Мэр
– Что это за цирк?! Как это – нет хлеба?! Ты куда смотрел?!
– А вы где?
– Я-то в Эмиратах, но не обо мне речь, – отрезал мэр, – ты где был?!
Роберт принялся объяснять, и с каждым его словом Игорю Петровичу становилось все хуже. Главное, Козину предъявить было нечего: весь хлеб из его хлебопекарен шел через дочерние фирмы, за которыми и были закреплены так называемые «хлебобулочные» киоски. Так что, подписав указ о сносе киосков, Лущенко как бы своими руками этот хлебный кризис и создал.
– Но это же все туфта! – поначалу попытался возразить он и осекся.
Козин все просчитал верно. Да, теоретически доказать, что ни киоски, ни дочерние фирмы фактически хлебом не торговали, а были созданы лишь для манипуляций с кассой, было можно – недели за две. Но, вот беда, если хлеба не будет хотя бы три дня, Лущенко снимут – и закон разыщут, и через городское собрание проведут. И понятно, что его счастливый преемник – кем бы он ни был – не будет слишком уж ковыряться в той грязи, что вознесет его на самый верх.
– Что ты предпринял?
– Обзваниваю соседей – всех, кто может завезти в город хлеб.
– А наши хлебозаводы что же? – не понял мэр.
– А наши на реконструкции! – язвительно напомнил Сериканов. – На первом две линии демонтировали, чтобы импортные поставить, второй вообще месяц как стоит. Будем всей администрацией в районы звонить, – Роберт вздохнул, – ну, и в соседние области. Завозить хлеб надо срочно. Старухи в магазинах уже всю муку подмели – мешками вывозили, сам видел.
Лущенко устало матюгнулся. Ирония была в том, что хлеба, даже без козинских пекарен, даже за вычетом вставших на реконструкцию линий, для города хватало. Впритирку, но хватало. Но вот массовый психоз… он был способен разрушить самые точные расчеты. Ясно же, что те же старухи, тратящие свои пенсии прежде всего на дешевый сытный хлеб, постараются скупить все в округе. Выросшие в голодные годы, они по-другому реагировать на катаклизмы и не умели. Азначит, хлеба не хватит их соседям, тем, кто сегодня был на работе.
«А утром в субботу в магазинах начнется давка…»
Сынуля
– Але, пап!
– Да, сынок.
– Я все сделал, как ты велел.
– Молодец, сына.
– Все правильно, пап?
– Правильно, сынуля.
– Тебе что-нибудь нужно, пап?
– Да нет, вроде все есть… Хотя вот, сыночек. Привези, пожалуйста, мне булочку.
– Булочку?!! Какую, папа?!!
– Ну, ту, что я люблю. С маком. Ты знаешь.
– Да, да, папочка. Я привезу.
– Спасибо, дорогой мой.
– Ну ладно, папуль…
– Ладно, сыночка…
– Пока!..
– До свидания!..
Психоз
Едва в магазинах началась давка, Доронин с неохотой признал, что ему придется посылать на внеурочное дежурство всех, даже офицеров.
Взбесившийся город никакой логики не признавал и того факта, что и менты должны отоспаться после ночной смены, в расчет не принимал.
Начальнику ГУВД эти дежурства были – нож к горлу, и, чтобы выяснить, сколько все это продлится и на что рассчитывать, он первым делом позвонил Игорю Петровичу. Однако разговаривать пришлось с Серикановым.
– А где Игорь Петрович? – не понял Доронин.
– В Эмиратах, – скупо отозвался Сериканов. – Они с супругой изволят в гольф играть.
Доронин растерянно хлопнул глазами и, не сдерживаясь, выматерился – тяжело, от всей души.
– И что теперь?
– Хлеб-то мы завозим, но этот психоз… сметают все.
– Я не о том, – оборвал его Доронин, – я так понимаю, у нас вот-вот митинги, никем не санкционированные, начнутся!
– Начнутся, – так же скупо подтвердил Сериканов.
– И какова позиция мэрии? Разгонять?
– Не хочется… – вздохнул Сериканов, – да и кто приказ будет отдавать? Я? Так на меня же тогда всех собак и повесят! Ты?
– Не-е, – открестился Доронин, – я – служака. Скажут – сделаю.
Повисла долгая пауза.
– Посмотрим, что Лущенко предложит, – вздохнул в трубку Сериканов. – Я думаю, он еще не раз и не два позвонит.
Шанс
Роберт Шандорович положил трубку и вдруг подумал, что это и есть его главный шанс. Да, всенародно избранным мэром ему не быть никогда.
