Приключения Синдбада-морехода

Шли дни, и мои товарищи умирали один за другим – кто от отчаяния, кто от голода, поскольку припасы у нас стали иссякать. Наконец я остался один. В унынии бродил я по берегу, ожидая смерти, и случайно оказался возле той реки, которая терялась в углублении пещеры. Внимательно вглядевшись в течение, я сообразил, что эти воды, уходящие в гору, непременно должны где-нибудь вытекать. «Сделаю себе плот, – подумал я, – и отдамся на волю реки, она или вынесет меня на заселённую землю, или похоронит в своих волнах; во всяком случае, хуже не будет».

Я выбрал самые прочные из корабельных обломков, сколотил их гвоздями, крепко связал канатами, и у меня вышел довольно удобный плот; затем, соблюдая равновесие, я уложил на него столько тюков с отборными драгоценными камнями и тканями, сколько можно было взять, привязал всё это к плоту и, забравшись на него, оттолкнулся от берега.

Сияние солнца померкло, как только я проник под свод пещеры, и несколько дней и ночей я плыл в этой непроглядной тьме, не зная, куда уносит меня река. И вот однажды, когда я, забывшись на некоторое время сном, пробудился, вокруг меня снова разливался солнечный свет. Мой плот был привязан к берегу, а вокруг толпились какие-то чёрные люди; их было очень много, но я с первого же взгляда почувствовал, что это не враги, а друзья, и, поспешно встав, поклонился им, потом смело взошёл на берег. Они дружелюбно приветствовали меня; среди них оказался один, знающий арабский язык. Он обратился ко мне:

– Не удивляйся, брат, что видишь нас здесь; мы жители этой страны и пришли сюда прорывать каналы, чтобы орошать наши поля. Мы ещё издали увидели твой плот, один из нас тотчас же бросился вплавь и притянул его к берегу; тут мы его привязали, как видишь, и стали ждать твоего пробуждения. Расскажи нам: кто ты и откуда?

Я подробно рассказал им о своих приключениях, и мой собеседник перевёл услышанное остальным. Тут все заговорили разом, и переводчик объяснил мне:

– Твои приключения настолько удивительны, что, наверное, и сам царь наш никогда не слышал ничего подобного; пойдём же к нему – ты лучше нашего сумеешь рассказать его величеству всё, что случилось с тобой, и этим доставить ему удовольствие.

Я охотно согласился.

На рассвете следующего дня прибыли в столицу Серендиба – так называется тот остров. Дав мне несколько часов для отдыха, меня привели в царский дворец и представили самому повелителю. Благодушный царь принял меня особенно милостиво: он велел мне подойти к нему ближе и даже сесть с ним рядом.

– Как тебя зовут? – было его первым вопросом.

– Синдбад, по прозванию Мореплаватель, – отвечал я. – Меня называют так потому, что я совершил много плаваний по морям, а родом я из Багдада.

– Как же ты попал в мои владения? – спросил царь.

Тут я рассказал ему всё уже слышанное вами, ничего не утаивая, и он так был удивлён и восхищён моим рассказом, что повелел вписать его золотыми буквами в летописи своего государства и сохранить на вечные времена.

Он поручил одному из своих придворных отвести мне удобное помещение и строго наблюдать за тем, чтобы всё было готово к моим услугам.

С того дня я водворился в своём новом, роскошном жилище, куда дворцовые слуги перенесли и все тюки с моими драгоценностями.

По желанию царя я являлся к нему ежедневно в определённые часы, а остальное время посвящал осмотру города и всего острова.

Однажды утром, выйдя на улицу, я заметил, что нигде вокруг не видно ни одного мужчины. Я остановил пробегавшего мимо мальчугана и спросил его, что это значит – уж не началась ли война?

– Нет! – рассмеялся мальчик. – Просто раз в году у всех взрослых мужчин на острове отрастают крылья на целых шесть дней. Тогда они улетают с острова, а когда спустя шесть дней возвращаются обратно, крылья исчезают – до следующего года.

Мне так захотелось полетать по воздуху, что я, с трудом дождавшись возвращения мужчин, принялся уговаривать их на следующий год взять меня с собой. Наконец один мой приятель, медник, согласился.

Спустя год, когда у медника выросли вместо рук широкие белые крылья, мы вместе взобрались на гору и приготовились взлететь.

– Помни одно условие, – сказал медник. – Во время полёта не раскрывай рта. Если ты произнесёшь хоть слово, мы оба погибнем.

