Мишень для темного ангела
Она поднялась с колен, выпрямилась во весь рост и пнула ногой тело мужа в бок.
– Что, уже не больно? Ничего не чувствуешь? А я чувствую. И мне больно. И боль моя еще не скоро пройдет. Ну что, кажется, чисто?
Женя Зимина принесла из спальни большое покрывало, расстелила на полу, втащила на него тело и аккуратно завернула, откатила рулон к стене. Села у распахнутого окна, закурила.
На кухне крепко пахло хлоркой, было чисто и как-то голо. Это потому, что не было детей. На плите – пусто. В холодильнике – тоже. Зачем что-то готовить, когда нет аппетита, всегда можно перекусить хлебом и молоком.
Женя сидела, курила, рассматривая покачивающиеся за окном ветви деревьев, слушала шум московского летнего двора, детские голоса и крики, звук ударяющегося о стену мяча, и слезы, крупные, прозрачные, капали, стекая по обескровленным щекам, на грудь.
Как она могла так ошибиться в своем муже? Всегда считала Сашу человеком близким, родным. Конечно, все знали и понимали, что он неудачник, что так уж складывалось в его жизни, за что бы он ни брался, у него ничего не выходило. Вот просто сплошное невезение. Зато ему повезло с женой и детьми! Разве это не счастье?
Так разве ж он это ценил? Может, в самом начале их отношений он и относился к Жене с трепетом, но все это схлынуло с рождением Леночки. Как-то сразу все стало приземленно, скучно, проблемно: это безденежье, недосып, продавленный диван, подержанная детская кроватка, потрескавшийся кафель в ванной комнате, почерневший от времени унитаз, доставшийся им от старых жильцов этой дешевой и «убитой» квартиры, купленной ими на родительские деньги сразу после свадьбы.
Вроде бы и упрекнуть родителей не в чем – жильем молодую пару обеспечили. А что дальше-то делать? Женя – кассир в супермаркете, Саша – с его полиграфической специальностью – вечно безработный. Денег всегда не хватало.
– Ты почему по специальности не работал? – Женя бросила взгляд на неподвижный рулон возле стены. – Вакансий в Москве – полно. Мы же с тобой вместе искали и находили. Почему каждое твое собеседование заканчивалось ничем? Что ты им такого о себе рассказывал, что они забывали о тебе сразу же, как только за тобой закрывалась дверь? Молчишь? Вот и я не знаю. И уже никогда не узнаю. Наверное, ты просто дурак, и люди это чувствуют, а еще страшный эгоист, который думает только о себе.
Она встала, сделала несколько упражнений, разминая спину. Затем вышла в прихожую, открыла дверь и выглянула на лестничную площадку.
Они жили на девятом этаже кирпичного дома. Над ними – лишь технический этаж с лифтовой шахтой и выходом на крышу.
Женя вернулась на кухню, ухватилась за край рулона, вцепившись руками в покрывало:
– Поехали…
Она выволокла тело мужа сначала на площадку, затем, прилагая все силы, втащила его наверх, в отгороженное металлической решеткой помещение, ключ от которого она выпросила у техника-смотрителя после случая с подкинутыми туда новорожденными и орущими котятами.
– Пока тут полежи.
Она вернулась, снова закурила. Мысли ее крутились возле дачного поселка, где находилась родительская дача. Там есть небольшой лесок, где можно закопать труп. Да только, может, те, кто будет разыскивать Зимина, могу догадаться прочесать этот лесок. Нельзя недооценивать, так сказать, своих врагов.
Еще машина. Где взять машину? Кто согласится ей помочь? Только отец. Сейчас он на рыбалке с друзьями. Вернется вечером. И что она ему скажет? Приезжай, я мужа своего убила. Надо бы его где-нибудь закопать.
Папа. Бедный папа. Повесить на него такой груз.
Но если позвонить в полицию, то для родителей ее пребывание в тюрьме окажется еще большим ударом.