Кондовая средняя полоса России и поныне относилась к разного рода не «Иван Иванычам» с историческим подозрением и «мочила» на выборах всех, кто не проходил первичный фэйс-контроль. Сериканов его не проходил – никак. Но вот отсидеть в положении и.о. – хотя бы с полгода – было реально.
«А ведь Козину подыграть надо… пусть подставится. А там…» За полгода в должности и.о. можно было создать очень даже приличное состояние, а то и войти в элиту! Главное, не спугнуть удачу слишком торопливыми «предварительными ласками».
Цветы
Знаменцев обогнул длиннющую очередь за «выброшенной», словно в советские времена, третьесортной мукой и двинулся к закусочной, на ходу обдумывая детали предстоящей операции. Ее не мог отменить даже внезапный «хлебный кризис».
В модном городском ресторане «Эль Мар» подозреваемые встречались неоднократно, хотя добрая половина гостей вполне подходила под этот неприятный статус – каждый по-своему и в своей области. Сюда приходили нефтяные, газовые, фармацевтические и коммуникационные олигархи, успешные тележурналисты и телемагнаты. Ну, и крупные государственные чиновники не обделяли вниманием этот рыбный ресторан. А в последние два года в «Эль Мар» стали наведываться не столько вкусно поесть, сколько обсудить, или, как говорили в этой среде, «перетереть», некоторые важные вопросы представители криминала.
Нет, в отношении всех названных гостей ресторана сомнений в их платежеспособности не возникало. А вот ставшее практически регулярным пиршество работников прокуратуры и милиции давно вызывало не удивление, а отвращение. Естественно, и те, и другие – тоже граждане: они имели право на любой отдых за свои собственные деньги, однако средний счет на человека без учета алкоголя в «Эль Мар» составлял 300-400 евро, а месячной зарплаты районного прокурора, которого с двумя заместителями считали здесь завсегдатаями, едва хватило бы на два-три таких обеда. Даже со всеми надбавками, спецпайками и премиями бюджет этих доблестных бойцов невидимого фронта не мог выдержать подобной гастрономической роскоши.
Странно, но ни один из многочисленных комитетов, советов, комиссий, фондов по борьбе с коррупцией, наплодившихся в последние годы в стране, не обращал внимания на столь очевидный факт. Не обращал бы и Знаменцев – скрипел бы зубами и проходил мимо, но – не судьба. Чем больше он узнавал об этом ресторане, тем теснее завязывались узелки будущего дела, и начаться все должно было именно здесь – поимкой подполковника Брагина.
Знаменцев нырнул в стеклянные двери и наскоро перекусил – не в «Эль Мар» – в одной популярной закусочной, где гарантировали неограниченное число подходов к шведскому столу из пятидесяти блюд всего за сто двадцать рублей. Затем прыгнул в свой сильно подержанный, справивший недавно 15-летие «Мерседес» и покатил в сторону Пушкинской площади. И понятно, что на перекрестке машину, как всегда, облепили попрошайки, продавцы поддельных часов и дети с букетиками цветов.
– Дяденька, купи, позалуста, букетик! – настойчиво и шепеляво канючил один. – Ну, позалуста! Кусать нетего, мамки не-е-ет…
Знаменцев не выдержал и приоткрыл окно.
– Сколько хочешь за цветы?
Мальчуган моментально проглотил слезы и бойким голосом отчеканил:
– Пятьсот рублей!
– Ты что, малец, обалдел?! – искренне удивился нахальству маленького торгаша полковник. – То тебе «кусать нетего», а то такие деньги требуешь. Вот сто рублей, больше не дам! Решай, а то светофор уже зеленый.
Пацан схватил протянутую сотню и сунул букет в окно. Три аккуратненькие кустовые розочки, связанные ленточкой. Знаменцев рассмеялся, проводил ушлого мальца веселым взглядом и поднес розы к лицу. От них шел слабый, едва заметный и все-таки щемящий запах лучших времен.
Гости
Роберт Шандорович встретил мэра и его супругу в аэропорту.
– Ну, что? – первым делом спросил мэр. – Хлеб есть?
– Хлеб есть, – усмехнулся первый зам, – толку нет. Все сметают. Но хуже всего, что бонзы партийные фишку просекли.
Лущенко поджал губы:
– Чего хотят?
– Митингов. Протестов. Пресс-релизов. Интервью. Скоро же выборы в Думу, самое время очки набирать.
