Смертельная карта

Глава 3

По дороге я отдала на экспертизу найденные мною улики – а точнее, осколок чашки, который наводил меня на мысль, что Марта стала жертвой похищения. В конце концов, если даже я и ошиблась и девушку никто не похищал, я буду уверена в том, что опасность ей не угрожает. Вот только куда она ушла в таком случае? И зачем? В самоубийство Ивлиевой я не верила – если б она решила свести счеты с жизнью, то отравилась бы таблетками и не стала б звонить мне и просить о помощи.

Вернулась домой я вечером. Тетя Мила, как всегда, суетилась на кухне, едва я зашла домой, она тут же спросила, буду ли я ужинать. А когда я согласилась, тетушка накормила меня до отвала отбивными с картофельным пюре, овощными оладьями и салатом. Все-таки мне повезло, моя родственница – великолепный повар, и я имею возможность питаться как в ресторане, не прилагая к этому ни малейших усилий.

После ужина я отправилась в свою комнату и принялась изучать электронную базу данных. Благодаря этой замечательной программе на моем ноутбуке, я имею возможность получить биографические сведения о всех людях, проживающих в Тарасове и Тарасовской области. Я ввела в поисковую строку имя своей клиентки.

Однако согласно программе, женщина с таким именем в Тарасове не проживает. Странно, подумала я про себя, может, Марта – сокращенное имя? Тогда какое полное? Марианна? Маргарита? Мартина? Однако людей с такими экзотическими именами в городе тоже не было. Я задумалась. Выходило, Марта – это псевдоним? Фамилия Ивлиева была довольно распространенной, однако жительниц с такой фамилией и именем, начинающимся на букву М, я не обнаружила. Зато Жанну Ивлиеву нашла сразу, что меня порадовало. Девушке было двадцать три года, она прописана в Тарасове по адресу улица Коломенская, дом два, квартира пятнадцать, не замужем. Образование высшее филологическое, в прошлом году Жанна окончила Тарасовский педагогический институт, но учителем в школе не работала. Официально она несколько месяцев проработала администратором в фитнес-клубе «Грация», но по какой-то причине уволилась оттуда. В настоящее время Жанна нигде не работает, по крайней мере официально. Чем она занимается сейчас, в базе данных указано не было.

Но что самое удивительное, согласно моей базе данных, у Жанны Ивлиевой не было ни братьев, ни сестер. Вообще никаких – ни двоюродных, ни троюродных. Воспитывала ее мать, Ивлиева Елена Аркадьевна, других родственников у девушки не было. Отец, Дмитрий Иванович Крымский, был женат на Крымской Анне Тимофеевне, и, как я поняла, с Еленой Ивлиевой у мужчины случился краткосрочный роман, женщина забеременела, а Крымский отказался разводиться с женой и вообще жизнью своей любовницы и ее ребенка не интересовался. Елена Аркадьевна так и не вышла замуж, всю жизнь она работала учительницей начальных классов в школе номер тридцать два Фрунзенского района города Тарасова.

Я нашла в базе данных и фотографию Жанны Ивлиевой. К сожалению, здесь были размещены лишь паспортные данные и снимки на паспорт, поэтому на фото я увидела Жанну в четырнадцатилетнем возрасте. Фотография анфас, черты лица довольно крупные, глаза карие, волосы каштановые и волнистые. Довольно красивая девушка, отметила я про себя. Что ж, Галина Николаевна тоже описывала ее как красавицу, с длинными волосами и ярким макияжем. Значит, Жанна Ивлиева действительно существует, имя не придуманное. А вот ее якобы «сестра» Марта Ивлиева остается для меня загадкой…

Я решила поехать к матери Жанны и узнать, где в настоящее время живет девушка и кто такая Марта Ивлиева. Часы показывали половину восьмого вечера, пробок быть не должно, а значит, до улицы Коломенской я доберусь минут за двадцать. Надеюсь, Елена Аркадьевна дома и сможет ответить на мои вопросы.