Я пообещал молчать, взобрался меднику на спину, и мы взлетели. Мы поднимались всё выше и выше; когда я увидел далеко внизу остров Серендиб таким маленьким, что он, казалось, мог поместиться на ладони, то не удержался и воскликнул:

– Какое чудо!

В то же мгновение крылья моего приятеля бессильно повисли и мы полетели вниз.

Мы рухнули прямо в море. Мне повезло, и я не расшибся о воду, но моему бедному товарищу не посчастливилось: его крылья намокли и увлекли его на дно. Сам же я с трудом доплыл до берега и больше никогда не напрашивался в спутники своим крылатым друзьям.

Как ни прекрасен был остров Серендиб, осмотрев его, я снова стал тосковать по родине и при очередном свидании с царём сказал ему, что хотел бы возвратиться в свою страну. Он отпустил меня так же милостиво, как встретил, и заставил принять на прощание богатые дары; другие же, ещё более драгоценные, поручил мне передать вместе со своим письмом нашему славному калифу Гарун-аль-Рашиду.

Я почтительно принял письмо и дары, обещая его величеству в точности исполнить возложенное на меня поручение.

В письме царь Серендиба рассказывал нашему калифу о могуществе и богатствах своего острова и предлагал ему свою дружбу.

И вот настал день, когда наш корабль поднял паруса и, подгоняемый попутным ветром, понёсся в морскую даль; на этот раз наше долгое плавание прошло вполне благополучно. Мы прибыли в Балсору, откуда, не медля ни минуты, я возвратился в Багдад. Первым делом по прибытии я, разумеется, исполнил царское поручение.

Я облёкся в свои лучшие одежды и отправился ко дворцу, где поднёс его величеству сначала письмо, а потом все дары царя Серендиба. Прочитав послание, калиф спросил меня, правда ли всё то, что он пишет о своём могуществе и несметных богатствах. Я отвечал:

– Повелитель правоверных! Могу свидетельствовать, что царь Серендиба ни одним словом не преувеличивает своих неисчислимых богатств и окружающего его блеска. Кроме того, я должен сказать, что царь Серендиба очень мудр и справедлив; ни в столице его, ни в других владениях нет ни одного судьи: его народу они не нужны, потому что он руководствуется в своих поступках своей собственной совестью и строго соблюдает закон.

Калиф был очень доволен и полученными сведениями, и дружественным посланием, и дарами. Он отпустил меня, наградив богатым подарком.

Седьмое, и последнее, плавание Синдбада

Как-то раз слуга доложил, что меня желает видеть придворный сановник. Я вышел ему навстречу, и он сказал мне, что калиф немедленно требует меня к себе.

Я тотчас явился в приёмную залу государя и, приблизившись к нему, преклонил колени у подножия трона.

– Встань, Синдбад, – сказал мне калиф, – и выслушай моё желание: ты окажешь мне большую услугу, если возьмёшься доставить царю Серендиба мои дары и мой ответ на его письмо. Пусть он узнает, что я с радостью готов заключить с ним дружеский союз.

Ослушаться государя было нельзя, и мне пришлось снова собираться в дорогу.

В несколько дней я приготовился к отъезду; затем, получив от калифа его дары и письмо царю Серендиба, снова распростился с семьёй и отправился в путь. Плавание на этот раз было удачным, и мы без задержек прибыли на остров Серендиб. Там я был принят с большим почётом, и меня немедленно пропустили во дворец. Там я объяснил царю цель своего визита и вручил ему дары и письмо.

Это тронуло царя и обрадовало как проявление высокоценимой им дружбы нашего повелителя.

Вскоре мы отплыли обратно, надеясь так же благополучно возвратиться в Багдад, как прибыли оттуда, но Бог судил иначе.

Дня через три или четыре после начала плавания нас настигли морские разбойники и без труда захватили наш корабль. Обобрав нас дочиста, корсары перевезли всех на далёкий остров и там продали в рабство.

Мне суждено было попасть к одному богатому купцу, и моя участь оказалась довольно сносной. В его доме по его приказанию меня тотчас накормили досыта, затем одели заново, хотя и в невольничье платье, но чисто и прилично. Затем купец спросил, не знаю ли я какого-нибудь ремесла. Я ответил, что был прежде не ремесленником, а купцом и что всё моё имущество отнято морскими разбойниками, продавшими меня в рабство.

– А не умеешь ли ты стрелять из лука? – продолжал хозяин.

– Умею; это было моим любимым упражнением в ранней юности.