Она снова позвонила матери. Спросила, когда вернется отец с рыбалки.
– Так он уже вернулся! Лещей привез! Женечка, может, ты приедешь к нам? Что там у вас случилось с Сашей? Где он так долго был? Я уж боюсь спрашивать, чтобы не расстраивать тебя, я же чувствую, что между вами что-то произошло… Вижу твои заплаканные глаза. Ты и сюда не приехала, как я понимаю, чтобы вы во всем разобрались с мужем. Я права?
– Да, мама, ты права. Просто я не хочу сейчас говорить, да и не могу.
– А… Тебе неудобно? В этом все дело?
– Да. В этом.
– Скажи, а деньги у тебя есть? Я к тому, что ты, может быть, боишься сказать мне, что твой муженек ничего не заработал на море. Женя, ты чего молчишь?
– Я… я не знаю… подожди, мама, я сейчас прикрою дверь…
Женя, положив телефон на стол, бросилась в прихожую, где Зимин оставил небольшой новый спортивный рюкзак, светло-зеленый, украшенный кожаными вставками. Подарок этой твари.
Дрожащими руками она расстегнула его и принялась вытаскивать все содержимое. Смена белья, две пачки «Мальборо», зажигалка и новенький бумажник из натуральной кожи. Бумажник тяжелый, плотный. Она раскрыла его как книгу и увидела, что его отделения просто набиты деньгами, в одном – евро, в другом – доллары, в третьем отделении – пятитысячные рублевые купюры.
– Да, не слабо ты, видать, постарался верхом на этой кобыле…
Ее всю трясло, даже зубы стучали.
– Какой же ты гад! Проститутка! Продался этой гадине… Ты не мужик… просто мразь!
Вспомнив, что у телефона ждет мать, Женя вернулась на кухню, взяла телефон:
– Ма? Ты еще здесь? Слушай. Тут такое дело… Мне нужна папина помощь, дай-ка ему трубку…
7. Оля
– Ты хорошая, – сказал он мне, ласково потрепав по щеке. – И красивая. И вообще супер. Ты будешь мне хорошей женой.
У меня от услышанного ноги подкосились. Думаю, что в этот момент у меня глаза увеличились в два раза, а то и в три.
– Что? Тебе, зайка, никто еще не делал так быстро предложения?
– Ну… Почему… Всякое бывало… – краснела я до покалывания в губах. – Но ты же меня совсем не знаешь. Может, тебе просто переночевать негде? Так ты не парься, живи, тебе совсем не обязательно жениться на мне.
Последнее я сказала, конечно, с трудом. Мысленно-то я уже вышла за него замуж и родила ему детей. В квартире даже как будто запахло слегка подгоревшим молоком и детскими мокрыми пеленками…
– Мне деньги пришлют, и я смогу снять себе квартиру. Дело как раз не в этом. Просто ты хорошая. Такой должна быть жена.
– Но ты уже один раз ошибся… – нерешительно произнесла я.
Утро плавно перетекало в день, за окном блестела под солнечными лучами Москва. Я лежала на мужском плече, моя щека заняла впадинку на нем, словно специально созданную под мой размер. Мы совпали. Я умирала от любви, задыхалась от страсти. Еще вчера я, разглядывая себя, обнаженную, в зеркале, находила в себе сплошные изъяны: слишком худа, волосы какие-то белесые, глаза меняют цвет, грудь маленькая, кожа чуть ли не зеленая…
Сейчас же, в руках мужчины, я наполнилась жизнью, кровь во мне забурлила, моя кожа стала бело-розовая, щеки разрумянились, волосы шелковым мягким веером рассыпались по подушке, серые глаза засверкали фиолетово-зеленоватыми александритами, а грудь разбухла, налилась, как и губы… Я вся была открыта новым ощущениям, я горела и будто летела куда-то в космос. Это была любовь. Я поняла это. Любовь – значит, болезнь. Я заболела этим крепко пахнущим любовью мужчиной.
