Элита. Незаконченное дело

Глава 1

Марио не хотел идти домой. Его родители, скорее всего, уже приготовили ужин и ждали его. Ужин, насыщенный белком, с соблюдением всех указаний диетолога. Спорт был его жизнью. Это было единственное, что позволяло ему убегать от реальности, единственное, что делало его собой. Марио не был загадочным парнем, витающим в облаках, но после прошлогодней ссоры с Жанин, в ожидании даты суда, он продолжал размышлять о себе, своей жизни, своем будущем и, прежде всего, о своем прошлом. Марио мог казаться беспринципным, легкомысленным дураком, несерьезным для мужчин и женщин, и наоборот… возможно, он им и был, но хорошее образование, отменный вкус и привилегии, которые он имел благодаря статусу его семьи, вызывали в нем определенное беспокойство. Он не был умственно отсталым, нет, так же как и не был ленивым. Просто имел другие приоритеты в жизни, из-за которых ему никогда не приходилось задумываться о поведении. Но так было раньше.

После тренировок, на которых он вымещал злость на груше, он любил прогуляться вечером до своего дома. Он всегда выбирал разный маршрут, включал свои беспроводные наушники на полную мощность и позволял музыке направлять его, пока он бродил с восьми до десяти. Два часа, чтобы побыть наедине со своими мыслями, насладиться маленьким проблеском свободы, прелести которой ему не всегда были доступны. Например, сидеть на скамье, ничего не делая, или пойти на озеро, чтобы проводить закат. Он стал парнем-одиночкой. Так странно…Раньше он был душой компании, королем вечеринок, его имя было на слуху на всех субботних тусовках, а теперь он был просто парнем, или, что еще хуже, одним из множества парней. Тем, кто мало говорит, никуда не выходит и пытается наслаждаться своим одиночеством.

21:47. Марио улегся на траву перед озером. Его задница замерзла, и хотя он знал, что уже слишком поздно, решил продолжить лежать. Скажем так, у его родителей был своего рода протокол ожидания во время ужина: если не садишься за стол к половине девятого, то ужинают без тебя. Сегодня он предпочитал именно этот вариант. Ему не нравилось находиться в компании родителей, видеть их разочарованные взгляды, которые заставляли его чувствовать себя ужасным человеком. Поэтому он всегда предпочитал приходить позже, чтобы не ложиться спать в еще более подавленном настроении.

Был ли Марио в депрессии? Да. Но ни он, ни его родные не знали об этом. На город опустилась ночь, и ветерок из приятно-прохладного превратился в промозгло-ледяной, от которого мало кто бывает в восторге. Марио чувствовал себя более подавленным, чем обычно. Почему? Все очень просто. Было воскресенье, последнее воскресенье перед началом занятий в Лас Энсинас, перед началом нового учебного года. Он не мог не вспомнить то чувство, которое обычно накатывало в воскресенье перед началом занятий… он бы отдал все что угодно, чтобы испытать его снова. Но теперь все было по-другому. Теперь он не должен был приступать к занятиям. Мысль об этом растормошила внутри горечь, которая любые эмоции окрашивала в темные тона.

Холод по всему телу становился раздражающим. Влажность пробилась сквозь плюшевый спортивный костюм, поэтому Марио пришлось сдаться и встать. Темнота окутала все вокруг, и, хотя он прекрасно знал дорогу, не хотелось наступить в лужу или грязь, поэтому он включил фонарик своего мобильного телефона, которого хватило ненадолго: долгое прослушивание треков на полной мощности и беспрерывное использование 4G привели к тому, что батарея разрядилась в мгновение ока. Все погрузилось в темноту. Вокруг него все было черным-черно. Без преувеличений, вокруг парня сгустилась кромешная тьма.

Бах! Звук затрещавшей ветки, когда на нее наступили, испугал его, и он резко обернулся. Он не смог разглядеть ничего рядом с собой из-за скопления деревьев. Он снял наушники – глупо было надевать их, если в них не играет музыка, – и начал убирать, как вдруг другой шум напугал его еще больше, заставив выронить один из наушников.

– Черт! – выругался он.

Я думал, что это какое-то животное, но кровь похолодела, когда я вспомнил, что в этом районе нет крупных животных, а полевая крыса не может сломать ветку. Я всегда был не из пугливых, яйца у меня всегда были на месте, но когда я увидел что-то движущееся в темноте, испугался. Мало что помню. Все как в тумане. Силуэт приближался ко мне.

