Война на три буквы

Poker face по-крымски

Я думала, что еду в оккупированный Крым. Что воздух будет заряжен энергией надвигающейся войны. Что на вокзале увижу вооруженных людей в камуфляже. Что в Армянске пассажиров ссадят с поезда и оставят посреди поля. Что вокруг будут обеспокоенные неравнодушные лица.

Увидела другой Крым. Спокойный, равнодушный, весенний.

Жизнь идет своим чередом: таксисты зазывают на курорты: «Ялта! Алушта! Севастополь!» – набрасываются на приезжих как ни в чем ни бывало. Автобусы по всем направлениям ждут своих туристов. Туристов, правда, мало, и не уверена, что они вообще есть, но их ждут, и это удивительно.

Друг говорит: «Крым – это сплошной poker face: делают вид, что ничего не замечают».

В Симферополе проходят два митинга: один возле Верховного Совета, другой – у Совета министров.

Днем возле Совмина местные активисты снимали украинские флаги и вешали вместо них крымские. Один экзальтированный мужчина принес упаковку с бело-сине-красными флагами: «Давайте повесим российский, чего там!»

Повесили. На вопрос, что за организация, один из активистов ответил: «Организация объединенных наций». И засмеялся так странно…

Афганец рассказывает на камеру, что возле метро «Тараса Шевченко» в Киеве его вместе с десятками других активистов, приехавших на Майдан помогать «Беркуту», облили «коктейлями Молотова», а девушки-«бандеровки» до смерти забили семерых его соратников. Он не говорит, он кричит.

Бывший сотрудник силовых структур рассказывает, что он против войны, что он за расширение полномочий автономии и против «бандеровцев», что дружит с крымскими татарами, что Крыму хорошо без всех остальных… Я верю ему, он не кричит.

Неизвестный парень в камуфляже с автоматом подходит ко мне – я держу планшет с онлайн-трансляцией – подходит вплотную, я чувствую этот чертов автомат. Он требует отойти и не снимать. Другой, в гражданском, толкает вперед, отводит за локоть.

Тот сотрудник силовых структур говорит им: «Она наша, крымская!» Они успокаиваются.

Но что, если бы у меня не было крымской прописки и российского паспорта, который мне уже искренне противен? Нет, я уважаю свою родину, люблю своих российских друзей, но… Все сводится к одному имени, вы его знаете.

Некоторые здесь говорят: «Путин – наш президент». Я запуталась. У каждого, видимо, уже свой президент. Янукович, Турчинов, Путин. Лично у меня президента сейчас нет. Президент – это что-то иное. Не имя…

Некоторые из тех, кто не кричит, сказали: «Спасибо Майдану за то, что научили нас, как поднимать восстание. Мы многое поняли. Мы осознали себя».

Другие понимают, что Майдан и новая власть – это разное.

Иные от слова «Майдан» сжимают кулаки и принимаются кричать.

На площади Ленина выступает группа «Русские». Говорят, приехали по своей инициативе, поддержать мирное собрание. И еще приехали «Земляне». Для меня здесь все инопланетяне – с каких-то других планет. Называют меня, россиянку, украинским нацистом. Говорят, что меня «помнут» и «завалят».

Женщина кричит: «Когда Путин скажет нам „Доброе утро, страна!“ – для меня это будет самый светлый день».

Дама с собачкой истошно вопит, что хочет в Россию.

Вокруг вообще все так истошно вопят, что хотят в Россию, что кажется, будто это спектакль. А еще кажется, что все это искренне. И оттого еще страшнее.

Вечер. Митинги завершились.

По улице идет пенсионерка с украинским флагом. Спрашиваю: «Вам не страшно одной так ходить?»

– Нет, – говорит на украинском, – никого не боюсь. Пусть хоть режут. Слава Украине!

Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»

3 марта 2014

Всё наоборот

Разговоры о гражданской войне надо было начинать с разговоров о Крыме. Если что-то подобное и происходит – то именно здесь, а не в Киеве, где народу противостояли силовики, защищавшие власть.

В Крыму силовики пока что защищают народ, что бы ни приказывал им новоявленный глава Совета министров Аксёнов.