Сейчас он лежал в постели чистый, на его влажных волосах сверкали на солнце капли воды, но никакие шампуни или мыло не могли заглушить другие запахи, мужские, которые кружили мне голову и заставляли меня вновь и вновь подчиняться ему.
– Вообще-то я не шучу. И про деньги я тоже не наврал, мне пришлют. Конечно, вчера, когда мы встретились с тобой, я выглядел не очень-то, да и воняло от меня. Но я ехал по одному вполне определенному адресу, где надеялся отмыться, выпить чаю, выспаться. Но не получилось.
– Вопросы можно?
– Валяй, – он захватил рукой мою голову и зажал шею, слегка придушив. Кожа его была теплая, шелковистая. Хотелось прокусить почему-то. – Какая ты… хрупкая…
– Ты сказал, что заболел, поэтому бросил работу. Что случилось? И когда? – Мне хотелось знать о нем все!
– Неделю тому назад. Встать не мог. Мы как раз вернулись в порт. Так меня на носилках на берег выносили. Думали, что-то с позвоночником. Никогда такого не было. И боль адская, отдавало в левую руку…
– И?..
– У меня друг есть в Тремсё, ну, это город такой в Норвегии, он врач, его зовут Оле.
– Как меня?
– Нет, его зовут Оле. Мои друзья с берега позвонили ему, он приехал за мной и привез в свою клинику. Там меня обследовали. Знаешь, очень странная история. Мы-то все думали, что у меня проблема с позвоночником, а оказалось, что воспалился нерв, который находится где-то возле мышцы, поддерживающей почку… И мышца эта напряглась, давила на нерв… Сначала Оле сделал мне коктейль, набрал в огромный шприц каких-то волшебных препаратов и ввел где-то возле шеи… Знаешь, я в первый раз после бессонных ночей заснул наконец. Меня отпустило. Какое счастье – отсутствие боли! На следующий день он подрезал какие-то мышцы в районе почек, поставил на эти раны пиявки, и я почувствовал себя здоровым. Нам всем дали отпуск, и вот я решил съездить домой, в Сургут, к жене и детям. А что было дальше – я тебе уже рассказал.
– А деньги? Тебе что, не заплатили там, в Норвегии?
– Нет, почему же, заплатили. Но я одолжил крупную сумму своему другу, он в Крыму дом себе присмотрел, а квартиру родительскую еще не успел в Сургуте продать… словом, ему нужно было просто перехватить, вот я ему и одолжил.
– И сколько? – Сердце мое забилось, я подумала, что этим вопросом оттолкну его от себя. Кто я ему, чтобы спрашивать о таких вещах? Мы знакомы-то с ним были всего несколько часов!
– Пятьдесят тысяч, – сказал он.
– Рублей?
– Зачем рублей, евро, конечно!
– Богатенький Буратино…
– Говорю же – выходи за меня, – он повернулся ко мне, наши лица почти соприкасались. Его теплые губы нашли мои. – Только не изменяй.
– Постой… Вот ты приехал в Сургут, домой. А там – другой мужик живет с твоей женой, так? И что? Я надеюсь, ты их не покалечил?
– Нет. Просто развернулся и ушел. Уехал. Улетел, вернее. Сюда прилетел.
– А к кому ты здесь поехал?
– Так, ни к кому. Теперь моя очередь задавать тебе вопросы. Помнишь, я спросил, почему ты ужинаешь в кафе, а не дома? Ты сказала, что замужем, что у тебя муж есть.
– Ну, не признаваться же незнакомому человеку, что меня дома никто не ждет. Словно я напрашиваюсь, сам знаешь на что…
– Так ты выйдешь за меня?
– Не знаю, посмотрим…
– На что посмотрим? Еще не насмотрелась?