Навстречу ему двигалась фигура. Марио не видел этого, но человек, о котором идет речь, был одет в униформу Лас Энсинас. Темнота скрывала его полностью, но несколько лучей света от полумесяца отражались от вышитой буквы «Е» на щите. Вы видели лицо? Нет, лицо было полностью скрыто лыжной маской. Марио ничего не сказал, не крикнул и не спросил: «Кто там?» Эта сцена показалась ему настолько странной, что он поддался импульсу, инстинкту самосохранения: бежать отсюда немедленно. Он бежал, но из-за дождя земля превратилась почти в болото. Грязь, ветки деревьев, которые били по лицу, лужи и отсутствие света все усложняли. Поэтому Марио вскоре упал на землю, испачкав свой дорогущий спортивный костюм.

Это было ужасно. В моей жизни было много кошмаров, в которых происходило нечто подобное. Кто-то гнался за мной, хотел причинить мне боль, а я был медленнее, чем обычно. Но, когда я добрался до болота, я не понял, в какой момент земля превратилась в это грязное месиво. Попытался встать, но не успел опереться на руки, и вдруг что-то очень сильно ударило меня по спине. Я не разглядел, что это было… Я просто почувствовал удар со всего размаха и упал. Человек сел мне на спину, и я ничего не мог сделать. Пытался освободиться, а потом начал кричать, просить о помощи, но рот был полон грязи и тины, и я мало что мог сделать. Я заметил, что он что-то обрабатывает, а потом этот странный запах, который выбил меня из колеи…

Когда я очнулся, во мне не было ни капли силы, ни капли мотивации или надежды, чтобы я мог заставить себя бороться. Было холодно, и я чувствовал, как налипшая грязь делает мое тело еще более неповоротливым и тяжелым. Меня тащили. Но не за руки или ноги, нет, за веревку на шее. Я не мог двигаться. Мозг отдавал команды телу, но оно не слушалось. Возможно, я плакал или стонал. Я чувствовал, как камни на дороге царапают мою кожу. Я повернул голову, пытаясь увидеть тащившего меня сукина сына, и мельком увидел темный силуэт. Может быть, школьный пиджак, не знаю… ничего не знаю. Я закрыл глаза и позволил ему делать это. Я пытался сопротивляться ему, представлял, что у меня на ногах наковальни, якоря, которые не позволят этому человеку или чему бы то ни было еще доставить меня к месту назначения, которое он приготовил. Он остановился. На мгновение мне показалось, что пытка закончилась, и я почувствовал облегчение, но нет… все только начиналось. Я хотел было закричать, но рот выдавал только невнятные, немые звуки, у меня не было голоса. Я хотел извиниться, если сделал что-то, что расстроило его. Хотел умолять и сказать ему, что очень молод и что у меня вся жизнь впереди, но не мог. Я ничего не видел, но все слышал. Я слышал, как он перекинул другой конец веревки через ветку дерева. И как она натянулась. Это был не очень сильный человек. Он тянул, всхлипывал, тянул и почти поднял меня с земли, но я упал и ударился о землю. Падать было не больно. Тот факт, что я не контролировал свое тело, подарил мне странную способность не чувствовать боль, это было что-то вроде онемения… Человек попытался снова, на этот раз с большей силой. Он потянул за веревку и поднял меня. Я подумал о матери. Он дернул за веревку и повесил меня. Я подумал об отце. Ему удалось где-то привязать конец веревки, и на этом все закончилось. Да. Это оставило меня в подвешенном состоянии. Веревка тут же затянулась вокруг шеи, сдавливая ее, как губку. Я подумал о бабушке. Услышал лязг, как будто что-то сломалось внутри, может быть, моя шея, может быть, жизнь… и там, сентябрьским воскресным вечером, в кусках грязи, облепивших мое тело, так и не узнав, кто сделал это… я умер.