– Сволочи… – не выдержала Алена. – Мы же договаривались не раскачивать лодку… нет, все им неймется!
– Ладно, – сосредоточился Лущенко, – с ними я поговорю. Что с хлебом делать?
– Я займусь, – отозвалась Алена. – Будет хлеб, гарантирую.
Лущенко покачал головой:
– Завтра День независимости. Если хлеба с утра не будет, мне конец.
– Если ты о Чиркове… – начала Алена и осеклась.
Говорить о Чиркове при Роберте, да и вообще при подчиненных, не стоило.
Хотя и обрывать фразу на полуслове – тоже…
– Кстати, о Дне независимости, – сделал вид, что не оценил значения оговорки и последующей заминки Сериканов. – Игорь Петрович, к нам же на праздник делегаты прибывают – от Европарламента и европейских городов.
Мэр застонал. Хлебный кризис никак не отменял протокола праздника, а это был тот еще «геморрой».
– Что ж ты раньше не сказал? Кто там еще прибывает?
Роберт успокаивающе замотал головой:
– Да не волнуйтесь. Я вам докладывал еще месяц назад. Еще когда только приглашали.
– Это я и без тебя помню! – оборвал его мэр. – Ни склерозом, ни провалами памяти не страдаю. Что нового? Ты ведь об изменениях в протоколе?..
– О них, Игорь Петрович, – кивнул Роберт, – мы ведь кого приглашали?
– Кого-кого? Мэров и депутатов.
– Вот именно. А подтвердили приезд вовсе не мэры и депутаты.
– А кто же? – удивился Лущенко.
Роберт недовольно поморщился:
– Да их замы и помощники. Все какие-то третьи-четвертые лица. Даже не первые замы.
Игорь Петрович должен был отметить тот факт, что даже для Роберта – единственного первого зама мэра – пары соответствующего уровня среди гостей не находилось.
– Ах, вон оно что… – мэр задумался. – Ну, и как с ними быть?
– Как? – переспросил Сериканов и на мгновение погрузился в размышления.
– Ну же, Роберт, не тяни. Я же знаю, что ты уже все продумал!
Сериканов рассмеялся:
– Да, есть кое-какие протокольные соображения.
– Так, выкладывай.
– Значит, так… Поскольку все они третьего-четвертого сорта, но в то же время вроде как гости, то встречать их должен заместитель. Скажем, Кисляк или Усачева.
Мэр, не соглашаясь, замотал головой:
– Ой, ну слушай, Галину давай не будем вмешивать! Ей и так не просто образованием заниматься. А Кисляк вроде как в отпуск отпросился… – Он задумался. – Слушай, Роберт Шандорович, а может быть, ты?
Сериканов сделал негодующе-удивленное лицо.
– Нет, нет, – замахал руками мэр, – я понимаю, что они и впрямь третьего-четвертого сорта ребята. Но, может, в виде исключения? Ну, сделай одолжение для города.
Сериканов, изображая внутреннюю борьбу, нахмурился, а Лущенко, изображая свою глубокую зависимость от такого замечательного зама, молитвенно сложил руки:
– Не для себя прошу, для города!
– Ох, – вздохнул Сериканов, – чего только не сделаешь для вас, Игорь Петрович! Посвящу наступающий уик-энд коллегам евробуржуям. То есть евродемократам.
– Вот это другое дело! – обрадовался мэр, и Сериканов тут же погасил его радость последним вопросом.
– Игорь Петрович, там еще есть бизнесмены. Хорошо бы для веса и с нашей стороны кого-то адекватного.
Лущенко задумался.
– А кого я тебе дам? Алене сейчас не до того будет… ей хлебом надо заниматься.
Сериканов ждал.
– Кого же? Кого же? Слушай… а что, если… – мэр задумался, – а они хоть по-русски говорят?
– Практически нет, – мотнул головой Сериканов, – придется переводчиков брать. Там такое разнообразие… голландцы, норвежцы, французы.
Лущенко опустил голову и тут же повернулся к Алене:
– Позвони-ка шурину моему ненаглядному. Пусть поработает…
– Только не Васька! – вскинулась Сабурова.
– Да не бойся ты, – отмахнулся Лущенко, – если что и ляпнет, переводчики подкорректируют. Вон Роберт с ними специально инструктаж проведет.
Он повернулся к Сериканову:
– Проведешь?
Роберт кивнул. Игорь Петрович завел себя в подготовленную для него двусмысленную ситуацию ровно так, как надо, а главное, сам.