– …Как ты себя будешь вести…
– Да я хороший, и вести себя буду хорошо.
Он улыбнулся ей так, что у нее сердце остановилось. Что сделать, как себя вести, что вообще должно произойти, чтобы он остался с ней навсегда?
То, что она испытала в ту минуту, напомнило ей свои ощущения детства, когда утром, проснувшись, она не обнаруживала на своем стуле с одеждой сундук с найденным кладом, который специально принесла домой, в свою комнату, и положила на видное место, чтобы, проснувшись, взять его. Это были редкие сны, когда не знаешь, что ты во сне, и увиденное воспринимается как реальность.
Так вот сейчас Гарри был ее кладом, ее богатством, и она очень боялась проснуться и снова оказаться одна.
– У меня сигареты закончились. Где здесь рядом можно купить?
В эту самую минуту раздалась музыка. Ритмичная, настолько непривычная уху, что я даже заслушалась. На фоне энергичных ударных басов звучал необычайно свежий и оригинальный звук охотничьего рога.
– Что это? – спросила я, но ответа не получила, потому что Гарри, вскочив с постели, обнаженный, схватил телефон и прижал к уху.
– Да, слушаю, Вик!
Глаза его в эту минуту горели, а на скулах заалел румянец. Его губы растянулись в широкую улыбку. Видимо, известие, которое он получил, его сильно обрадовало.
– Отлично. Спасибо, друг! Хорошо… Я сейчас проверю и тебе перезвоню.
Он отключил телефон и посмотрел на меня, сияя счастьем.
– Ну, говорю же, все будет нормально, и я получу обратно свои деньги! Вик, мой друг из Сургута, о котором я тебе только что рассказывал, перевел мне деньги! Все, до цента!
Он бросился в прихожую, схватил сумку и внес в комнату, открыл ее, достал ноутбук, включил.
– Ну-ка, вот… сейчас…
Когда на экране появилась его банковская страница, он притих и только щелкал клавишами, набирая, по всей вероятности, код.
– Уф… Вот, смотри! Все пятьдесят тысяч! Ну, что, выйдешь за меня? – он подхватил меня на руки и закружил по комнате. – А ты, наверное, думала, что я бичара какой?! Да? Кстати, – он опустил меня и взглянул мне в лицо, – как ты вообще могла напиться в какой-то забегаловке с незнакомым парнем? Ты всегда так поступаешь?
– Каждый день, – сказала я в отчаянии, чувствуя, что теряю его. Слезы заполнили мои глаза. – Ну что, теперь все? Теперь я тебе не нужна? Ты снимешь себе квартиру или вообще купишь… Деньги, конечно, не такие уж и большие, но потом еще рыбу половишь в своей Норвегии, снова заработаешь…
Меня охватила такая тоска!
Гарри усадил меня к себе на колени.
– Ты что же это, думаешь, что я вот такой, да? Что я просто использовал тебя? Ты действительно мне очень нравишься. Признаюсь, я так устал уже жить один… Да, я часто ухожу в море, работаю по контракту, но ведь я могу и не уезжать. Могу устроиться где-нибудь здесь, в Москве, на работу. Говорю же, я много чего умею. Я технарь, у меня и диплом есть… Но мне почему-то кажется, что для нас с тобой Норвегия, я имею в виду, моя работа – это то, что нужно, чтобы не надоесть друг другу. Я уйду в море, но мы с тобой сможем общаться по скайпу, когда будет такая возможность, я имею в виду Интернет… Ты согласна?
Я не знала, что ему сказать. Признаться в том, что я влюбилась и что готова ждать его хоть всю жизнь, зная, что он все равно ко мне вернется, не будет ли это выглядеть идиотизмом? Может, он просто проверяет меня?
– Ладно, я понял… Не отвечай. Ты отчего-то напугана… не веришь мне… Хорошо, пусть пройдет время, и ты сама все поймешь. Или… у тебя кто-то есть?