Вчера возле военной части в Симферополе проукраинские активисты – редко кто их здесь так мягко называет, обычно зовут «бандеровцами» и «фашистами» – стихийно собрались. Без флагов и лозунгов – чтобы поддержать силовиков. Несколько активистов предложили остаться ночевать в части, на всякий случай.

Вышел полковник, пообещал, что военные, несмотря ни на что, будут стоять на стороне народа. Захотелось ему поверить – он говорил искренне. Чувствовалось: переживает.

Пока полковник общался с активистами, рядом с частью собралась группа «титушек» – так бы их назвали, будь мы в Киеве. Красные лица, перегар, сигареты в зубах – мрачное зрелище. В Крыму таких называют «самообороной».

В Крыму вообще всё наоборот.

Вместо украинских флагов люди носят триколор. Желто-голубые ленточки здесь – как проказа. Носишь украинскую символику – ты нацист и «бандеровец», говоришь по-украински – провокатор. Провокаторами называют и тех, кто задает слишком много вопросов.

Проукраинским активистам приходится ходить тихо. О встречах уже никто из них не договаривается по телефону.

На площади Ленина в палатке КПУ собирали мнения о том, что делать с памятником «вождю». Варианта три: перенести, оставить, установить на его месте фонтан. Кажется, большинство голосовало за «оставить».

– Зачем его сносить? Это моя история! – возмущается афганец, он уже знает меня в лицо. Это он пару дней назад рассказывал, что его обливали «коктейлями Молотова» в Киеве. – А кому нужен фонтан, то пускай его поставят прям перед Лениным. Ну а что?

Бабушка держит плакат, где красными буквами выведено: «Наша Россия» и нарисован серп и молот. Спрашиваю: «Почему советская символика, если вы за Россию?»

– Потому что Россия – это Советский Союз, – говорит. – Вы что, историю в школе не учили?

Одновременно на меня набрасывается другая бабушка. Утверждает, что я снимаю вранье.

– Так я же онлайн снимаю, вот что вы говорите, то и показываю, – оправдываюсь.

– Да все ты врешь! – хватает меня за руки, визжит. Из-за спины ей поддакивают.

Со всех сторон подходят люди, рассказывают, как хотят, чтобы образовался союз «Россия – Украина – Белоруссия». Кто-то заявляет:

– Пускай батька Лукашенко придет и порядок тут наведет!

Крым – перевертыш.

Если тысячи людей вышли на Майдан за перемены, за прогрессивное развитие страны, то здесь люди требуют реверсии. Если на Майдане друг другу в глаза посмотрели тысячи людей с новым типом мышления, далеким от советчины, то в Крыму встретились взгляды ушедшей, деградировавшей эпохи.

Выходя с советской символикой, крымчане на самом деле требуют российского империализма. Сочувствуют не коммунистическим, левым ценностям, а мифе о советском благосостоянии.

Майдан для них – это образ того мира, который они не готовы принять. Поэтому они верят в такого бабая, как «бандеровцы», не интересуясь, кем был тот самый Бандера.

Лозунг «Слава Украине!» здесь произносят тихо. И отвечают шепотом: «Героям слава!» Но и «Слава России!» здесь тоже никто не кричит. Кричат просто: «Россия!», без всякой «славы».

Крым – это пространство мощнейшего когнитивного диссонанса. Понять крымчан, ратующих за присоединение к России, воссоздание СССР или отделение автономии, могут только те, кто здесь жил.

Увы, долгие годы на Крым не обращал внимания Центр, считая его, возможно, беззубым курортным придатком. А у придатка за это время накопилось немало злобы на тех, кто его регулярно «кидал». Не кидала только Россия – верный большой друг.

Поэтому «самооборона» здесь защищает от проукраинских активистов-«титушек», «нормальные» люди носят российские и георгиевские ленточки, а организаторов движения «Стоп Майдан» считают героями.

Наличие российских военных на территории Крыма – пустяк по сравнению с тем, какие военные действия идут в гражданской среде.

Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»

4 марта 2014

Вирус в активной фазе

Бледно-розовая крепость, некогда служившая верандой советского кафе. Мой друг пытается поймать в кадр прячущихся за ней «зеленых человечков», более известных в народе как «вооруженные вежливые люди». Это те самые ребята в российской форме с автоматами, которые внезапно появились в Крыму 27 февраля.

Подбегает молодая женщина. «Зачем вы их фотографируете? Вы что, в зоопарке?!» Голос срывается, дрожит. Спрашиваю ее: «Вы нервничаете?» – «Да, я нервничаю!» – «Почему? Вы знаете этих ребят?» Она отнекивается, лезет в сумочку и трясущимися руками достает мобильный телефон, фотографирует наши лица. Сейчас тут многие так делают.

– Почему вы их защищаете? – интересуюсь.

– Они защищают меня, а я защищаю их! – бросает она и убегает в банк по соседству.

Мы недоуменно переглядываемся: что это было?..

Может, это запоздалый ответ на то, как люди беспрестанно фотографировались на фоне отряда «Беркута» на Банковой? Наверное, женщина посчитала, что их это унижает…

Сережа сегодня впервые приехал в Крым, голова у него разрывается. Рассказывает, как увидел среди «самообороны» парня с украинским флагом. А ему объяснили, что это такой стеб над проукраинскими активистами.

Каждая встреча двух лагерей оборачивается скандалом и грозит перерасти в драку. Все, кто стоит на «украинской» стороне, это, по мнению других, западенцы, «бандеровцы» и «майданутые». На Майдане им платили, а теперь они сюда за деньги приехали стоять, расшатывать крымскую мирную землю. Ответы «да я же местный!» – не принимаются: все, кто мыслит вне георгиевских ленточек, – предатели. Так и говорят: предатели, убирайтесь отсюда.

При этом у крымчан нет единой позиции в отношении к происходящему. А у некоторых позиции меняются каждые пять минут, в зависимости от собеседника.

Большинство уверены, что Янукович наворовал так, как не воровал никто из украинских правителей – но при этом признают его легитимным президентом и винят «Кулювлоба» в том, что тот и еще несколько «радикалов-фашистов» незаконно захватили власть. Соглашаются, что власть в Крыму тоже была свергнута незаконно, но «ведь это вы показали нам такой пример, теперь уж разбирайтесь».

Солидный мужчина на митинге в Ялте вступил в дискуссию с активистами. На вопрос, считает ли он, что Крым должен остаться в составе Украины, сказал: «Что-что вы сказали? В этом ПРОЕКТЕ?»

Страной Украину он, видимо, не считает.

Градус дискуссий настолько высок, а уровень так низок, что разобраться, чего именно хотят крымчане, просто невозможно. Это какая-то смесь гречки, манки и овсяных хлопьев, политых то ли сиропом, то ли застоявшейся водой из цветочной вазы.

Сможет ли всекрымский референдум поставить все на свои места?

И сможет ли новая власть обеспечить его легитимность?

Крымчане не принимают радикальную риторику, они привыкли к спокойствию и благоденствию. Некоторые до сих пор уверены, что туристический сезон состоится, что все станет на свои места.

Очевидно, что сейчас здесь идет активная фаза серьезной болезни. Вирус спал в организме Крыма давно, а теперь активизировался.

Обезболивающие препараты и симптоматическое лечение не помогут. Требуется сложная болезненная операция с наркозом и длинным периодом реабилитации.

Но чтобы понять, как лечить – надо успокоиться и распутать этот странный и страшный клубок.

Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»

5 марта 2014

Юлий Мамчур – герой из «Бельбека»

Маленькая воинская часть возле аэродрома «Бельбек» окружена панельными пятиэтажными домами.

Это общежития военнослужащих. Низкие потолки, маленькие комнатки. В одном из таких домов живет командир тактической бригады авиации Юлий Мамчур с семьей.

После появления в интернете видео, на котором он бесстрашно ведет подчиненных с одними флагами под нестройное исполнение государственного гимна отбивать у российских оккупантов захваченные рабочие места, полковник стал настоящей звездой: в части его постоянно караулит пресса, чтобы взять очередной комментарий.

