет, неясно, поэтому, когда Рома родился, я от страха голову потеряла. Ждала, что у мальчика начнутся качели настроения, как у отца.
– Порой хотелось изобразить перед ней настоящего Миронова, – засмеялся Роман, – стул, например, в окно швырнуть! Но не актер я. Да истерику и не изобразить – ее прожить надо, с воплем, кваканьем, матом. Папа ас на этой дороге, а я на нее даже не ступал. Мне хватает ума и воспитания держать себя в узде.
– В тот день, когда родился Илья, на свет в моей клинике появились еще четыре ребенка, – перевела беседу в нужное русло Анастасия. – Рожали преподаватель вуза, спортсменка титулованная и Варечка. Все.
– Вы говорили о четырех младенцах, – заметила я, – а назвали только трех мам.
– У спортивной гимнастки получилась двойня, – засмеялась Анастасия. – Такие крепыши! Танечка, есть аргумент, который вмиг обеспечивает моей клинике алиби. В тот день мы собрали букет из трех девочек и Ильи. Пол ребенка сообщают сразу. Бирку ему на руку вешают. Маме на шею такую же надеваем. Подмена исключена! И как девочку мальчиком заменить, а?
Я молчала. Действительно, как? Но ведь это случилось!
– Не понял, – пробормотал Роман. – Если три девочки и один мальчик и не заметили подмены, то получается, что откуда-то новорожденного привезли.
– Младенца мужского пола следовало поменять на такого же, – кивнула я. – Варя, вы когда узнали, что у вас появился сын?
– Да сразу, – после короткой паузы ответила женщина.
– Кто вам сообщил радостную новость? Анастасия Борисовна?
– Нет, медсестра. Тетя Настя прямо сразу побежала к Татьяне Николаевне. Ни слова не проронила.
– Верно, – рассмеялась Белова. – Танюша металась по моему офису. Она рвалась в родильную зону, но я ее туда не пустила. Не считаю правильным присутствие мужа, матери или любовника в такой ситуации. Если что-то не так пойдет, они здорово помешают. И открою вам тайну: когда форс-мажор и доктор говорит родне, что необходима срочная операция, он не спрашивает совета или разрешения, а просто информирует. Большинство разумных людей тут же отвечают: «Делайте, что считаете нужным, только спасите пациента». Неразумные принимаются спорить, говорят о каких-то запретах, которые налагает на них вера в великих волосатых кузнечиков. Насекомые сейчас прибегут, и все будет тип-топ. Если врач поймет, что без срочного вмешательства ему придется написать в истории болезни «exitus letalis», он не станет исполнять волю адептов волосатых кузнечиков и отправит недужного на стол. Кстати! Православные почитают докторов святого Пантелеимона и святого Луку Крымского. А у мусульман был великий хирург Аз Захрави. Его труд «Ат Тасриф» установил правила практики в медицине. Этот гениальный доктор первым использовал кетгут для иглы и ставил кость на место выпавшего зуба. Можно сказать, придумал имплант. И у католиков были вдохновенные медики. По-настоящему верующие люди доверяют врачам и помогают им молитвами. А вот те, кто поклоняется волосатым кузнечикам, и им подобные – вот тут беда. И есть еще проблема, о которой сейчас помалкивают. Роды в присутствии мужа сейчас в моде, но не каждый парень способен выстоять до конца. Обмороки представителей сильного пола в родильном зале – не редкость. И потом таким парам сложно восстановить нормальную половую жизнь. А уж свекровь или мать роженицы… – Анастасия закатила глаза. – Увольте. В общем, я заперла Таню в своем кабинете.
– Изолировала, как тигра в клетке, – засмеялась мать Романа. – Я чуть с ума от беспокойства не сошла. Никогда не забуду, как Настя вернулась и с порога объявила: «Все отлично! Варя в полном порядке и у нее прекрасный мальчик. Голос, как у Андрея, и кричит как – аж покраснел».