Безжизненное тело Марио очень медленно раскачивалось, поворачиваясь против часовой стрелки. Кончики ботинок находились всего в нескольких миллиметрах от земли, создавая оптический эффект, при котором казалось, будто ноги хотят коснуться земли. Но это было всего лишь иллюзией. Марио больше не мог ничего хотеть. В нем больше не было жизни. Велосипедистка, которая нашла тело в шесть часов утра, описала ужасающую картину. При жизни Марио девушки говорили, что он похож на Адониса с ярко выраженным подбородком и пленительным взглядом, однако в этот раз нашедшая труп женщина прибегала к холодящим кровь прилагательным для описания внешности: рот широко открыт, глаза вылезли из глазниц, готовые лопнуть, голова багровая и распухшая…

Дело не в том, что полиция в этом районе неэффективно работала, а в том, что все указывало на самоубийство. Марио ожидал суда по делу о жестоком обращении, которое разрушило его репутацию и уничтожило все социальные связи. Родители поддержали версию о самоубийстве. Несмотря на то, что принять это было достаточно сложно, они уже давно опасались, что Марио может пойти на крайние меры, поскольку арест и его последствия что-то в нем навсегда сломали. Он бесцельно бродил из спортзала домой, из дома в спортзал, никуда не выходил, ни с кем не разговаривал. Смерть Марины стала огромным ударом для всех городских жителей. Поэтому самоубийство Марио внесло хоть какую-то определенность в мотив суицида и превратило смерть парня в очередное подростковое самоубийство. Родители довольствовались таким объяснением.

Мой ребенок был нездоров. Я знала, что это может произойти в любой момент. Я пыталась защитить его, действительно пыталась, но это было похоже на попытку защитить стену. Я не могу всю жизнь стоять на страже перед стеной… Мой мальчик был мертв задолго до факта настоящей смерти. Он был жив, но как будто из него высосали все, что прежде наполняло его жизнью. Я пыталась поставить его на ноги и думала, что этот период и… Простите, я не хочу больше говорить. Не хочу больше говорить…

Не думайте, что новость о самоубийстве Марио стала главным трагическим событием года в Лас Энсинас. Все вокруг, кроме Жанин и Венди, – бывшей девушки погибшего, мало что помнили о конфликте с изнасилованием и том, что Марио бросил школу, не закончив старшие классы. Он больше не был одним из студентов Лас Энсинас, теперь он был никем. Так что да, кто-то услышал, что он умер, это упоминалось в разговорах трех или четырех его бывших псевдодрузей. Драматичный осадок от этой ситуации растворился так же, как растворяется пена на пиве под летним солнцем.

Жанин нетерпеливо встала. Она устала от жалости к себе и от роли скучающей жертвы, которая часами сидит в собственной темнице. Она быстро расчесала волосы. Попробовав сделать три или четыре прически, она отказалась от высокого хвоста, двух косичек и милых резиночек с куклами из «Времени приключений», от того, что она называла эльфийской прической, которая представляла собой глупую штуку из двух тонких косичек, выходящих из области виска и зацепленных на затылке заколкой в форме виноградного листа. Чувствуя себя странно во всех отношениях, Жанин решила распустить волосы и надеть простую диадему. Диадемы с жемчугом предназначались только для Лу. Не то чтобы этот факт был где-то заверен, но это было само собой разумеющимся, а она хотела избежать грозного взгляда. Правда в том, что у мексиканки, казалось, была скульптурная голова для ношения этих бус, никто не мог затмить ее.

С уложенными волосами и в безупречной форме Жанин вошла в длинный серый коридор, где время, казалось, остановилось. Она была довольна и даже улыбнулась, когда почувствовала, что вновь обрела свою мечтательную незаметность.

Я никогда не думала, что захочу вернуться к роли неудачницы, которая сидит в конце класса. Быть популярной – это прекрасно, но роль невидимки имеет определенные преимущества в социальном плане.

Все было хорошо, все встало на свои места, и незаметность Жанин, казалось, снова активировалась.

Затем, когда я собиралась войти в класс, в тот момент, когда я чувствовала, что я просто никто, милый аутсайдер, в этот драгоценный момент кто-то – я говорю «кто-то», потому что я понятия не имею, кто это был, – сказал мне, что Марио умер, что он больше не помеха. Да, помню, он использовал это выражение: «больше не помеха». Как только я осознала то, что только что услышала, – почувствовала давление. Внезапное осознание сдавливает мое тело, и я слышу хруст собственных костей. Я не могу дышать и прерываю свой ответ, а этот «кто-то» в моей голове продолжает говорить. Мне нужно бежать, дышать, но я не могу сделать и двух шагов и сижу на лестнице, пока толпа студентов-первокурсников проходит сквозь меня, будто бы не замечая. Я не чувствую их прикосновений. В голове пульсирует только одна фраза: Марио мертв. Тот парень, который изнасиловал меня на простынях с нелепым детским узором, тот, который впервые овладел мной… мертв. Он больше не сделает ни одного вдоха, никогда не улыбнется, не откроет глаза и не будет купаться в лучах славы, зная, что он король вечеринки?