– У меня? – вопрос был настолько неожиданным, что я чуть было не расхохоталась. Хорошо, что я все же сдержалась, иначе это означало бы высшую степень неуважения к себе. Как будто у меня не могло быть любовника…
Он нежно поцеловал меня.
Господи, как же долго я буду еще помнить вкус его теплых губ, аромат его дыхания, сильные объятья…
Мы собрались и вышли из дома. Гарри сказал, что теперь, когда «мы богаты», можем позволить себе все, что угодно. Сказал, что хочет сделать мне подарок. Я была смущена. Не помню, чтобы мужчины делали мне подарки. Да и мужчин у меня было раз, два и обчелся. Какие подарки?!
Оторвавшись от Гарри, от его тела, я, словно цветок, который вынули из воды, стала хиреть. Я физически почувствовала слабость, мне показалось, что я потускнела. Не знаю, как объяснить это странное чувство. А ведь он тогда еще был рядом, и мы с ним держались за руки. Как влюбленные в кино.
Может, это мое состояние было связано с тем, что я очень боялась, что Гарри исчезнет, растворится, как утренний сон, я проснусь и окажусь вновь в своей квартире, в своей спальне.
Но моя рука покоилась в его горячей и сухой ладони.
Мы прошли с ним буквально несколько метров, пересекли зеленый Есенинский бульвар, дошли до ближайшего магазина, где, я точно знала, был банкомат. Взглянув на меня, Гарри достал карту и вставил в банкомат.
– Сколько возьмем?
– Я не знаю… Сам решай… Это твои деньги.
– Оля, прошу тебя… Устроим сегодня праздник, сходим вечером в ресторан, а днем – пройдемся по магазинам, купишь себе что-нибудь… Вы, женщины, это любите. Пожалуйста, не смотри на меня так… Все хорошо. Все теперь будет хорошо, понимаешь? Не знаю, как ты, а я полностью доверяю тебе. К примеру, вот моя карта, запомни код… «1113». Запомнила? Три единицы и тройка. Легче легкого! Если эта штука отсчитает мне пятьдесят штук, то будет уже неплохо. Короче, сколько даст…
Банкомат зашелестел, лаская слух, купюрами. Все, кто имеет дело с банкоматами, знают этот характерный звук счастья и покоя. Деньги – с их помощью можно хотя бы на время стать счастливым. Расплатиться с долгами, купить новое платье… Мои мысли в тот момент оказались словно замороженными. Я все никак не могла выработать для себя линию поведения с Гарри. Какой мне быть? Естественной, то есть улыбаться от счастья, что мы все еще вместе, быть может, даже радоваться тому обстоятельству, что Гарри меня не надул и что ему действительно вернули долг, то есть он не обманщик? Или же замереть и просто как бы со стороны наблюдать за происходящим?
Банкомат расщедрился на крупную сумму, я даже помогала Гарри держать деньги.
– Положи их к себе в сумочку!
Я, пожав плечами, положила.
Когда банкомат известил о том, что кончился дневной лимит, Гарри спросил меня, где можно поблизости купить джинсы, футболку и кроссовки. Я сказала ему, что лучше всего пройти или проехать до метро «Кузьминки», где полно магазинов. Смотря какого уровня одежду и обувь он предпочитает. Я спрашивала его осторожно, чтобы и не обидеть, не унизить, словом, чтобы понять, какой он, мой Гарри.
Он как-то неопределенно улыбнулся, и я снова ничего не поняла: может, ему все равно, в чем ходить, и качество, бренд его не интересуют. Или же он тоже, как и я, осторожничал, понимая, что я-то человек небогатый. Достаточно увидеть, как я одета, мою квартиру, чтобы иметь представление о моем уровне обеспеченности и требовательности к вещам.