– А я – как в тумане, – ударилась в воспоминания Варвара. – Тетя Настя умчалась, а медсестра мне чашечку дала, сказала: «Выпей до дна и выдохни». Я проглотила жидкость, и так хорошо стало, сказала: «Все позади». Женщина засмеялась: «Нет, все только начинается. Родился отличный мальчик. Теперь тебе до конца своих дней его воспитывать». А я очень устала, глаза сами собой закрылись, звуки, как сквозь вату. Медсестра чем-то звякает, дверь стукнула, голос тети Насти: «Как она?» А я вдруг испугалась, еле-еле языком ворочая, спросила: «Почему он не кричит?» «Если ты о муже беспокоишься, то он от радости онемел, – засмеялась подруга свекрови. – А если о новорожденном, то слушай». И такой вопль! Сердитый! Требовательный! «Певцом станет, – сказала медсестра, – оперным». Ну, и я опять в туман уплыла.
– Анастасия Борисовна, значит, вы на какое-то время покинули Варвару? – уточнила я.
– Все хорошо прошло, следовало Таню успокоить, – пожала плечами Белова. – В процессе ни на секунду не отвлеклась.
– Роман, а вы где находились? – обратилась я к мужчине.
– На работе, – поморщился тот. – Никогда бы не оставил Варю одну, сам хотел ее везти в медцентр. Сказал утром маме, что останусь дома – вдруг Варя рожать начнет. Мама засмеялась: «Дети любят показать родителям, что теперь у них начинается другая жизнь. Младенцы просятся на свет Божий или ночью, или под утро. И Варюше еще две недели ходить. Езжай спокойно по делам». И я отправился в Тверь. А в пятнадцать часов тетя Настя позвонила: «Рома, мы рожаем». Я обомлел. Как? Уже? Четырнадцать дней до нужной даты!
Белова опять решила прокомментировать чужую речь:
– Объяснила Ромке, что день рождения нельзя установить точно. Думали одно, получилось иное. Волноваться не следует. Ребеночек уже сформирован. Вес будет хорошим и рост тоже.
– Да я сама удивилась, – затараторила Варя. – Вроде утром никаких признаков того, что рожать стану, не было. Позавтракала, захотела почему-то спать, легла, задремала. Проснулась, и понятно стало: пора в роддом. Самое интересное, что мы не знали, кого ждем!
– Почему? – удивилась я. – Сейчас же УЗИ делают.
– Ага, – засмеялась Анастасия, – только некоторые детки – хитрецы отменные. Так лягут, устроятся, что нельзя понять, какого они пола!
– Помчался в Москву, – перебил врача бизнесмен, – и как назло! То авария, то ремонт дороги, то яма на колдобине. Когда в Тверь ехал, меня это не раздражало, а когда к Вареньке мчался, путь показался бесконечным. Не удалось жене моральную помощь оказать. Когда наконец в палату ворвался, супруга спала. Я смог только на сына полюбоваться.
– Подскажите, как зовут медсестру, которая осталась с Варварой, когда вы ушли к Татьяне Николаевне? – попросила я Белову.
– Маргарита Дроздова, – после короткой паузы сообщила владелица клиники. – Прекрасная женщина. Жаль, покойная. Ей с мужем не повезло, он увлекался запрещенными препаратами. Рита его лечила, да толку! Предупреждала Дроздову: «Брось его, как бы чего плохого не вышло», – а она отвечала: «Олежек без меня погибнет». И что? Драгоценный Олежек убил жену. Мать его работала секретарем в каком-то суде, она все связи включила, и получил ее сынок принудительное лечение. Подробностей не знаю. Очень мне Риту жаль.
Глава четырнадцатая
Пока я ехала в офис, Димон успел прослушать запись моего разговора с Беловой и Мироновым, поэтому встретил меня со словами:
– Есть несколько интересных моментов в беседе, например, упоминание о некоей Светлане Трифоновой, которая что-то сказала Луизе про тебя. Кто она такая?
– Ни малейшего представления не имею, – призналась я. – Скорее всего, подруга, коллега, подчиненная Анастасии.
– Так же подумал, – согласился Коробков и показал на один из своих ноутбуков. – Запустил поиск по разным базам. Авось чего выловим. Второе. Медсестра Маргарита Дроздова, которую лишил жизни супруг. Она в самом деле погибла от руки мужа. – Димон показал на другой ноутбук. – Третье. Что это за проклятие сестрицы Аленушки? Но и тут уже есть ответ.
Я села за стол.
– Говори.
Коробков уставился в ноутбук.
– Предупреждаю, сага из интернета. За что купил ее, за то и продаю.