Пощечина
То, что самолет с Лущенко и его супругой сел, Знаменцев узнал на полпути в свой кабинет, мгновение подумал и, повертев предназначенные Марине цветы, двинулся к Доронину. Пал Палыч понимал, что Алена мгновенно возьмет на себя все проблемы, связанные с закупками хлеба, а Лущенко – переговоры с партбоссами. Это означало, что никаких митингов не будет, а его офицеров можно смело снимать с внеочередного дежурства. Возле лифта неожиданно столкнулся с Брагиным, который торопился к выходу:
– О, Палыч, здорово! Цветочки прикупил? Неужто дама завелась? – нахально расспрашивал его боевой товарищ, новоиспеченный начальник отдела, подчиненный и главный подозреваемый по делу «оборотней».
Знаменцев сделал вид, что очень рад встрече:
– Да мальчишка на перекрестке уговорил купить. А ты куда торопишься? Вроде у тебя должны быть сегодня методические занятия. – Он демонстративно поглядел на часы, а затем вперил взгляд в перебитую переносицу подполковника Брагина. Тот явно занервничал, но тут же напустил на себя равнодушный вид:
– Я эту тему уже отработал. Еще в Первую чеченскую. Ты же знаешь, Палыч. Да и важная встреча у меня сегодня. – Он наклонился к самому уху Знаменцева: – Понимаешь, влюбился. Встретил девушку небесной красоты. Ты же мужик, Палыч, понимаешь. Не могу отказать даме. – Он нагло посмотрел в глаза начальнику, подмигнул и заспешил к выходу из здания.
Знаменцев проводил его взглядом. Ну-ну, влюбленный. Не дай бог ты сегодня тоже попадешься в сеть. Пощады не жди. Продолжая так рассуждать про себя, грозя предателю возмездием, он поднялся на третий этаж, где обреталось начальство управления. Заходя в свой кабинет, в приоткрытую дверь напротив он увидел, как рыжеволосая Юля украдкой смахивает слезы и всхлипывает. Пал Палыч поморщился: видимо, генерал опять сорвал на ней производственный гнев или устроил очередную сцену ревности, о которых по управлению уже ходили легенды. Он поднес цветы к лицу, вдохнул свежий аромат и шагнул в приемную Доронина.
– Юля, Юленька, здравствуйте! А я вот совсем заработался. Даже к вам еще не заглядывал сегодня.
– Здравствуйте, Пал Палыч, – в последний раз всхлипнула секретарша и слабо улыбнулась, – проходите.
– А у меня сюрприз, – он протянул букетик. – Это вам, Юля. Такие же милые и красивые, как вы…
Дверь генеральского кабинета распахнулась, и Знаменцев замер. На Доронине не было лица. Растрепанный. Без мундира. Злой. Очень злой.
«Ну, я, блин, попал!» – Знаменцев уже отметил, что лампочка селекторной связи в кабинете Доронина горит зловещим красным огоньком, что означало, что приемную прослушивали.
– Т-ты… – выдавил генерал, хаотично перемещая взгляд с роз на Знаменцева и обратно. – Т-ты как посмел?!
Пал Палыч быстро положил букетик на стол, вытянул руки по швам и скороговоркой выпалил:
– Рррзршите идти, трищ генррл? Есть!
Не дожидаясь ответа, развернулся на каблуках и почти строевым шагом вышел из приемной.
«Ну, я влип!» За дверью послышался генеральский крик, а затем – плач. Знаменцев стоял в коридоре и чувствовал себя дурак дураком. Вместо того чтобы выйти вслед и сказать Знаменцеву все, что он о нем думает, – если уж на то пошло, – ревнивый генерал вымещал злость на Юле.
«Это их сугубо личное дело, – зажмурился Знаменцев. – Меня, дурака, это не касается. Милые бранятся – только тешатся…» Но, судя по звукам, генерал и не думал останавливаться, а, напротив, распалялся все больше.
«Мне ведь все равно нужно сказать ему, что офицеров надо снимать с дежурства… все-таки у них спецоперация на носу. Должны же люди отдохнуть?» Знаменцев, прогоняя последние сомнения, мотнул головой и, понимая, что единственный способ прекратить это безобразие – отчасти принять генеральский гнев на себя, вошел в приемную.
– Разрешите? – с отмороженными глазами произнес он. – Николай Георгиевич, я по поводу предстоящей спецоперации…
В этот момент он ее и ударил – наотмашь.
Знаменцев рванулся к столу и закрыл секретаршу собой.
– Николай Георгиевич! Товарищ генерал-лейтенант!
