Лагерный пахан

Наконец-то Бутон занервничал. И даже кинул быстрый взгляд в сторону шконок, где кучковались арестанты из его «семьи»… Трофим зловеще ухмыльнулся. Он-то прекрасно знал, что никто из мужичья не рискнет заступиться за тупоголового Бутона…

– Никому ты ничего не писал, – покачал головой смотрящий. – Коней ты по дороге не гнал, я видел. Трофим гнал, а ты нет…

– Так я это, на свиданке когда был. Брат ко мне приходил, старший. Я ему сказал…

– Что ты ему мог сказать? Ты даже не спросил, кто такой Трофим, как его фамилия… Что ты мог у брата спросить, а?

– Ну, я его описал… Ну, как выглядит…

– Описал, – кивнул смотрящий. – И описал, и обделал – с ног до головы… Бажбан ты, Бутон, и фуфломет…

Это был приговор, не подлежащий обжалованию. Но вольтанутый свистун этого не понял.

– Да, но мне показалось, что я его видел… – метнув на Трофима полный досады взгляд, сказал Бутон. – Был у нас в лагере похожий на него пацанчик…

– Так показалось или был? Он или похожий? – угрюмо спросил Рубач.

Хоть и не очень то жаловал он Трофима, но и Бутона не поддерживал.

– Ну, может, обознался…

– Обознался он, – в страшной ухмылке скривил губы Витой. – Знаешь, что за такие обознатушки бывает?.. Ты человека чуть не зашкварил… Какой спрос за петуха, да? Ты так думал, когда беса гнал?

– Я… Я просто ошибся…

– Просто?!. За такое просто простом и расплачиваются… Что с этим фуфлогоном делать будем, братва?

– Опускать, – спокойно, как о чем-то давно уже решенном сказал Рубач.

– Петух он проткнутый! В кукарешник его! – вспенился Башмак.

Братва подвела печальный для Бутона итог. Витой многозначительно глянул на Трофима, но тот покачал головой:

– В падлу эту гниль седлать… Да и мало ему этого. У меня с ним свой разбор…

Он провел пальцем по горлу, показывая, что жить Бутону осталось совсем чуть-чуть.

– Твое право, – понимающе сказал смотрящий.

И перевел взгляд на Рубача. Тот согласно кивнул.

– Я, конечно, не любитель, но если братва постанову дала…

Он медленно поднялся со своего места, подошел к съежившемуся Бутону, какое-то время в упор гипнотизировал, а потом вдруг резко пришел в движение. Бил он с размаха, поэтому Бутон успел подставить руку под удар. Но тяжеленный кулак летел в него с такой силой, что эта уловка не спасла его.

Бутон не удержался на ногах, сел на задницу. И тут же на него со всех сторон, как вурдалаки на упавшего Хому из «Вия», набросились «быки»… Приговоренного скрутили, животом уложили на его шконку, содрали штаны, на круп положили сеанс – фотографию голой женщины…

Больше всего на свете Трофим боялся оказаться на месте Бутона. Лучше смерть, чем такое унижение. Не так страшна дырка в миске и кружке, как ужасен вечный позор…

Рубач самолично привел приговор в исполнение, Бутона загнали под шконку, которую занимал Трофим. Его же самого перевели на более престижное место, на вторую шконку, поближе к блатному углу.

В радушных чувствах он забыл на время об опущенном обидчике. С ним он еще разберется. А сейчас он должен был сделать то, к чему так долго шел.

Все последние три ночи он спал на голых железных полосах, потому как побрезговал воспользоваться сброшенной на пол скаткой. И сейчас матраца у него не было, зато в хабаре чистое белье, которое он так долго берег для светлого часа. Простыней застелил ложе, накрыл его чистым пододеяльником. Конечно же, это не осталось без внимания со стороны братвы.

– Мазево живешь, братан! – заметил Башмак.

– Я же домой шел, для дома все и взял, – с благодушной улыбкой, но с чувством собственного достоинства изрек Трофим.

– Нормально.

Наконец-то Трофим мог внести свой вклад в общак. С видимой безмятежностью, но с внутренним трепетом поднес к столу свои богатства – чай, сало, вобла, печенье.

– Это для людей, – сказал он.

– И откуда это? – участливо спросил Витой.

– Из хабара. Из дома взял. Для общака берег…

– Это дело, – кивнул смотрящий. – Раз так, то двигай к столу…

– Угощай, раз такое дело, – вставил свое слово Рубач. – Твой чай – твой деготь.

Это значило, что Трофим сам должен был заварить чифирь. А дело это ох какое сложное. Розеток в камере нет, даже лампа освещения нарочно утоплена в потолок и закрыта специальным решетом, чтобы арестанты не смогли подключиться к электричеству. И Трофим бы ударил в грязь лицом, если б не вышел из положения без посторонней помощи. Но не зря же он прихватил из дома кружку-тромбон, ситечко, запас чая и сухого спирта. Вода в кране…

Приготовить хороший чифирь не так уж и трудно. Главное, угадать с дозой. На каждый сорт чая своя пропорция. Но Трофим брал с собой хорошо известную ему заварку, поэтому имел все шансы на успех…

Он приготовил воду, отломил от плитки чая солидный кусок, бросил в кипяток… Главное, не ошибиться. Слабоватый чифирь – это «Байкал», он не прихватит, не попрет. Чересчур сильная концентрация может вызвать спазмы в животе…

Чай пропарился, распустившиеся листья осели на дно. Полученный напиток нужно было пропустить через ситечко – в тюрьме этот предмет обладал ценностью культовой святыни. И уже одно то, что Трофим обладал столь дорогой вещью, поднимало его в глазах братвы.

Чифирь пьют из одной кружки – гоняют по кругу. По большому счету, это такое же священнодействие, как выкурить трубку мира. Строго по два глотка. И на голодный желудок – чтобы получить настоящий приход. На малолетке, где Трофим мотал свой первый срок, говорили, что после еды чифирь пьют не чифиристы, а чифирасты… И сахар в чае – это святотатство. За такое сам тюремный бог наказывает: сладкий чифирь может пробить на боль в сердце и даже инфаркт…

Витой первым припал к кружке. И не замедлил с оценкой:

– Яд!

Трофим облегченно вздохнул. «Яд» – это наивысшая похвала для чифиря.

Рубач косо глянул на него, но тоже похвалил. И все остальные согласились, что чаек удался.

Трофим и сам чифирнулся. Действительно, деготь удался. Аж до нутра пробрало, по коже пробежали веселые мурашки. И градус арестантского счастья повысился. Душа открылась, развернулась… Он еще не был принят в блаткомитет, даже разговор о том не шел, но братва уже держала здесь за своего. И он сам очень хотел быть черной масти…

Это только со стороны может показаться, что блатному в тюрьме живется в кайф. Может, оно, с одной стороны, так и есть – лучшие места, доступ к общаку, уважение, все такое. Но слишком много надо знать и уметь, чтобы не упороть косяк. Казалось бы, простое дело чифирь, но сделай Трофим три глотка из кружки – это уже такой косяк, за который и опустить могут… Само собой, одних только знаний мало. Нужно уметь постоять за себя. Но главное, дал слово – сдержи его. Трофим обещал расправиться с Бутоном, сам себя обязал упокоить его. Да и нет у него другого выбора. Братва пока не сомневается в том, что он способен дать ответку за себя. Но если он станет медлить, то сначала на него ляжет тень подозрения, а затем и темное пятно позора…