В начале двадцатого века мало кому известный врач Григорий Антонов приехал к своему другу, купцу Анисиму Крылову. Визит дружеский, не связан с лечением кого-то из детей торговца или его жены, просто посиделки приятелей. Григорий и Анисим состояли в прекрасных отношениях.
У купца было тринадцать детей. Шесть девочек он удачно выдал замуж. Мальчиков выучил, но никто из них не захотел продолжить дело отца. Лет в шестнадцать-семнадцать юноши отправлялись за границу – кто во Францию, кто в Германию – и в Россию более не возвращались.
Один раз Антонов проявил любопытство:
– Скажи, мил друг, что с наследниками? Как они? Где живут?
Анисим махнул рукой:
– Отрезанные ломти, бросили отца, мать, по Европам бегают. Хорошо, что зятья у меня работящие, вместе дела ведем.
Антонов понял, что беседа о парнях расстраивает друга, и больше не касался болезненной темы.
В тот памятный визит два приятеля говорили о клубнике. Анисим задумал нанять в сезон баб, которые сварят варенье, а он им торговать станет. Григорий отговаривал купца:
– Пустое занятие, только деньги потеряешь. В каждой семье свои вкусы. Одни любят послаще, другие покислее. Всем не угодишь.
И в момент спора случилось нечто странное. Разговор велся в саду, в беседке, на столе стоял самовар и все положенное к чаепитию. Вечер клонился к закату, но еще не стемнело и комары не начали досаждать, только мухи летали. И одну из них Анисим обнаружил своей чашке.
– Ах ты, иродово племя! – осерчал торговец, выплеснул за беседку содержимое посуды и потянулся к самовару.
И в эту секунду в беседку влетел… медведь. Он схватил купца, перекинул его через перила и был таков. Григорьев в первую секунду ошалел, потом бросился в дом с криком:
– Анисима спасать надо, на него зверь напал! Мне вашего батюшку одному не поднять, велик он телом.
Врача остановила Елена, жена купца. Услышала, что произошло, побледнела. И тут примчался управляющий Николай. Он велел дворне принести Крылова, положить на диван, не спускать с хозяина глаз, запереть двери, закрыть ставни. Доктора же угостили чаем, и он неожиданно заснул.
Очнулся врач ближе к полуночи. Около него в кресле с вязаньем в руках сидела Елена. Увидев, что друг мужа открыл глаза, она упала на колени.
– Григорий Петрович, не губите! Не рассказывайте никому про то, что видели.
– Про медведя? – уточнил мужчина. – Простите, матушка, уже вся дворня, наверное, в курсе.
– Так у нас людей всего четверо, они с нами много лет, – ответила Елена, вставая. – Вам не удивительно, что я порой с тряпкой хожу?
– Немного странно, – согласился врач, – но вы рачительная хозяйка, поэтому следите за тем, как убирают, если огрех увидите, исправите. И то, что челяди немного, тоже понятно. Зачем лишним рукам жалованье платить, когда и малое количество холопов легко справится? Вы с Анисимом вдвоем, мальчики из России подались, девочки замужем, своя жизнь у них.
– Такая своя, что к родителям носа не кажут? Деточек к нам не привозят? – с горечью отозвалась Елена.
– Я думал, пусто в усадьбе только в дни моих визитов, – растерялся Антонов.
– Испугались медведя? – сменила тему Елена.
– Есть немного, – признался Григорий. – Ружья при себе нет, зверюга Анисима из беседки вышвырнул. Аж сердце перевернулось. Что с моим другом?
Дверь открылась. Со словами «жив я» вошел купец. Антонов перекрестился:
– Слава Богу!
Хозяин сел во второе кресло.
– Гриша, не хотели мы тебе правду открывать, да придется. Не косолапый нас посетил, а оборотень!
По спине врача поползли мурашки.
– Оборотень? – прошептал он. – Так у тебя просто немного царапин. Разве хищник отпустит жертву невредимой?
– Это Дима, – вдруг проговорила Елена, – старший наш, ваш крестник.
У Антонова закружилась голова.
– Дмитрий? Он же в Париже лавку открыл! Вроде так вы мне сообщали.
– Наврали, – махнул рукой Анисим. – Беда у нас горькая. Слушай.
И доктор начал внимать рассказу, который больше смахивал на сказку.