Я быстро собралась и вышла из дома. Тетя Мила удивленно спросила меня, что случилось – она не знала, что у меня появилась новая клиентка. Точнее, не появилась, а, наоборот, исчезла. Я коротко сказала, что еду по работе, и тетушка понимающе кивнула, попросив меня быть осторожной. У нас с ней существовал договор, что, когда я нахожусь на задании, отвлекать меня по пустякам не стоит, звонить посреди ночи и узнавать, где я, тоже не нужно. Тетя Мила понимала, что работа телохранителя порой требует и длительных командировок, и ночевок вне дома, поэтому понапрасну не терроризировала меня телефонными звонками.

Как я и предполагала, до дома Елены Аркадьевны я добралась быстро. Без десяти восемь я уже набирала номер квартиры Ивлиевой по домофону. Раздались длинные гудки, потом я услышала удивленный женский голос:

– Кто там?

– Здравствуйте, Жанна Ивлиева здесь проживает? Мне нужно с ней поговорить, – произнесла я.

– Нет, здесь она не проживает, – услышала я жесткие нотки в голосе. Я поторопилась продолжить с Еленой Аркадьевной разговор, пока та не положила трубку.

– Простите, вы, наверно, Елена Аркадьевна? Мне очень нужно с вами побеседовать, это очень важно!

– А вы кто такая будете? – все так же неприветливо спросила женщина. – Почему я должна с вами разговаривать?

– Я из полиции, – соврала я, чтобы лишний раз не объяснять, кто такой «частный охранник» и зачем телохранителю понадобилась Жанна Ивлиева.

– Если Жанка опять во что-то вляпалась, я не имею к этому никакого отношения! – заявила Елена Аркадьевна. – Несмотря на то что она моя дочь, я не собираюсь ее выгораживать, и это ее собственный выбор!

– Елена Аркадьевна, если вы не хотите разговаривать сейчас, вам все равно придется пообщаться со мной, но уже в полицейском участке, – спокойно проговорила я. – В ваших же интересах ответить на мои вопросы, нежели давать показания, которые занесут в протокол. Не думаю, что репутация учителя от этого выиграет.

Елена Аркадьевна помолчала, потом буркнула:

– Проходите, – и открыла дверь.

Квартира номер пятнадцать находилась на втором этаже. Я поднялась на лифте, чтобы сэкономить время, и подошла к приоткрытой двери квартиры. На пороге меня встречала сухощавая женщина лет пятидесяти, чем-то напоминающая чопорную пожилую английскую леди. Одета дама была в темно-зеленую юбку и вязаный свитер, ее светло-русые волосы были забраны в аккуратный пучок на затылке. Создавалось ощущение, что она не дома находится, а на работе, настолько по-деловому женщина выглядела. Ее худое лицо было испещрено морщинами, придававшими ей еще более строгий, даже суровый вид.

– Позвольте ваше удостоверение, – не попросила, а, скорее, приказала она мне. Так как я сказала Елене Аркадьевне, что я из полиции, показывать свое настоящее удостоверение я не стала. Эта женщина сразу поймет, что «частный охранник» – это не следователь из полиции, и, чего доброго, не станет со мной разговаривать, ведь я пригрозила ей полицейским участком. К счастью, у меня на такие случаи всегда был с собой липовый документ, согласно которому я работаю в полиции. Я достала удостоверение и показала его Ивлиевой.

– Проходите, – сухо кивнула женщина. – Вам где удобно разговаривать? В комнате или на кухне?

– Мне все равно, – сказала я. – Где хотите.

Она снова кивнула, после чего провела меня на кухню. Квартира была под стать ее хозяйке – такая же строгая и чопорная, с идеальным порядком. Никаких вязаных прихваток, вышитых картин и других самодельных вещей здесь я не увидела. Уютной квартиру назвать было сложно, она казалась холодной и какой-то нежилой. Людям, а особенно женщинам, свойственно стремление как-то украшать свой дом: вешать на стены картины, покупать красивые занавески на окна и скатерти на стол, оживлять пространство жилища букетами из цветов… Однако в квартире матери Жанны ничего подобного не было. Если б я не видела перед собой хозяйку дома, то подумала б, что тут обитает какой-то педантичный холостяк, который, вдобавок ко всему, ведет спартанский образ жизни. Если прихожая, так с аккуратно висящей одеждой, которой, кстати говоря, было очень немного. Туфли – все расставлены в ряд, как солдаты на параде. Если кухня – так минимум мебели, только маленькая, сверкающая чистотой плита, мультиварка и микроволновка на столике возле раковины, небольшой холодильник, такой же белый, как и плита, да шкаф с посудой. Обеденный стол белого цвета рассчитан, видимо, максимум на две персоны, больше народу за ним не уместится. Стерильной белизны два табурета стоят по обе стороны от стола, на котором, кстати сказать, нет абсолютно ничего, даже чашки из-под чая. Все убрано на свои места, все чистое, точно на витрине магазина. Даже запахи в этом доме были какие-то холодные, мне показалось, что пахнет моющими средствами или чем-то подобным. Удивительный факт о восприятии: нам кажется уютным и приятным тот дом, где пахнет вкусной едой, готовящимся ужином. Здесь же не улавливался даже малейший запах еды, видимо, хозяйка квартиры сама ничего не готовила.

