Нимфоманка

Глава 25

Я проснулась на редкость отдохнувшей, и некоторое время лежала, пытаясь вспомнить сон. Приснилось что-то приятное и пробуждение далось легко. Не повлияло на это даже то, что спали в доме умершего человека.

«Наверное, его душа попросту ещё сюда не добралась», – предположила я, удивлённая отсутствием какого-либо дискомфорта или другого душевного беспокойства. Странно, несмотря на то, что в доме провела почти сутки и должна была привыкнуть к его запахам, я с новой силой ощутила древесный аромат разбавленный нотами сушёных трав, овчины и квашеной капусты…

На кухне кто-то говорил.

– Тяжело, наверное, постоянно слушать рассказы про то, как кого-то ограбили или убили, – прозвучал женский голос.

Я не сразу поняла, кому он принадлежит, но отчего-то показался просто обязательным в такой ситуации. Однако в следующий момент я села. Это была Катя.

«Но с кем она говорит? – задалась я вопросом, на который тут же сама и ответила: – А разве непонятно?»

– Я не из-за этого уволился из органов, – раздался ответ Никиты в подтверждение моим догадкам. – Мои представления об этой работе до того, как я пришёл в полицию, сильно разнились с действительностью.

– А разве не всегда так?

– Не знаю, – признался Никита.

Я свесила с кровати ноги и позвала:

– Милый!

При этом внутри меня всё скрутило отвращение к себе и к самому определению, которое несло такое обращение. Отчего-то я не переносила его на слух с детства. Может, это из-за зависти к соседской девочке Ире, мама которой так всегда обращалась к своему мужу – ботанику? Нет, ботаником он был не в том плане, что изучал разные растения и всё, что с ними связано. По специальности он был как раз инженером-связистом. Просто образ жизни, отношение к ней, поведение и внешность таких, как он людей, были уж какими-то чересчур идеальными. Дядя Коля напоминал тепличное растение, которое по времени поливали, включали ему освещение, пропалывали и поддерживали комфортную среду обитания. А оно цвело и благоухало. Отключи враз свет и поливальную установку и скуксится это зелёное чудо… Я стала подозревать, что именно «ботаник» впоследствии трансформировалось в определение – «лох». А как иначе можно было назвать дядю Колю, маленького, с большими залысинами очкарика, которого сменял после ухода франтоватый дядя Ваня из тридцатой квартиры? Он появлялся на лестничной площадке всегда в день отъезда дяди Коли в командировку и исчезал за обшарпанными дверями «теплицы», в которой до утра занимал освободившееся на «грядке» место. Это закончилось тем, что однажды дядя Коля попросту приехал на сутки раньше и умер… Да, именно так и было. Тихо и мирно дождался, когда «сорняк» покинет теплицу, потом уделал в один присест бутылку водки и уснул. Утром о том, что его тело остыло и уже окоченело, известил заунывный вопль жены Антонины. Так вот, вначале я презирала Антонину и жалела дядю Колю. Ещё я мечтала вырасти и сказать дяде Ване, что он негодяй. Но по прошествии некоторого времени, мои приоритеты поменялись, и я заняла позицию женщины. Жизнь одна и тратить её на то, чтобы поливать никчёмное растение, по меньшей мере, нерационально. Ну а если у него ещё ко всем недостаткам и корень слабый, то это уже похоже на самоистязание. К тому же и моя родительница, ничем в моральном плане от соседки не отличалась, с той лишь разницей, что мой отец вместо командировок устраивал длительные запои.

– Ты уже проснулась? – спросил между тем Никита, и я ощутила в его голосе досаду.

– А ты, наверное, хотел бы, чтобы я, как дядя Коля, – проговорила я негромко.

– Что? – не понял он.

– Так, ничего. – Я потянулась и встала с кровати.

Впереди меня ещё ждал деревенский нужник, продуваемый снизу, и настроение враз стало скверным…

– Ну, я пойду? – спросила Катя.

«Конечно, иди! – напутствовала я её мысленно. – И не возвращайся, пока не уедем»…

Я вышла в горницу и встала с открытым ртом. Катя сидела на скамье. Но не это вызвало шок, а то, как она была одета. На ней был небесного цвета спортивный костюм и элегантные кроссовки. На голове вязаная шапочка, из-под которой золотились кудряшки волос.