Дыхание Жанин стало прерывистым, как в то первое утро в школе. Она с трудом поднялась на ноги и, прислонившись к стене, пошла в сторону туалета. Ученики разошлись по кабинетам, и она осталась одна. Вокруг было тихо, и только в мыслях Жанин громким эхом отдавались голоса. Голоса, которые проникали во все разговоры, реальные или вымышленные, которые она вела с Марио. Как будто кто-то нажал кнопку play одновременно у всех, создавая невыносимую какофонию. От нарастающей напряженности их голосов и воспоминаний, истинных или ложных, хотелось плакать, и она плакала, держась за ручку двери в туалет, как будто знала, что, войдя туда, сбросит социальную составляющую, и то, что сейчас было слезами, уступит место цунами неконтролируемых эмоций. Так и случилось. Если бы вы только слышали плач и крики, которые издавала Жанин… Если бы вы видели, как она кричала, брыкалась, плескала себе в лицо водой, как ее тошнило в попытках хоть немного избавить от этого горя. Она билась в истерике, буквально вырывала волосы и пинала стены и шкафчики, будто те были настоящими виновниками ее слез. Если бы вы видели ее в тот момент, то подумали бы, что в мире нет более несчастного существа, чем она. Объективно это может казаться слишком бурной реакцией, но в мире Жанин Марио занимал много места. Он был одним из самых прочных столпов ее истории, был одним из главных героев ее жизни. Это как если бы вы сильно привязались к плохому парню в сериале, и в одночасье его не стало. Этот герой был необходим для того, чтобы хорошие парни оставались хорошими. Она чувствовала себя примерно так же. С исчезновением одного из самых важных действующих лиц казалось, что теперь у ее жизни нет вкуса и цвета. Когда последние ученики зашли в свои классы, обескураженная Жанин пошла в противоположном направлении. Ей было невыносимо оставаться здесь, и она предпочла бы взять такси, добраться до дома, забраться в постель и пожелать, чтобы это было воскресенье перед тем роковым утром.

Андреа и Горка сидели за разными партами. Они учились в одном классе и не хотели быть типичной милой парочкой подростков, которая дурачится и хихикает, пока учителя рассказывают о своем предмете. Они не хотели держаться за руки. Андреа ясно дала понять, что хочет усердно учиться, и успешная сдача экзамена – ее цель. Она не хотела верить всем тем взрослым кретинам, которые говорили, что наличие партнера в шестнадцать лет может отвлечь ваше внимание от того, что действительно важно. Горка чувствовал себя немного странно, но, с другой стороны, ему было на руку то, что их отношения были немного… скрытными. Она только что пришла в Лас Энсинас, а у него была не очень хорошая репутация. Ну, скажем так, никакая. Поэтому он не хотел, чтобы она знала, что в школе он был мелкой сошкой. Горка боялся, что кто-нибудь из старшеклассников подойдет к его возлюбленной и скажет: «Что ты делаешь с этим сосунком?» Да, он немного стыдился такой перспективы, поэтому ему было на руку, что каждый из них был как бы сам по себе. Хотя, с другой стороны, была и другая, более личная причина, по которой он злился, – он не мог никому рассказать о своей девушке… Он считал ее очень красивой, и даже… милой.

Учебный год начался довольно бурно. Гусман и Самуэль ругались друг на друга в коридоре, а Азусена произнесла формальную речь о том, что не потерпит такого поведения и т. д. Все очень сочувствовали Гусману. Достаточно было увидеть его налитые кровью глаза и печаль, чтобы понять, что парень еще не совсем оправился от смерти Марины. Давайте признаем, никто не был уверен на сто процентов, что Нано был виновником преступления. Но он, правда, был за решеткой, так что доверие к Самуэлю было на самом дне. Бедный Самуэль… Забитый, находящийся в трагической ситуации, невыносимой для подростка… Что было бы, если бы Паула, его вечная возлюбленная, увидела ту утреннюю драку в коридоре? Наверное, ничего, потому что Паулу совсем не заботил Самуэль. Беременность заставила ее повзрослеть, она больше не была настроена на глупые любовные интрижки. Новая школа Паулы была… немного необычной, по крайней мере, по сравнению с элитной школой Лас Энсинас. Начнем с того, что там не было формы, поэтому девушка смогла прекрасно вписаться в общую картину. Не то чтобы это было отстойно. Может быть, пару лет назад это и было модно, однако не сейчас. Но ведь правда – в шестнадцать лет внешность слишком важна для восприятия в коллективе.