– Вы недавно делали ремонт? – поинтересовалась я.

– Нет, с чего вы взяли? – удивилась Елена Аркадьевна.

– Не знаю, так просто спросила, – пожала я плечами. – У вас… идеальный порядок, как будто квартиру недавно отремонтировали.

– Ремонт был, но лет десять назад, – пояснила Ивлиева. – Я стараюсь поддерживать чистоту в доме. Это не так сложно, как может показаться.

– Вот как… – протянула я, про себя подумав, что я бы не смогла каждый день после работы бегать с тряпкой по дому, протирая пыль и надраивая полы. Но, как говорится, каждому свое.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – сразу перешла к делу Елена Аркадьевна. – Попрошу вас побыстрее изложить суть дела, у меня еще много работы. Вы отвлекли меня от составления учебного плана.

– Вы работаете в школе? – спросила я, заранее зная ответ.

– Да. Учить детей – это не только тетрадки проверять, но еще и вести необходимую документацию, а это требует гораздо больше времени, чем кажется. Давайте ближе к вашему вопросу.

– Хорошо, постараюсь не отнять у вас много времени, – кивнула я. – Скажите, когда вы в последний раз видели Жанну Ивлиеву, вашу дочь? Как я поняла, она с вами сейчас не живет.

– Я не поддерживаю отношений с дочерью, – поджала губы Елена Аркадьевна. – Поэтому, где она и чем занимается, сказать вам не могу.

– И давно вы с ней… гм, не общаетесь? – поинтересовалась я.

– Три года.

– У вашей дочери были близкие подруги? – задала я новый вопрос. Дама пожала плечами.

– Естественно, Жанна общалась с людьми, да и сейчас, думаю, тоже общается. Почти у каждого человека должны быть друзья.

– Вы знаете знакомую Жанны по имени Марта?

– Нет. По крайней мере, раньше Жанна не упоминала при мне этого имени.

– У вашей дочери есть сестры? Быть может, неродные, двоюродные или троюродные?

– Кроме Жанны, у меня больше нет детей, – коротко ответила Ивлиева.

– А у отца Жанны есть другие дети? – Я внимательно посмотрела на Елену Аркадьевну. Лицо ее практически не изменилось, только в глазах я заметила кратковременную вспышку злобы.

– Меня не интересует жизнь отца Жанны, – тихо проговорила женщина. – Двадцать три года назад я вычеркнула его из своей жизни. Понимаю, что не должна так говорить, но лучше бы я сделала аборт, дурная наследственность всегда проявится.

– Понимаю, вам не хочется говорить об этом, но какова причина ваших разногласий с Жанной? – спросила я. – Что между вами произошло? Я спрашиваю не праздного любопытства ради, сейчас от ваших показаний зависят как минимум две жизни. Как бы вы ни были злы на вашу дочь, попытайтесь ответить на мой вопрос.

– Хорошо, только с одним условием, – кивнула Елена Аркадьевна. – То, что я вам расскажу, не должно никоим образом повлиять на мою репутацию. Я заслуженный учитель, поэтому мне не нужно лишних слухов и перешептываний за моей спиной.

– Я вам обещаю, никто из ваших коллег не узнает о нашем разговоре, – произнесла я. – Итак, из-за чего вы перестали общаться с дочерью?