– Сейчас командира нет, он на переговорах с русскими военными, – говорит пресс-атташе части Алексей. – Он обычно общается с прессой, но сейчас сами понимаете… И знаете, он уже несколько дней кофе не пил. И не спит почти, – добавляет он.

Подъезжает машина и кто-то восклицает: «Командир приехал!»

Журналисты бегут к автомобилю, спотыкаясь о штативы с камерами. Из машины выходят несколько человек, и я сразу узнаю Мамчура: у него какие-то особенные черты лица. А может, просто ответственность, которая на нем лежит, как-то по-особенному его освещает.

Увидев прессу, он смеется и подает знак рукой: не сейчас. «Ну, ей-богу, потерпите», – и направляется к штабу.

По дороге к нему устремляется хрупкая маленькая женщина в серо-синей куртке – супруга Лариса. Когда я знакомилась с ней и подала руку, она дотронулась до моей ладони буквально кончиками пальцев – очень мягкое касание. Видно, что серьезно устала, и от журналистов тоже. Лариса говорит тихо и постоянно держит наготове телефон.

– Мамчур! – произнесла она негромко, но уверенно. Командир обернулся, увидел ее и рукой показал, чтобы она шла за ним.

– Вы же понимаете, что вас во всей Украине уже считают героем? – спрашиваю я у Мамчура, когда нам удается отойти в сторону от толпы корреспондентов.

– Теперь знаю, – мягко улыбается он.

За последние несколько дней командир бригады авиации испытал многое. На «Бельбеке» была и стрельба, и провокации, а сегодня ночью представители «самообороны» повредили военную технику.

Мамчур теперь постоянно проводит переговоры с российской стороной, чтобы ситуация не дошла до полного беспредела. И если раньше ему и его семье угрожали – и расправой, и уголовным процессом, – то теперь пытаются задобрить.

По признанию командира, россияне предложили ему в обмен на сдачу части квартиру в Севастополе. Неплохое предложение для человека, вынужденного обитать в маленьком общежитии.

– А вы знаете, квартиры нынче очень дорого стоят… – говорит Мамчур и, улыбнувшись, добавляет: – Я отказался, конечно. Ведь я присягу давал украинскому народу. Разве я могу его предать?

Глаза у Мамчура уставшие. Общаясь, он поджимает чуть дрожащие губы.

После встречи с журналистами он отправится на очередные переговоры. С «северными братьями» – так командир называет россиян – он общается по два-три часа в день. Спать ему совершенно некогда, и я его очень понимаю. Тоже не сплю.

Когда российские «зеленые человечки» заблокировали подвоз пищи к базе аэродрома, караул голодал два дня.

– Тогда мне пришлось договориться с россиянами, снять ребят с постов и самому занять охрану оборонных объектов, – рассказывает командир. – А потом произошел силовой захват, – сожалеюще добавляет он.

Командиру страшно жаль, что в Крыму сложилась такая безвыходная ситуация.

– Я не ожидал, что такой поворот событий возможен в нашей стране, что наши братья россияне так поступят… Было неприятно. Но верность присяге – самое главное, что может быть.

У Мамчура теперь часто спрашивают, что он будет делать дальше. Странный, в сущности, вопрос, ведь ситуация меняется несколько раз на день. Но уставший командир отвечает:

– Мне хотелось бы иметь уверенность для моих военнослужащих – как нам дальше жить и где проходить военную службу.

А на еще один глупый вопрос о том, страшно ли ему, что могут возбудить уголовное дело из-за отказа присягнуть на верность новому руководству Крыма, он пожимает плечами:

– А чего мне должно быть страшно? Одним больше, одним меньше…

Екатерина Сергацкова, «Украинская правда»

7 марта 2014

Феодосия и Керчь. Приглашение в бойцовский клуб и цветы

Мы приехали на базу батальона украинской морской пехоты в Феодосии, чтобы встретиться с подполковником Дмитрием Делятицким.

Это он послал куда подальше Дениса Березовского, который, пробыв ровно сутки командующим ВМС Крыма под руководством новых украинских властей, принял присягу крымской власти и предложил украинским частям сложить оружие.

– Командир очень занят, да и вас в часть эти ребята, – кивает на людей с георгиевскими ленточками, – не пропустят, а через забор девушкам перелезать опасно, – говорит мне офицер Анатолий Мозговой.