И когда распалившийся генерал швырнул принесенные цветы в рыдающую секретаршу, Знаменцев понял, что его новая работа вот-вот закончится – едва начавшись.
«Да, пожалуй, уже закончилась…»
Эфир
Когда Лущенко принял у себя Доронина, тот был злой и опасный, как адская собака или гремучая змея.
– Войска надо запрашивать, – мрачно выдавил начальник ГУВД, – иначе потом поздно будет.
– Откуда такая уверенность? – холодно поинтересовался мэр.
Генерал сдвинул на переносице кустистые брови:
– На окраинах уже началось. Где стекла побили, где стены лозунгами расписали…
– Это не повод запрашивать войска, – отрезал мэр, но к сведению информацию принял и первым делом затребовал у местного ТВ «Круглый стол» – немедленно и в прямом эфире.
– Стоп-стоп, подождите, – встревожился директор телецентра, – у меня же утвержденная «сетка»! Прямо сейчас начнется позитивная передача о народном движении «Свои», с репортажами с мест, затем…
– Значит, снимайте с эфира «Своих», – рубанул воздух ладонью мэр, – спокойствие горожан важнее.
Директор телецентра опешил:
– Как – снимать «Своих»? Я не могу…
– Сможете, – решительно сказал мэр. – Где тут у вас свободная студия? И поторопитесь! Слишком дорого мне обходятся ваши проволочки!
– Давайте я вас на 34-й канал поставлю… – теряя надежду выпустить в эфир «Своих», предложил директор.
– Его смотрит молодежь, – покачал головой мэр, – а панику сеют старухи. Наш канал давайте, самый главный, самый «электоральный»!
И директор сдался, а спустя пять минут Лущенко был в прямом эфире внеочередного выпуска программы «Лицо города».
– Хлеб в городе есть! – с напором стал убеждать он. – Городские комбинаты работают на пределе своих мощностей!
– Но это же и говорит о том, что хлеба недостаточно, – возразил ему ведущий телепрограммы.
– Правильно, – решительно кивнул мэр, – если каждый купит вместо одной буханки две, запасы хлеба сразу уменьшатся вдвое.
– А мука? Как быть с мукой? – продолжил наседать журналист.
Лущенко яростно повернулся к режиссеру.
– Дайте-ка сегодняшнюю хронику… да-да, там, где мешками на колясках везут…
А потом начались звонки в студию.
– Игорь Петрович, это Семенов. Вы меня помните? Скажите, а почему пенсионерам и ветеранам не разрешают мирный митинг?
– Завтра праздник, вот и продемонстрируете свое миролюбие, – улыбнулся мэр.
Он знал, что Алена расшибется, но к завтрашнему утру завалит хлебом город. Любой митинг в такой ситуации будет смотреться смешно.
– Скажите, Игорь Петрович, а недостаток хлеба не связан с ликвидацией столь удобных для простого народа «хлебобулочных киосков»?
– С глупостью он связан, – отрубил мэр. – А киоски – это всегда грязь, уход от налогов и контрафакт. Народных интересов там нет и никогда не было.
Лущенко знал, что вопрос подкинул кто-то из прихлебателей Козина, и ставил все точки над «i» решительно и однозначно. Дабы не было иллюзий относительно значимости «хлебобулочных киосков».
– Игорь Петрович, мне вот сестра из соседней области позвонила. Она говорит, что к нам направляют войска.
Мэр на мгновение замер, но тут же взял себя в руки.
– Зачем? – удивленно поднял он брови.
– Хлебные мятежи подавлять.
Лущенко развел руками:
– Не смешно. Мы даже наряды милиции у магазинов стали снимать. Слава богу, народ у нас, я бы сказал, сознательный и неглупый. И не такое переживал – вполне, кстати, достойно.
А потом ему позвонил Чирков.
– Внимательно слежу за вашими успехами, Игорь Петрович, – проронил он. – Справляетесь… вижу…
– Спасибо, Станислав… – начал мэр и… все-таки добавил: – Георгиевич.
– Да, кстати, а что там за история с ТВ? Мне доложили, что вы решили сами формировать сетку телевидения?
«Уже доложили…» – ненавидяще зажмурился Лущенко.
– Я занял только тридцать минут. А что… я совершил нечто необратимое?
– Как сказать… – задумчиво произнес Чирков. – Вы же знаете, как болезненно реагируют ветви власти на вопрос разделения полномочий. Вы вторглись в чужие владения, и это оценивают.