Давным-давно, упомнить нельзя когда, один из предков Крылова по имени Елистрат собрался жениться на Алене, сироте из обеспеченной семьи. Молодые люди торжественно обручились. Жених отправился по каким-то делам на край Российской империи. Алена ждала его, готовилась к свадьбе, старательно шила приданое.
Любимый вернулся не один, привез бабу, страшную, как смертный грех, и объяснил невесте:
– Разлюбил тебя, нашел другую невесту, Марфу. Она моя судьба. А ты станешь сестрой. Обещаю заботиться о тебе. Ни горя, ни голода не узнаешь.
Представьте положение, в котором оказалась девушка. О свадьбе известно всей округе, Алене двадцать лет. По меркам того времени она старая дева, дорога ей или в монастырь, или, может, какой вдовец с ордой детей посватается. И позор невесты, которую жених на другую променял, так просто не стряхнуть. Поползут по близлежащим селам слухи, что Алена-то порченая, изменила жениху, который уехал, вот мужик и отвернулся от нее, с горя собрался на медведице жениться. А новая любовь парня и впрямь походила на Марию Топтыговну. Рост огромный, тело необхватное, на пальцах рук и запястьях бурно курчавятся темные волосы, и на щеках они пробиваются, и над губой, и на лбу. Нет, она точно медведица, колдунья.
Алена, услыхав, что любимый предлагает ей статус сестры, воскликнула:
– Ну так вот тебе мое сестринское проклятие! Пусть все младенцы мужского пола, которых тебе жена родит, сначала будут красивыми, любимыми, а в шестнадцать лет превращаются в медведей, у которых Господь ум отнял! И пусть это из века в век переходит!
И потом отвергнутая девушка убежала и утопилась в реке.
Проклятие сработало. У Елистрата и его потомков на свет появлялись мальчики с ангельскими лицами. С возрастом они менялись, и к шестнадцати-семнадцати годам обрастали волосами и теряли рассудок. Наследников приходилось прятать от чужих глаз, лгать, что они укатили за границу. Всех мальчиков, в ком есть кровь Елистрата Крылова, поразило проклятие сестрицы Аленушки.
Но со временем оно ослабло и срабатывает не на сто процентов. Одни мальчики вырастают нормальными, другие просто обладают буйной волосатостью, а третьи… Вот с ними плохо, они лишаются ума и содержатся под наблюдением.
Димон усмехнулся:
– Думаю, у бедняг нечто вроде гипертрихоза, синдрома Амбраса, по-простому – избыточное оволосение. Такие люди могут выглядеть угрожающе. В прежние времена их принимали за оборотней, называли человеком-волком, мужиком-собакой, бабой- оборотнем.
– У женщин тоже такое случается? – уточнила я.
– Да, но у мужчин чаще. Вероятно, данной болезнью страдают все потомки Крылова. Напасть передается генетически, но можно ее приобрести вследствие приема некоторых лекарств, нервной анорексии, стресса. На эту тему лучше поговорить с профессором Иммануилом Трифоновым.
Я сделала стойку.
– У него, случайно, нет дочери?
– Есть. Светлана Иммануиловна. Она, как и отец, генетик.
Глава пятнадцатая
– Где моя книжечка? – донеслось из столовой, как только я вошла в квартиру.
Я вздрогнула и услышала голос Рины:
– Дорогой, единственно возможный и правильный ответ: она у тебя в кармане.
– Ее там нет! – завопил мужчина.
Входная дверь распахнулась, и появился Иван Никифорович со своей сумкой, которая носит название «командировочный сундук».
– Как вы тут? – улыбнулся муж.
– Хочу знать, где руководство моей жизни! – усилил звук родственник.
Иван Никифорович тихо засмеялся.
– Можешь не отвечать на вопрос, уже понял, что во время моего короткого отсутствия жизнь в доме била ключом.
Из коридора, который ведет в жилые комнаты, радостно хихикая, выбежала Надежда Михайловна. Я схватила Бровкину за локоть.
– Что происходит?
– Никита Сергеевич потерял литературное произведение Саида Ивановича Розенкранца. Придется ему теперь отправляться к дракону Мука… са… не помню точно его имя! – давясь смехом, объяснила Надя.
– Мукасабрет, – неожиданно произнес мой муж. – И почему у меня в памяти всякая чепуха застревает? Знаю немало людей, которые бросают где попало документы, кошельки, разные вещи, а потом принимаются искать их с воплем. Книгу Никита отыщет.