Елена Аркадьевна испытующе посмотрела на меня, видимо все еще колеблясь, но потом проговорила:

– В детстве Жанна была милым и послушным ребенком. Она прилежно училась, в свободное время не шаталась по улицам, сидела дома и читала книжки. Лет в тринадцать она начала писать рассказы, давала мне их почитать, и я гордилась, что у меня такая умная и талантливая дочь. Никакого кризиса переходного возраста у Жанны не было, она не бегала вместе с одноклассницами на свидания с мальчиками, не курила и не пробовала спиртное. У Жанны было мало подруг, другие девочки не разделяли ее интереса. Да и Жанне не слишком хотелось вместе с ними гулять допоздна и бегать на вечеринки. В старших классах она уже знала, кем хочет стать – писателем. Я посоветовала ей поступать на филологический факультет – это как раз для нее, читала она очень много и рассказы продолжала писать. Я думала, что дочь окончит институт, станет работать, как и я, учителем, параллельно продолжит писать и, быть может, со временем станет писателем. Вы, наверно, знаете, что в Тарасове начинающему автору трудно сразу издать собственную книгу, поэтому надо прежде всего задуматься о профессии, которая сможет прокормить, и уже потом пытаться преуспеть в творчестве. Жанна послушала меня, не стала возражать, без проблем поступила в педагогический, первые два года училась на одни пятерки. Я была уверена, что она окончит институт с красным дипломом, и души в ней не чаяла.

Елена Аркадьевна замолчала, прервав свой рассказ. Я ждала, когда она продолжит. Наконец женщина заговорила снова:

– Я до сих пор не понимаю, почему все пошло не так. Что случилось с моей замечательной, прилежной и старательной дочерью? Быть может, и в самом деле виновата наследственность? Мне не хочется вспоминать, но, видимо, придется. Отец Жанны, в которого я имела несчастье влюбиться, оказался трусом и негодяем. Он был старше меня на пять лет и все время врал, что женится на мне, а я по простоте душевной верила ему. Не знала, что у него есть жена, в паспорт его мне и в голову не пришло заглянуть. Он развлекался со мной полгода. До него у меня не было мужчин, мне было-то двадцать лет. Наивная, неопытная дурочка, которой хотелось верить в сказки о настоящей любви. В общем, когда я узнала, что беременна, он заявил, что я должна сделать аборт и ребенок ему не нужен. Я думала, что он предложит мне выйти за него замуж, поэтому была шокирована его словами. Но он сказал, что не любит меня и чтобы я его не искала и не пыталась с ним связаться. Потом только я узнала, что он, оказывается, уже пять лет женат, а я была всего лишь игрушкой для него. Я не стала рассказывать его жене, какой ее супруг подлец и негодяй, но от ребенка не избавилась. Окончила институт, хорошо еще, что моя мама мне помогала. Летом забирала Жанну на дачу – мама давно купила дачный домик, каждое лето там жила, огородом занималась. Из меня садовод никудышный, и времени нет на это, я ведь работала всегда много. До смерти мамы Жанна проводила много времени на свежем воздухе, но когда дочке было пять лет, ее бабушка умерла, и я осталась одна с ребенком. Не буду рассказывать, как было сложно мне воспитывать девочку, как я вкалывала на нескольких работах, чтобы обеспечить ей достойную жизнь, как урезала себя во всем, чтобы купить Жанне самое необходимое… Приходилось просить соседку, чтобы посидела с ребенком, пока я на работе, а когда дочь подросла, ей пришлось учиться самостоятельности. Но Жанна все понимала, так мне казалось. Увы, я жестоко ошибалась…

Она вздохнула, опустила взгляд вниз, на свои ладони. Потом подняла глаза и, не глядя на меня, продолжила:

