Погребенный великан

– Что из того, принцесса? Нам нужно спешить.

– Аксель, мне показалось, что это ребенок! Моя нога до него дотронулась, и я успела его увидеть, прежде чем ты отвел свет. Ой, по-моему, это маленький ребенок, и он уже давно умер!

– Ну, принцесса, не расстраивай себя. Где, говоришь, ты его видела?

– Друзья мои, поторопитесь, – позвал сэр Гавейн из темноты. – В этом месте много такого, чего лучше не видеть.

Беатриса пропустила слова рыцаря мимо ушей.

– Вон там, Аксель. Поднеси огонь сюда. Ниже, Аксель, посвети сюда, хотя мне и страшно снова увидеть его несчастное личико!

Вопреки собственному совету, сэр Гавейн вернулся обратно, Эдвин тоже стоял рядом с Беатрисой. Аксель нагнулся и поводил свечой туда-сюда, обнаружив влажную землю, корни травы и камни. Потом пламя осветило крупную летучую мышь, которая лежала на спине – словно мирно спала – с расправленными крыльями. Ее шерсть была на вид мокрой и липкой. У мыши была лысая свинячья мордочка, а в складках распростертых крыльев лужицами скопилась вода. Тварь сошла бы за спящую, если бы в ее туловище не было чего-то странного. Аксель поднес пламя еще ближе, и они все увидели круглую дыру, начинавшуюся прямо под грудью и доходившую до живота, с обеих сторон захватывая ребра. Рана была на удивление ровной, словно кто-то откусил кусок от сочного яблока.

– Кто мог это сделать? – спросил Аксель.

Наверное, он слишком резко дернул свечой, потому что в тот же миг пламя вздрогнуло и погасло.

– Не беспокойтесь, друзья мои, – сказал сэр Гавейн. – Я отыщу трут.

– Разве я не говорила, Аксель? – Беатриса чуть не плакала. – Я поняла, что это младенец, стоило моей ноге к нему прикоснуться.

– О чем ты говоришь, принцесса? Никакой это не младенец. О чем ты говоришь?

– Что же такого случилось с бедным ребенком? И его родителями?

– Принцесса, это всего лишь летучая мышь, такие часто водятся в темноте.

– Ох, Аксель, это был младенец, я видела!

– Мне жаль, что свеча погасла, принцесса, или я бы снова ее тебе показал. Это летучая мышь, только и всего, но мне хотелось бы еще разок взглянуть, на чем она лежит. Сэр Гавейн, вы заметили, какое у этой твари ложе?

– Не понимаю, о чем вы, сэр.

– Мне показалось, что она лежит на ложе из костей, потому что я заметил пару черепов, явно человеческих.

– На что вы намекаете, сэр? – Голос сэра Гавейна стал беспечно громким. – Какие черепа? Я не вижу никаких черепов! Только летучую мышь, которая неудачно упала.

Беатриса начала тихонько всхлипывать, и Аксель выпрямился, чтобы ее обнять.

– Это был не ребенок, принцесса. Не надо расстраиваться.

– Такая одинокая смерть. Где же были его родители, Аксель?

– На что вы намекаете? Черепа? Не видел я никаких черепов! Да если здесь и валяется пара старых костей, что из того? Чему тут удивляться? Разве мы с вами не под землей? Но никакого ложа из костей, не понимаю, на что вы намекаете, мастер Аксель. Вы там были, сэр? Вы стояли рядом с великим Артуром? Я – да, чем горжусь, и милосердие моего командира равнялось лишь его доблести. Да, верно, это я пришел к аббату предупредить, кто такой мастер Вистан и каковы его намерения, но был ли у меня выбор? Разве мог я догадаться, как почернели души святых отцов? Ваши намеки безосновательны! Это оскорбление всем, кто хоть раз стоял рядом с великим Артуром! Нет здесь никаких лож из костей! И разве я здесь не для того, чтобы вас спасти?

– Сэр Гавейн, ваш голос слишком гремит, а кто знает, где сейчас солдаты.

– Что я мог поделать, зная то, что я знал? Да, я прискакал сюда поговорить с аббатом, но откуда мне было знать, насколько черна его душа? Бедняга Джонас, благородный человек, лежит с поклеванной печенью, и дни его сочтены, а аббат живет себе, и птицы едва его трогают…

Сэр Гавейн внезапно умолк, прерванный странными звуками, послышавшимися из глубины тоннеля. Было трудно определить, далеко или близко находится тот, кто их издает, но эти звуки могло издавать только животное, они напоминали волчий вой, но было в них что-то и от медвежьего рева. Крик раздавался недолго, но Аксель успел прижать к себе Беатрису, а сэр Гавейн – выхватить меч из земли. Какое-то время они стояли молча, прислушиваясь, не прозвучит ли он снова. Но ничего не последовало, и сэр Гавейн вдруг расхохотался, тихо и сдавленно. Под его нескончаемый смех Беатриса сказала на ухо Акселю:

– Давай уйдем отсюда, муж мой. Я больше не хочу думать об этой одинокой могиле.

Сэр Гавейн перестал смеяться.

– Вот, вероятно, мы наконец и услышали зверя, но у нас нет иного выбора, кроме как идти дальше. Поэтому, друзья мои, давайте закончим нашу ссору. Скоро мы снова зажжем свечу, но давайте пройдем еще немного без нее, а то вдруг она привлечет к нам зверя. Смотрите, здесь и так чуть-чуть светло, достаточно, чтобы идти. Идемте, друзья мои, со ссорой покончено. Мой меч наготове, поэтому в путь.

Тоннель стал извилистее, и они продвигались вперед с еще большей осторожностью, страшась того, что может открыться их глазам за новым поворотом. Но им никто не встретился, и крик больше не повторялся. Потом тоннель надолго пошел под уклон и наконец вывел их в большой подземный зал.

Примечания