– Она была – и нет ее! – буянил гость. – Еще утром лежала на месте, а сейчас испарилась. Мне плохо! Умираю! У меня пропал мозг! Как жить? Инфаркт, инсульт, фактический шок!
Фактический шок? Это что такое?
– Милый, успокойся, мы найдем книгу, – засюсюкала Рина. – Ляг на диван, выдохни. Нет у тебя анафилактического шока!
– Нет, нет, нет, – пошел вразнос родственник, – есть! От голода случился! Последний раз ел полчаса назад! Шаурму купил! Больше ничего!
– Но, дорогой… – начала Ирина Леонидовна.
Завершить фразу ей не удалось – послышался глухой удар. Подобный звук можно услышать, если уронить на пол куль с мукой. И в ту же секунду понеслись отчаянный собачий визг, лай кабачков, истерическое мяуканье Альберта Кузьмича и голос Димона:
– Ну вот прямо еперный театр!
Я побежала в столовую и замерла на пороге. Около дивана лежал на животе Никита, около него сидели Мози и Роки. Первый изо всех своих собачьих сил царапал правой лапой бок поверженного Попова. Роки проделывал то же действие, только пустил в ход левую длань. Родственничек не делал попыток встать, он просто издавал визг почти в режиме ультразвука. Альберт Кузьмич восседал на спине Никиты, стучал ему лапой по затылку.
Коробков жался к окну. В первую секунду я изумилась: Димон испугался? Да быть такого не может! Знаю, наверное, одну миллионную часть приключений нашего генерала компьютерных войск, но даже этой малой информации хватит, чтобы понять, что если во дворе нашего дома приземлится дракон, одетый в голубой комбинезон, и закричит: «Коробок, выходи, дело есть!», – мой лучший друг выглянет в окно и спокойно ответит:
– В чем дело? В кои-то веки решил спокойно поесть – и на тебе! Летающий змей десантировался! Что вам надо, крылатый парень?
Я присмотрелась и поняла: Димон погибает от смеха, который не хочет никому демонстрировать.
Из кухни вышла Рина с длинной доской, на которой она рубит капусту для засолки. Мама Ивана молча подсунула деревяшку под Никиту и нажала, что есть сил. Между телом и полом образовалась щель. Из-под необъятного пуза выползла рыдающая маленькая собачка и бросилась к Рине. Та опустила доску.
Никита начал скрести руками по полу и опять орать:
– Поднимите меня немедленно!
– Дима, давай осуществим действие, – попросил Коробкова мой муж.
– Нам понадобится особое оборудование типа лебедки, – отозвался Коробков. – Подцепим крюком за пояс, повертим ручку…
– Поставьте меня на ноги! – впал в истерику Никита. – Сию секунду!
– Ох и нелегкая это работа – возвращать в стоячее положение бегемота, – прошептала из коридора Бровкина.
Я решила отнестись к происшествию серьезно.
– Идея Рины с доской проста, но гениальна. Следует ею воспользоваться. Перевернем Кита на бок, он сядет, сумеет опереться ладонями о диван и сам поднимется.
– Займемся делом, а потом хочу узнать, что тут случилось, – сказал Иван Никифорович. – Дима, бери деревяшку. Танюша, когда Никита начнет подниматься из сидячего положения, подстрахуй его сзади.
– Есть, шеф.
Через пять минут, когда Попов сел за стол, Димон с запозданием удивился:
– Рина, как ты намеревалась поднять парня? Даже у меня руки затряслись.
– Ну, ты потерял физическую форму, – отбила подачу моя свекровь, – весь день в компьютере. А у меня три раза в неделю фитнес: тренажеры, штанга и так далее. И я не собиралась Никиту на ноги ставить, он сам способен это сделать.
– Зачем тогда доску ему под живот запихивала? – поинтересовался сын.
Рина погладила собачку.
– Джулию выручала.
Я улыбнулась – у найденыша есть имя!
Ирина Леонидовна продолжила:
– Никита сел за стол и закричал: «Отдайте мою книгу, она тут лежала!» Я попыталась спокойно объяснить, что книгу никто не брал, о чем идет речь? А Кит вскочил, замахал руками и упал прямо на Джулию. Та оказалась у него под животом, испугалась, зарыдала и вдруг замолчала. Я испугалась, что Джуленька задохнется, вмиг сообразила, как действовать, и спасла собачку.