– Перемены во внешнем облике и в поведении Жанны я заметила, когда она перешла на третий курс института. Я по-прежнему допоздна работала, но уже на одной работе, в школе. Возвращалась под вечер, потому что после уроков заполняла документы, составляла учебные планы, писала программу. Жанна тоже стала задерживаться на учебе, мне она говорила, что проводит время в библиотеке, готовится к семинарам. Я сама училась на факультете филологии, поэтому знаю, что нагрузка там большая, и совсем не удивлялась, что Жанне приходится так много времени сидеть в библиотеке. Даже в выходные у меня было полно работы, которую я брала на дом. А дочь по субботам и воскресеньям ходила на занятия в кружок юных писателей, который существовал при библиотеке. Я радовалась, что, несмотря на задания по учебе, она не бросает своего увлечения. Вот только меня удивляло, что Жанна резко сменила стиль одежды, стала пользоваться яркой косметикой. Раньше она красилась скромно, да и не нужно ей было накладывать макияж, красотой ее природа не обделила. Одежду дочь всегда предпочитала скромную – если юбка, то прямая, закрывающая колени, если брюки – то никаких джинсов, только строгие деловые костюмы. Однако теперь Жанна стала носить мини-юбки, а в шкафу у нее я обнаружила кучу новой одежды, причем довольно дорогой. Я давала дочери деньги на карманные расходы – поесть в студенческой столовой, доехать до института, купить какие-то канцелярские принадлежности… Но откуда у Жанны взялись средства на то, чтобы приобрести джинсы ценой почти в пять тысяч, я не понимала. И это – не самая дорогая вещь в ее гардеробе! Я не специалист, в моде не разбираюсь, однако на некоторых обновках дочери сохранились ценники. Я решила поговорить с Жанной, но на мои вопросы она отвечала, что одежду покупала в секонд-хенде, а на бирках указана старая цена. Я поверила ей, но попросила не краситься так вульгарно и носить приличные вещи, все-таки институт – это не бордель, и мини-юбка, едва прикрывающая трусы, и колготки в сеточку не подходят для посещения лекций. Жанна со мной не спорила, только кивнула и ушла к себе в комнату заниматься учебными делами.

А потом мне позвонили из ее института. Вежливо спросили, как себя чувствует Жанна, выздоровела ли она и когда придет на занятия. Я сперва решила, что произошла какая-то ошибка, ведь дочь каждый день ходит на пары, но потом поняла, что Жанна меня обманывала. Не буду вдаваться в подробности, расскажу, чем занималась моя дочь на самом деле. В общем, институт она бросила, а устроилась на работу. Называлась эта профессия «менеджер по работе с клиентами», но на самом деле Жанна не просто разговаривала с этими самыми клиентами. Я никогда раньше не знала о существовании подобной «профессии», но на деле оказалось, что Жанна каждый день ездит в офис, где работает в отдельной комнате по компьютеру. Она общается с иностранцами по видеосвязи, и задача менеджера состоит в том, чтобы как можно дольше разговаривать с клиентом. Вы представляете примерно, о чем я говорю?

Я кивнула.

– Короче говоря, это то же самое, что и проституция, только по видеосвязи, – выдохнула Елена Аркадьевна. – Я заставила Жанну признаться, чем она занимается, приперла ее к стенке. Разговоры клиентов не интересовали – они просили девушек-менеджеров раздеваться, вытворять невесть что на камеру… Деньги девушкам платили большие, но, по моему мнению, заниматься такой грязной работой порочно и стыдно. Если бы в школе, где я преподаю, узнали, чем зарабатывает моя дочь, страшно подумать, что было бы… Что самое главное – мы не бедствовали, моей зарплаты хватало на нормальные продукты, даже на походы в кафе. Я спросила Жанну, зачем она согласилась на такую профессию, но та сказала, что ей надоела нищета, она хочет жить богато и ни в чем себе не отказывать. Короче говоря, погналась за богатством, переступив через свои честь и достоинство. Что самое страшное, одним «общением» по видеосвязи дело не ограничилось. Если клиент хотел встретиться с понравившейся ему девушкой, он платил большие деньги, и Жанна несколько раз ублажала богатых мужиков… Кошмар какой-то. Я велела Жанне бросить эту работу и продолжать учиться, но та отказалась наотрез. Сказала, что не желает учить детей в школе, как я, и вообще, назвала мою жизнь и стремления ничтожным прозябанием. Мне пришлось поставить ультиматум: либо Жанна увольняется и учится в институте, либо пускай съезжает с моей квартиры, живет как хочет и где хочет, но знать я ее не желаю. Она выбрала второй вариант… Собрала вещи и ушла из дома. Я надеялась, она пожалеет о своем решении, одумается, вернется, поймет, что была не права, что никакие деньги не стоят того, чтобы смешивать себя с грязью, но, увы, Жанна даже не позвонила мне. Через несколько дней я пыталась с ней поговорить, но на мои звонки она не отвечала, сбрасывала. Потом написала мне СМС-сообщение, в котором обвиняла меня в том, что я никчемная мать, что я лишила ее детства, что из-за меня у нее не было отца, и вообще, она не желает ни видеть, ни слышать меня, и для нее я умерла. После этого я больше не пыталась связаться с ней…