Лущенко сглотнул. Он не мог так сразу сообразить, какая из ветвей власти в претензии.
«Четвертая? Кто там у них за СМИ отвечает? Или само отключенное от эфира народное движение «Свои»?» Назвать их стройные колонны пятой властью язык не поворачивался.
– Желаю вам отпраздновать День независимости России без отхода от протокола, – ровным голосом произнес Чирков.
– Спасибо, – похолодел Игорь Петрович.
Сейчас у него под контролем было все, однако намек на возможные инциденты был слишком явен. А в течение ближайшего получаса в приемную администрации позвонили сразу два журналиста и четыре инспектора ГИБДД.
– В город движутся колонны внутренних войск.
Языки
Когда ему позвонили, Василий неторопливо резал колбаску под пиво и поглядывал в телевизор, где только что показывали мужа его сестры Алены.
– Василий Игоревич?
– Да, это я, – стараясь не испачкать жиром телефон, приложил поудобнее трубку к уху Василий. – А кто говорит?
– Это Сериканов. Роберт Шандорович.
– Здрасте.
– Василий Игоревич, администрация города в моем лице официально просит вас выступить представителем городского бизнеса на встрече иностранных гостей.
– Меня?
– Да. Именно вас рекомендовал Игорь Петрович.
Василий аккуратно прижал трубку к щеке и принялся вытирать руки салфеткой.
– А Алена что говорит?
– Алена Игоревна не возражает.
Василий задумчиво хмыкнул. Иногда сестра поручала ему то или иное дело, хотя с ее состоянием она вполне могла нанять еще с две-три сотни квалифицированных функционеров. Как раз для таких случаев.
– Машину я пришлю… – продолжил Сериканов.
– У меня с языками…
– Там будут переводчики. Если что – подскажут. Да от вас там ничего и не потребуется. Встретим, свозим в ресторан, а утром проследим, чтобы им выделили достойное место в праздничной колонне.
– И это все? – поразился Василий.
– Это же обычный протокольный визит, – рассмеялся собеседник. – От нашего брата требуется одно: присутствовать и говорить дежурные комплименты.
Василий кивнул. Он уже понимал, какого рода это поручение.
– Ну как, есть еще вопросы? – поинтересовался Сериканов.
– Скажите, Роберт… Шандорович, а что это за войска в город идут? Мне жена сказала, а ей – соседка.
Сериканов рассмеялся:
– Это обычный слух. И довольно бредовый. Так что не берите в голову, Василий… Игоревич. Нам с вами главное – завтра Игоря и Алену не подвести.
Войска
Едва Сериканов позвонил, Петр Владиленович сорвался с кресла и схватил трубку:
– Роберт! Что это за войска? Я ни фига не понимаю!
Сериканов устало вздохнул:
– Не бери в голову, Петр. Слух это, и довольно бредовый.
– Какой слух? Мне уже раз двадцать позвонили! Они же в полусотне километров от города!
– Никто никаких войск в город не вводит, – твердо произнес Роберт. – А ты, Петр, лучше бы меня о другом спросил.
Козин насторожился:
– Ты что… что-то сделал?
– Я все сделал, – с невероятной усталостью в голосе выдохнул Сериканов. – Но ты не представляешь, во что мне это обошлось. Аванса уже нет, мне своими бабками пришлось добивать.
Козин, не веря в то, что услышал, зажмурился и переспросил:
– Ты сделал все, как я просил?
– Абсолютно, – отрезал Сериканов. – И Лущенко, и Алена, и мэрия… попали все. Я платил, как ты сказал, – до результата.
Козин глотнул:
– Базара нет. Возмещу каждый цент.
Третья колонна
Лущенко обзвонил всех, кто мог хоть что-то понимать, но никто ничего не понимал. Ничего не понимал генерал Доронин, хотя, судя по голосу из трубки, был он в полном смятении духа и принял на грудь уже не один стакан «чая». Ничего не понимал замначальника ФСБ, хотя уже тот факт, что его шефа почему-то в городе не было, настораживал. И даже надежный многоопытный Роберт Сериканов также не понимал ровным счетом ни-че-го.
– Бред какой-то! – разводил он руками. – Ну, полный же бред!
Ясно, что ни Чиркову, ни кому другому из верхнего эшелона Игорь Петрович звонить не мог. Во-первых, потому, что была ночь, а во-вторых, задать столь узконаправленный и неудобный вопрос часто означало нарваться на слишком неудобный ответ! Лущенко вообще предпочитал задавать Кремлю только те вопросы, ответы на которые он знал заранее.