Видимо выражение моего лица испугало её.

– Что-то не так? – спросила она, едва слышно.

– А разве, – я недоговорила.

У меня в голове не укладывалось что передо мной именно та, вчерашняя девушка с целомудренной внешностью.

– Я по утрам гуляю по лесу! – объяснила Катя. – Как говориться, приятное с полезным. Хожу на пасеку, проверяю сарай с ульями…

– А разве на машине нельзя? – поинтересовался Никита.

– Там только трактор проедет.

– Так! – протянула я и властно приказала: – Собираемся!

– Куда? – Никита захлопал глазами.

– Завтракать! – ляпнула я первое, что пришло в голову.

– Так я за тем и пришла! – обрадовалась Катя и сообщила: – Емельян велел мне вас зазвать…

– Катя! – обратилась я к ней строго и поинтересовалась: – А ты не могла бы опускать в предложениях эти страшные слова?

– Какие? – не поняла она.

– А мне нравиться такая речь! – вступился за неё Никита.

Я едва не сказала ему, что раз нравиться, то так и быть, оставайся, но сдержало меня то, что он вдруг примет это как руководство к действию. Вместо этого я спросила:

– А вам можно замуж за обыкновенного человека?

– За мирянина? – Она улыбнулась. – Или православного?

– А Никита вот, к примеру, кто? – спросила я зло.

Катя потупилась.

Я прошла к умывальнику…

Никита толкнул калитку и вошёл во двор. Я проскользнула следом. Странно, но собака уже на нас не лаяла.

Ловко орудуя маленьким топориком, Емельян рубил на колоде небольшое поленце на щепки.

Он посмотрел на нас исподлобья и что-то пробурчал.

Никита улыбнулся.

– И вам доброе утро! – пожелал он.

– Как спалось? – спросил с безразличием в голосе Емельян.

Было заметно, отчего-то он не в духе.

– Нормально, – ответил Никита.

– Давайте к столу! – приказал Емельян, собрал щепу и направился к крыльцу, у которого пыхтел самовар.

Я подошла и встала рядом.

Емельян положил щепки на завалинку и с задумчивым видом стал наблюдать, как над самоварной трубой куриться дымок.

– Что-то случилось? – спросил Никита, не выдержав затянувшегося молчания.

Емельян сдвинул на лоб шапку и поскрёб затылок.

– Да не так чтобы очень серьёзное, – ответил он уклончиво.

– И всё-таки? – допытывался Никита.

– А вы одни приехали? – спросил вдруг Емельян.

Мы с Никитой переглянулись. Отчего-то мне стало страшно.

– Одни, – подтвердил Никита.

– Почему вы спрашиваете? – спросила я, дрогнувшим голосом. Когтистым зверьком шевельнулась от этого вопроса в груди тревога.

– Показалось, будто ночью в вашей машине дверцей кто-то стукнул, – пояснил Емельян и тут же вспомнил: – Да и собака залаяла. Иль может это кто из вас приходил?

– Да нет же! – сказала я, ощутив, как по спине побежали мурашки.

– Показалось, наверное, – предположил Никита. – К тому же машина на сигнализации.

– Значит почудилось. – Емельян успокоился.

Мы прошли в дом. Агафья возилась у печки.

– Как спалось? – поинтересовалась она, едва поздоровавшись.

– Отлично! – ответил Никита.

– Здесь сказочный воздух, – добавила я.

Разговор продолжили уже за столом.

– Мы вчера останавливались на дороге, чтобы отдохнуть, и в лес прошли, – вспомнил Никита про брошенную деревню, когда покончил с тарелкой пельменей. – Сначала на кладбище наткнулись, потом вышли к реке, а там село…

– Среденка это, – не дал договорить Емельян, догадавшись, чего он хочет и стал рассказывать: – Годков десять скоро будет, как снялись оттуда люди. Я тогдамесь, правда, со своим семейством только собирался из Америки переезжать.

– А отчего ушлли? – спросил Никита. – Не знаете?