– И где Жанна жила, вы не знаете? – уточнила я. Елена Аркадьевна отрицательно покачала головой.

– Нет, Жанна ясно дала мне понять, что ненавидит меня. За три года она ни разу не позвонила и не написала. Поначалу я переживала, ждала, что все-таки дочь поймет, что дороже матери никого у нее нет, но Жанна ни разу не вспомнила обо мне. Хотя я столько сделала для нее… Я хотела ей позвонить, но не звонила. Только написала один раз, что, если Жанна признает свою ошибку, я приму и прощу ее. Это сообщение так и осталось без ответа… Поэтому я вычеркнула дочь из своей жизни, хотя это было непросто. В глубине души я жду, что когда-нибудь Жанна придет сюда и все будет по-прежнему. Но она выбрала другую жизнь, которую мне никогда не понять.

Елена Аркадьевна замолчала. Видно было, что этот рассказ вымотал ее эмоционально – глаза женщины казались потухшими и какими-то безжизненными, и сама она точно постарела лет на десять за время своего повествования. Я поняла, что видимая жесткость и строгость учительницы – не что иное, как маска, под которой скрываются тоска и скорбь. Гордость не позволяла ей сделать первый шаг к примирению с дочерью, Елена Аркадьевна надеялась, что Жанна поймет свою ошибку. Однако девушка хотела жить на широкую ногу, и, как я поняла, ее абсолютно не волновали нравственные вопросы. Мать Жанны не понимала, что запросы ее дочери сильно отличаются от ее собственных потребностей. Если Елена Аркадьевна и привыкла к аскетичному образу жизни, то Жанне хотелось большего – красивой дорогой одежды, украшений, элитных ресторанов, заграничных курортов. Ради такой жизни можно было и потерпеть – так, скорее всего, думала девушка. Не мне судить обеих женщин, моя задача – узнать, где сейчас находится Жанна, почему она выдала Марту за свою сестру и кто такая эта самая Марта Ивлиева на самом деле.

– Вы знаете, что Жанна общалась с девушкой, которую выдавала за свою сестру? – спросила я у Елены Аркадьевны. Женщина с удивлением посмотрела на меня.

– Я вас не понимаю… – проговорила она. – У Жанны нет никаких сестер…

– Дело в том, что Жанна вместе с некоей Мартой Ивлиевой снимает квартиру на Пролетарской улице, – пояснила я. – Но живет там только Марта, ваша дочь редко появляется в этом доме. По словам соседей девушек, Марта и Жанна – сестры, однако сегодня Марта исчезла, и по всей видимости, ее похитили. Где Жанна – неизвестно, у меня нет номера ее телефона. Вы можете дать мне контакты вашей дочери?

– Да, конечно, у меня есть номер ее мобильного… Точнее, ее старый номер – я не уверена в том, что она не поменяла его…

– В любом случае мне нужна хоть какая-нибудь информация о Жанне, – проговорила я. – Как называется фирма, где ваша дочь работала менеджером?

– «Аврора», – фыркнула Елена Аркадьевна. – Официально эта фирма занимается производством и распространением косметики, Жанна пришла туда работать консультантом. В ее обязанности вначале входили телефонные разговоры с покупателями, которые хотели узнать о товаре. А потом Жанне предложили повышение, обещали заплатить большие деньги. Как говорила дочь, она сперва и не догадывалась, чем теперь ей предстоит заниматься. Но когда получила первый гонорар за заказ, решила остаться. Якобы глупо отказываться от такой высокооплачиваемой работы, тем более, по ее словам, «делать ничего не надо, только кривляться на камеру». Я была поражена таким цинизмом, уж от кого-кого, а от своей дочери я этого не ожидала…