Еще я подумала тогда, что нам предстоит узнать многое друг о друге. Если, конечно (и эта мысль не покидала меня ни на минуту), мы останемся вместе. Если это не какой-нибудь чудовищный розыгрыш, обман избалованного женщинами ловеласа. А уж в том, что Гарри нравился женщинам, я нисколько не сомневалась.
Даже если предположить, что я никогда больше не увижу Гарри, мне все равно нужно благодарить судьбу за встречу с ним. В моей жизни еще не было столь красивого и страстного мужчины.
– Знаешь что, – вдруг остановился Гарри и взял меня за руку. – Зачем нам вообще наличные? Предлагаю вернуться домой и оставить их там. И еще… Ты на каблуках. Возможно, нам придется много ходить. Может, ты переоденешься и переобуешься, чтобы тебе было удобно? В ресторан вечером наденешь каблуки, а сейчас…
Я покраснела. Но он действительно был прав. К тому же если он на самом деле собирается оставить у меня свои деньги, так я могу надеяться, что хотя бы до вечера Гарри еще будет моим, что вернется за деньгами, если не ко мне.
– Хорошо, – сказала я, даже не подозревая, какие события за этим последуют. У меня не было никаких дурных предчувствий, разве что я ощущала себя как во сне.
Мы, так же держась за руки, вернулись в мой зеленый двор, очень тихий и сонный в этот утренний час, когда практически все жильцы были на работе, а няни или мамаши с детьми еще не вышли на прогулку.
– Что это за мелодия на твоем телефоне? – спросила я. – Она не похожа на те мелодии, какие мне приходилось слышать раньше. Это что-то скандинавское?
– А… Ты об этой? – Гарри остановился, защелкал кнопками телефона, который через мгновенье ожил, и весь двор наполнился звуками.
– Это походная песня викингов, название ее примерно такое: «Филлеман шел к реке…».
– Красивая песня.
– Вот и мне тоже нравится. К тому же, когда мне звонят мои норвежские друзья или же Виктор, мы зовем его просто Вик, всегда звучит эта песня, и сердце мое радуется. Вот такой я сентиментальный человек!
Последнее, что я услышала, – это: «Лови!» И чуть позже: «Беги!»
В руках моих оказалось прилетевшее сверху, словно с неба, портмоне Гарри, а его самого за какие-то секунды посадили в черную машину два крепких парня… Я бросилась бежать, не разбирая дороги, нырнула куда-то в кусты, будто я не молодая женщина, а легкая, проворная девочка-подросток. Ноги несли меня подальше от моего дома, я бежала зарослями, тянущимися вдоль старых пятиэтажек Есенинского бульвара. Вот, собственно, и все, думала я, перепрыгивая невысокие заборчики клумб и прочие препятствия, попадающиеся на моем пути. Вот и закончилась моя «лав стори», не успев как следует начаться.
Кто эти люди? Что им нужно от Гарри? Деньги, что же еще?! Вот только непонятно, как же они позволили ему так ловко избавиться от довольно внушительного портмоне, в котором по определению должны быть его банковские карты. Или же… или же им нужны не деньги, а он сам?
Гарри. Что с ним теперь сделают? Будут пытать? Или просто убьют? Что он натворил там, в Норвегии, поймал золотую рыбку и не поделился?
Я влетела в разрисованный домик на детской площадке, чтобы отдышаться, прийти в себя. Мое сердце билось уже в горле! Еще немного, и ему станет тесно в моем ослабевшем теле, и оно разорвется на множество маленьких, мертвых сердец.
Только спустя час я позволила себе вернуться домой. Подумала, что, если уж на меня нападут и потребуют это несчастное портмоне, я отдам его им, оставив при себе лишь ту приметную, оранжевую банковскую карту, которая позволила бедному Гарри выпотрошить банкомат.
«Филлеман шел к реке…» – нервно напевала я, входя в подъезд и поднимаясь на последний, пятый этаж, где и замерла, стуча зубами.