Толя – настоящий красавец. Внимательный, галантный, уверенный. Говорит, что офицеры в части не станут предавать украинский народ и будут стоять до конца. В части не все так сложно, как это описывают в СМИ и соцсетях.

«Ленточные» их не трогают, но пытаются оказывать психологическое давление. Однажды даже вырубили свет.

С тех пор тут спокойно. Правда, за журналистов военные сильно переживают.

– Мы знаем, как к вам относятся. Не ходите поодиночке, пожалуйста, и старайтесь поменьше разговаривать с этими психами, – говорит Толя.

Возле базы, рядом со стадионом «Кристалл», разбит крошечный лагерь «самообороны», стоят два БТРа, перегораживающих дорогу к части. У обочины переминаются с ног на ногу молодые ребята – почти подростки. Просят подключиться к нашему вай-фаю, делятся шутками из «ВКонтакте». Один из них сообщает:

– Да я вообще из Москвы, просто приехал к другу.

Выясняется, что здесь много молодых россиян, и все они якобы приехали навестить друзей. Один за другим проезжают автомобили с московскими номерами.

Подходит парень крепкого телосложения в пайте с капюшоном, называет себя Спартаком.

Узнав, что мы ведем онлайн-эфир, просит предъявить паспорт, фотографирует адрес прописки и только тогда начинает свою речь:

– Тут все за Россию, понятно? Вообще все! Поверьте, это настоящая правда, а то, что показывают по телевизору, – вранье. Нет, мы, конечно, за мир и единство. Но западенцы нам тут не нужны, ясно?

И добавляет:

– Передайте западенцам, что когда они сюда приедут, пускай заходят в клуб «Гладиатор», мы их там хорошо встретим.

Спартак делает характерный жест кулаками. «Гладиатор» – это местный бойцовский клуб.

Молодые парни из «самообороны» сообщают, что сотрудничают с местной милицией.

– Раньше они меня постоянно принимали за драки, а теперь я с ними здороваюсь и общаюсь нормально, – не без гордости заявляет один из них.

Подходит мужчина – как выясняется позже, афганец – и начинает задавать уже привычные вопросы:

– А правда, что на Майдане в людей стрелял не «Беркут»? Нет? А может, просто вы продажная пресса? Все вы продажные!

Доходит до оскорблений.

Еще афганец рассказывает мне историю, как два дня назад крымчан в Киеве массово облили «коктейлями Молотова» и подожгли, а семерых убили «бандеровки».

Эту историю я уже слышала четыре дня назад от другого афганца в Симферополе, только даты он называл другие…

Когда мы добрались до военной базы на девятом километре под Керчью, стемнело. Возле части дежурят двое пожилых мужчин, называют себя казаками. Снимать не дают – закрывают камеры перчатками, толкаются.

– Вы «бандеровцы», да? Да-а-а, вижу, что «бандеровцы», – говорит один из них.

– Вас всех давить надо, – говорит другой. – Вот моя мать пенсионерка – и та говорит, что была б она посильнее, придушила бы вас всех.

Поднимается ветер, колышется высокая трава. Одинокий дорожный знак, торчащий в поле, как якорь, раскачивается, мерно поскрипывая. Тускло светит неполная луна. Тихо, темно и тревожно.

Возле воинской части в керченском стройгородке нас встречает целая толпа агрессивных «ленточных»: останавливают машину, просят всех на выход, угрожают фотографу Сереже, лезут с кулаками.

В это время такие же ребята избивают журналистов в Севастополе, но мы об этом еще не знаем.

Перепалку пресекает Алексей Никифоров – военный, организовавший знаменитый концерт офицеров, которым проникся сам Вакарчук.

– Мы вас в часть не пустим, – развязно сообщает «ленточный». Алексей смеется ему в лицо.

– Эти «бандерлоги» просто так чушь несут – пугают, – объясняет он мне. – Прав у них никаких нет. Так что, раз вам сказали, что в часть вас не пустят, то торжественно приглашаю вас в часть!

На территории базы морпехи встречают нас с безумной радостью.