В классе царил беспорядок. Я чувствовала себя немного Мишель Пфайффер из фильма девяностых годов, в котором она была учительницей, пришедшей в сомнительную школу. Не помню, как он назывался, потому что я была очень маленькой… но школьная мебель выглядела как нечто из мусорного бака. Правда, поскольку здесь никто не носил форму, можно было… а я хотела избежать клише, вроде «очень красивая блондинка, шикарная девушка, которая ходит в школу для бедных», поэтому я одевалась очень просто, даже чересчур просто. Если бы Карла или Лу увидели меня, они бы спросили, в своем ли я уме. Они мне не подруги, но они бы спросили…

Там были пара эмо, пара панков в одежде с имитацией дешевой искусственной кожи, несколько гопников, ну, много гопников, пара «нормальных» людей, которые были одеты в Inditex трех или четырех предыдущих сезонов, и много кого еще. Никто не слушал меня, никто не издевался надо мной, никто не делал мою жизнь легче. Не то чтобы я чувствовала себя выше, чем они. Но да ладно, я сделала аборт, а это, нравится вам это или нет, заставляет чувствовать себя немного взрослее. Во время перерывов я подслушивала глупые и банальные разговоры об ОТ[7] и других реалити-шоу, но я никогда не интересовалась такими вещами, так что даже если бы захотела присоединиться к разговору, не смогла бы… но дело в том, что я и не хотела.

Занятия в первый день были похожи на легкие презентации, на которых кучка учителей без энтузиазма объясняли нам, насколько интересным будет курс, полный конспектов, которые я уже знала вдоль и поперек. Моя социальная жизнь не пострадала бы от этого шага вниз по социальной лестнице, но что касается учебы – я видела впереди бесплодные перспективы. Не хочу учиться. Ну, не то чтобы не хочу, просто эта система образования не для меня. Да, я решила сменить школу по многим причинам, но теперь, находясь далеко от Лас Энсинас, я понимала, что выбрала неверный путь.

Что Паула имела в виду? Все просто. Очень просто. Весь предыдущий год она посвятила любовным интригам, симпатиям и отвержениям, не сосредотачиваясь ни на себе, ни на своих целях… Конечно, она не могла оставить ребенка, она никак не могла его оставить, но и не могла скрывать, что в жизни наступил застой, или делать вид, что ничего не произошло. Это было ясно как никогда. Она пришла домой со школы и торопливо усадила родителей в качели на крыльце, даже не сняв рюкзак.

Если бы я не поторопилась, возможно, никогда бы не сказала этого, возможно, поезд бы навсегда ушел, а я бы проглотила слова и не объяснила свое чувство: «Мама, папа… я не хочу… не хочу больше учиться. Знаю, что для вас все это будет казаться бредом сумасшедшей, и знаю, что в течение нескольких месяцев была далека от статуса образцовой дочери. Но правда в том, что сейчас я чувствую себя уверенной, спокойной и способной принимать взвешенные решения».

Родители посмотрели друг на друга, думая, что сейчас взорвется бомба:

a) я хочу стать монахиней, я получила призыв от Господа;

б) я хочу поехать на Форментеру, чтобы продавать шлепанцы;

в) я собираюсь выйти замуж за человека, которому за пятьдесят.

На самом деле, вариант «б» был не так уж далек от истины.

«Думаю, что вы очень хорошо воспитали меня, вы верили в то, что я буду ответственной и взрослой, и я знаю, что может показаться, что это не так или что я не была такой, но я хочу уйти из школы… Не хочу больше учиться. У меня нет ощущения, что я чему-то научусь, а то, чему меня учат, мне не интересно. Чувствую… и, пожалуйста, не перебивайте меня. Вы всю жизнь оберегали меня, но теперь я чувствую, что должна научиться заботиться о себе самостоятельно. Мне нужно учиться, совершать ошибки, расти… Сейчас я будто бы… в застое. Это не из-за школы, это действительно не из-за нее, это из-за меня. Я хочу преодолевать какие-то сложности, ставить цели и мечтать, но сейчас у меня всего этого нет…. Если бы мне пришлось выбирать карьеру сейчас, я бы, честно говоря, не знала, что делать и что выбрать, а я не хочу, чтобы на меня давили. Возможно, в следующем году я захочу вернуться в школу. Но в этом году я хочу научиться другим вещам в жизни, другим вещам для себя… понять, кто я, черт возьми, такая. Извините за ругательство…»