Тогда он дал мне лук и колчан со стрелами и объявил, что сейчас же возьмёт меня с собой на охоту. Нам подвели слона; хозяин сел на него впереди, я сзади, и мы отправились в лес, находившийся на расстоянии нескольких часов пути от города. В чаще хозяин остановился и сказал, указывая на одно высокое дерево:

– Взберись на вершину и стреляй оттуда в слонов, которые будут проходить поблизости, – их очень много в этом лесу. Как только упадёт хоть один, тотчас же дай мне знать. – После этого он оставил мне съестные припасы и поехал обратно в город, а я, усевшись на дереве, всю ночь дожидался появления слонов.

Слоны появились, только когда совсем рассвело, зато их было очень много. Я пустил в них несколько стрел, и наконец один слон свалился на землю, а другие разбежались. Я спокойно слез с дерева, отправился к хозяину и рассказал о своём успехе. Обрадованный этой первой удачей, он угостил меня отличным обедом. Потом мы снова вместе отправились в лес за бивнями убитого слона.

Так продолжалось в течение целых двух месяцев, и каждый день моя охота была удачной. Но вот одним ранним утром, когда после спокойного сна на ветвях дерева я сидел там, поджидая слонов, они появились огромным стадом, но, к моему изумлению и ужасу, не прошли мимо, как бывало всегда, а остановились и вдруг все разом, с оглушительным рёвом и топотом ринулись в мою сторону, так что земля задрожала под их ногами.

Они окружили моё убежище, затем один из них нагнулся, обвил снизу древесный ствол своим гигантским хоботом и могучим усилием вырвал дерево с корнем. Оно повалилось на землю, а с ним упал и я, но тот же силач подхватил меня и закинул на свою широкую спину. Тогда мой слон двинулся вперёд во главе всего стада, шедшего за ним, отнёс меня далеко, в самую глубь леса, опустил там на землю и удалился со всеми остальными. Пролежав некоторое время неподвижно и убедившись наконец, что около меня уже нет ни одного слона, я приподнялся, огляделся вокруг и увидел, что нахожусь на обширной лесной прогалине, возле громадной могильной насыпи, которая сплошь была усеяна слоновьими костями и бивнями.

Я догадался, что нахожусь на кладбище слонов, и не мог надивиться необычайному разуму этих животных, которые словно хотели сказать мне: «Если тебе нужны наши бивни, так бери их у мёртвых и оставь в покое живых». Я поспешил обратно в город и пришёл к своему хозяину. Увидев меня, он радостно воскликнул:

– Ты ли это, мой бедный Синдбад? Ну, слава богу! Я был в лесу, но как увидел вырванное с корнем дерево да лук и стрелы, разбросанные по земле, так и решил, что тебя уже нет на свете. Расскажи мне скорей, что с тобой случилось и каким чудом ты смог остаться в живых?

Я поведал ему о диковинном происшествии, а на другой день, лишь только рассвело, мы вместе отправились на слоне к холму, усеянному костями, и велика была радость купца, когда он убедился собственными глазами, что я сказал ему правду. Мы поспешно нагрузили своего слона громадным количеством бивней, которое он с трудом мог донести до дому, и там, убрав в свой склад эту богатую добычу, хозяин сказал мне:

– Спасибо, друг мой и брат! Ты обогатил меня своим открытием, и я объявляю, что с этой минуты твоё рабство кончено; ты свободный человек, но не думай, чтобы я читал достаточной наградой дарованную тебе свободу. Я знаю, что ты мечтаешь о возвращении на родину. Скоро сюда придут корабли, что приплывают сюда ежегодно за слоновой костью; с ними я отпущу тебя и позабочусь, чтобы ты не терпел никаких лишений во время пути.

Действительно, вскоре прибыли корабли; хозяин сам выбрал для меня один из них и, нагрузив его слоновой костью, объявил, что половина этого груза будет считаться моей. Кроме того, он снабдил меня большим количеством провианта и заставил принять ещё несколько ценных подарков. Я от всего сердца поблагодарил его за все оказанные милости и, простившись с ним, отправился в путь. Попутный ветер нёс меня к родным берегам, и сердце моё переполняла радость при мысли о скором возвращении домой.

Благополучно добравшись наконец до Багдада, я первым делом явился к калифу, чтобы рассказать, как было исполнено его поручение. Государь отнёсся ко мне очень благосклонно и сказал, что моё долгое отсутствие сильно тревожило его. Когда же я рассказал о разумном поступке слонов, он не мог надивиться и поверил мне только потому, что не сомневался в моей правдивости. Осчастливленный милостивым приёмом и богатыми дарами калифа, я вернулся домой с чувством полного удовлетворения и с той поры безмятежно и мирно жил в своём доме, не расставаясь больше ни с семьёй, ни с друзьями.