– Душераздирающая история, – пробормотал Коробков.
– Не ел уже полчаса, вернее, сорок минут, – начал опять объяснять Никита. – От голода ноги подогнулись! И сейчас не могу нормально поесть – книжка пропала! И я не падал!
– Да ну? – улыбнулся Димон. – А кто только что на полу лежал?
– Меня стул толкнул.
– Это невозможно, – возразила Рина, – мебель не живая. И руки у нее отсутствуют.
– Зато есть ножки и спинка, они меня пнули, – стоял на своем парень.
– Хочется посмотреть на мебель, которая дерется ножками, – объявила Надежда Михайловна, входя в столовую с банкой. – Интересно, куда подевалась бутылка оливкового масла? Она всегда на столе стоит. Искала ее, искала, не нашла.
– Может, книжка на буфете? – закричал Никита.
Потом он медленно встал, сделал шаг и грохнулся на то же место, где лежал ранее. На секунду мы все замерли.
Первым отреагировал Коробков:
– Дубль два. Сейчас притащу доску. Рина, где ты ее прячешь?
– Между холодильником и стеной есть щель, туда запихиваю. Хорошо, что держу Джулию на руках! Очень большой стресс, когда на тебя второй раз рушится…
И тут раздался звонок в дверь.
– Сейчас открою, – сказала Бровкина и ушла в холл.
– …рушится гора, – договорила моя свекровь и живо добавила: – Но горы – это красиво! В них живут олени.
Глава шестнадцатая
– Никита, ты как? – спросил Иван Никифорович. Потом он наклонился, провел рукой по полу и посмотрел на ладонь. – Масло. Растительное. Кто-то его разлил.
– Вместо того, чтобы жалеть копеечный продукт, немедленно поднимите меня! – потребовал родственник.
– Вот она! – закричал визгливый голос. – Воровка!
В столовую влетела тетка, которая решила не снимать уличную обувь.
– Вы кто? – изумился Димон.
– Не твое дело! Заткнись, пока не получил, – агрессивно отреагировала незнакомка.
Я впала в бескрайнее удивление. В наш подъезд постороннему не войти. Для начала ему придется попасть во двор через ворота, которые можно открыть только с помощью ключ-карты. Преодолев первую преграду, человек столкнется со второй и третьей. В подъезд ведут две двери, и обе они хорошо заперты. Кроме того, вся территория просматривается с помощью камер, а на пульте наблюдения круглосуточно находится охрана. Каким образом не пойми кто преодолела все препятствия и не вызвала у секьюрити настороженности?
– Отдай собаку! – закричала тетка.
– Которую? – уточнил Димон, ткнув пальцем в экран своего телефона. – Их тут несколько.
– Мою любимую! Ту, что спер он! – заголосила баба и направила палец с грязным ногтем на Ивана Никифоровича.
– Да никогда, – твердо объявил мой муж. – Она у магазина стояла, тряслась от холода, вся блохами покусанная. Не знаю, как вы сумели сюда попасть, но покиньте нашу квартиру.
– Ладно, – неожиданно согласилась баба, – могу ее тебе продать. Забирай навсегда!
– Сколько хотите? – деловито осведомился Иван Никифорович.
– Дорогая очень, – принялась врать посетительница, – купила в этом, как его, ну… в городе! Сто тысяч! Долларов! Нет, евро! И псина ваша навсегда!
– Ну… – медленно протянул Иван Никифорович, – готов разориться на пять тысяч. Рублей. И расстанемся друзьями.
– Поднимите меня немедленно, – донеслось с пола, – потом с сумасшедшей разберетесь.
– Сам ты сумасшедший, – достойно ответила тетка.
Димон молча ушел на кухню.
И тут снова раздался звонок в дверь.
– Вечер прямо бодрый, – отметила Надя и опять направилась в холл.
– Простите, сразу не сообразил, а сейчас занервничал! – долетел спустя пару секунд из коридора голос нашего соседа, профессора Воропаева.
– Константин Петрович! – обрадовалась Рина. – Вы нам очень нужны.
– Добрый вечер, господа, – заговорил доктор наук, появляясь в столовой. – О, простите. Вижу, дама сказала правду. Она ваша знакомая.