– Отчего же не ведаю? – удивился Емельян. – Ведаю! Нашему брату ведь покой надо для молитвы и труда. А там городские стали приезжать. Грибы, ягоды, охота. А то просто шашлыки жарить. Средь нас тогда ещё много было таких, что ревниво веру оберегали и своё житьё от чужого глазу. Вот и решили подальше от греха съехать.

– Это счас, моду взяли напоказ выставлять! – напомнила о себе Агафья. – А тогда от людей береглись.

– Да и машин не так много ещё было, – вставил Емельян.

– Среденка, – повторил Никита с задумчивым видом, забросил в рот кусочек хлеба и стал жевать.

Емельян хрустнул малосольным огурцом, и строго посмотрел на Никиту.

– Ты пошто вчерась шпионил? – неожиданно строго спросил он.

– Как это? – Никита вдруг зарделся.

– А ну, с этого места поподробнее! – потребовала я, пристально глядя на профиль алого лица Никиты.

– Я не шпионил, – стал он лопотать, сбиваясь почти на шёпот, отчего складывалось впечатление, что от волнения у моего благоверного пересохло в горле. А уж я-то знала, что такое с ним происходит исключительно редко. Можно сказать никогда, если не брать во внимание тот случай, когда при первом знакомстве я предложила ему разделить на двоих диван. В общем, дело давнее. Но тогда один лишь раз я видела, как оперативный сотрудник покраснел и перешёл от смущения на шёпот…

– За Катькой вчера крался, окаянный! – Громом среди ясного неба прогремели для меня слова Емельяна, сказанные с явной иронией. – А ну как снасильничать хотел?!

Никита вскочил, словно его ошпарили кипятком и тут же сел.

– Да что вы такое говорите?! – возмущённо спросил он и бросил на меня затравленно виноватый взгляд.

– Что ведаю, то и говорю, – стоял на своём Емельян.

– Неправильно ведаете! – заявил Никита и спросил испуганно: – Как вы могли подумать? Это я… – он не нашёлся, что ответить и разом осушил чашку чаю. К слову сказать, чаёк тот остыть не успел, и Никита побагровел сильнее, но стерпел и не выплюнул кипяток, а подержав во рту, всё же сглотнул.

– Это я его отправила проводить Катю, – пришла на помощь я, в первый момент, даже не понимая, зачем мне это надо. – Просто подумала, что не прилично будет, если мужчина по деревне пойдёт рядом, и сказала, чтобы сзади прогулялся и присмотрел. Мало ли? Темно у вас тут. Вдруг медведь?

Дед Емельян грохнул со смеху.

– Ой, уморила! – выдавил он из себя. – Откель же здесь зверь такой? А Катенька и сама за себя постоять может. Она ведь у нас боевая!

Никита посмотрел на меня взглядом нашкодившей собаки, которую хотели двинуть тапкой, но передумали. Но он наверняка понимал, что я ему вовсе не помогала выйти из положения. Просто спасала своё лицо. Это же надо, с женой приехал и тут же за первой встречной увязался! Второй причиной моего поступка послужило опасение за то, что после такого нас Емельян больше не захочет оставлять и тогда придётся либо возвращаться ни с чем, либо ночевать в машине. Хотя я уже и сама не хотела здесь задерживаться. Страх потерять Никиту, отдалил желание проявить себя в частном сыске. Да и дела в Москве ждали. Подумать только, едва открывшись, директор компании перепоручает свои дела помощнику и исчезает!

Глава 26

– Что ты хочешь найти? – недоумевал Никита, наблюдая за тем, как я просовываю руку в стопки сложенного белья и прощупываю каждый угол.

– Сама не знаю, – призналась я и стала оправдываться: – Но мне кажется, что в доме может быть ответ на вопрос, из-за чего убили Никодима.

– Не понимаю твоего рвения, – произнёс Никита и стал наблюдать в окно за калиткой. Я попросила его побыть на «шухере», пока осмотрю дом. Причём сделать это нужно было так, чтобы ни кто не заподозрил, что в вещах и в документах кто-то рылся. Если честно, мне было страшно стыдно делать это. Ещё страшнее смотреть в сторону иконостаса. Мне казалось, что почерневшие лики святых наблюдают за мной с презрением и укором. Однако и здесь я мысленно оправдывалась пред ними, что делаю всё это не из-за корысти. К тому же знала, что они не могут желать людям зла.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.