Все мое тело превратилось в одно большое ухо: я прислушивалась к звукам, доносящимся с улицы – не идет ли кто за мной. Но было так тихо, что я слышала биение своего сердца. Бух, бух…
Спустя какое-то время я все же спустилась на третий этаж, вошла в свою квартиру, заперлась на все замки. Достала деньги из своей сумки, те деньги, что Гарри великодушно отдал мне на хранение, и спрятала в кочан резиновой капусты.
У меня есть резиновый кочан капусты, который я купила в интернет-магазине приколов. Внешне она ничем не отличается от натуральной капусты. Нежно-зеленого цвета, с тонкими листьями… Открыв кочан, я поместила туда свернутые в рулон деньги. И сунула овощ в холодильник, в нижний контейнер. Банковскую же карту я спрятала под стельку одной из своих розовых балеток.
Теперь его сумка. Я усмехнулась. Сейчас, после того, что произошло, я уже спокойно могла открыть сумку, достать все его грязные вещи и перестирать. На правах невесты.
Лицо мое скривилось от этого произнесенного вслух слова. Я смотрела на свое отражение в зеркале, и мне хотелось хохотать! Я – невеста. А моего жениха только что сунули в машину и увезли в неизвестном направлении. Кто он? Если бы я не забралась к нему в сумку ранним утром и не проверила его документы и вещи, то не смогла бы до конца поверить в то, что он действительно рыбачил в Норвегии. Но он был там, был и работал!
«Филлеман шел к реке…»
В мою дверь позвонили. Я от страха чуть не свалилась со стула. Так испугалась. Подошла на цыпочках к двери. Заглянула в глазок. Увидела соседку. Ей лет тридцать, высокая блондинка, кажется, нигде не работает. Всегда смотрит мне вслед, словно хочет что-то сказать. Мне же с ней говорить не о чем. Мне спокойнее одной, никто не нужен. Вот разве что Гарри. Да только он исчез из моей жизни так же неожиданно, как и появился.
– Сейчас, – сказала я и открыла дверь.
…
8. Глафира
– Располагайтесь!
Лидия распахнула дверь своей квартиры, в доме в Сеченовском переулке, между Пречистенкой и Остоженкой, приглашая нас с Лизой войти.
– Здесь не убрано, конечно… Но помыть полы, распахнуть окна, и все – жить можно! Сейчас я включу кондиционер.
Квартира была двухуровневая, просторная, часть мебели была закрыта белыми простынями. Хозяйка, продвигаясь по квартире, стягивала их, сваливая посреди комнаты на ковер.
– Понимаю, мы потеряли кучу денег, не сдавая ее, мне и соседка Валерия Семеновна сколько раз говорила, но, с другой стороны, кто знает, как сложится наша жизнь, и не придется ли мне возвращаться сюда… Вы понимаете, о чем я? Конечно, мой брак можно назвать успешным, мне вообще повезло с мужем, он художник, человек творческий, богатый… Но между нами, девочками, скажу, что иногда мне хочется все бросить и вернуться домой, в Москву.
Лидия, в джинсах и белой батистовой блузке, рухнула в глубокое, обитое малиновым бархатом кресло и расслабилась, прикрыла глаза.
– Все. Устала. Вроде бы ждешь лета, а когда оно наступает, хочется прохлады… Вот так устроен человек.
Мы с Лизой тоже присели, чтобы отдышаться.
– Здесь две ванных комнаты, наверху спальни… Словом, есть где жить, где спать… Кухня большая. Но холодильник, предупреждаю сразу, – пустой. Я бы рекомендовала вам столоваться внизу, в нашем доме есть отличный грузинский ресторан, там хозяйка – прелестная грузинка Кэти… Я недавно ужинала там, получила неслыханное удовольствие, правда! Гурийскую капусту заказывала и сациви…
– Ты серьезно, о муже?.. – спросила Лиза, которую явно зацепили слова Лидии о ее браке. – Что, так плохо? Есть проблемы?