Королева отшельников
Интересно, как он мог выяснить, если уже две недели не отходит от нее! Только что в сортир не водит. А чтобы выяснять, это надо метаться, не спать и не жрать.
– Пока нет, – ответил он скупо и повесил голову, чтобы она, не дай бог, не заметила его раздражения.
Но ей и смотреть на него не надо было. Она и так все угадывала, даже стоя к нему спиной.
– Не злись, Гарик, – вдруг попросила она слабым голосом. – Лютую, потому что больно мне. Невыносимо больно. Найдешь его?
И она покосилась на него из-за плеча, чуть повернув голову. И он все понял. Понял, кого она имела в виду.
– Найду.
– Молодец. – Ее растрескавшиеся синюшные губы тронула странная улыбка. – Знаю, найдешь. Илюшу не вернешь, да. А этого… Найдешь.
Ох, как просились с языка слова об отставке. Как хотелось сказать, что это будет последнее его дело. Что он устал от всего того дерьма, которое вынужден хлебать с ней из одного котла одной ложкой. Он хочет на отдых. На пенсию. Он заслужил. И даже не в том дело, что в какой-то момент понял, что не живет своей жизнью. Ее у него не было с самого начала.
Он просто устал от нее – от этой бабы со скверным характером и хваткой зверя. Она ему надоела. Он хотел уйти. А сказать не знал как. Нет, правильнее сказать, он знал как. Просто знал, что не отпустит. Их связывало очень много страшных секретов, и стеречь их они обязаны были на глазах друг у друга. До могилы.
– Найдешь… – произнесла она едва слышно и захлопнула дверь.
Он постоял перед ее спальней минуты три, слушая, как она тяжело топчется по комнате. И собрался уже уходить, когда дверь вдруг широко распахнулась.
– Найдешь и уйдешь, – произнесла она в рифму.
– Не понял.
Он широко распахнул глаза, глядя на нее с неподдельным ужасом. Эта баба просто читала его мысли! Будто в ее комнате хранился какой-то прибор, который их считывал. Но его там точно не было. Он только что сам все проверил. Ни черта там не было никаких приборов. Это все в ее башке! Она чувствует все. И лесть, и подвох, и предательство, и грядущую беду.
Как же она с такой чуйкой Илью не сберегла? Расслабилась?
– Все ты понял, Гарик, – хмыкнула Кира Сергеевна, заправляя за уши немытые неделю пряди жидких волос. – Обещаю – отпущу. Только найди мне его! Найди! Я по кусочкам хочу его резать. Долго…
– Найду.
– Начни с несостоявшихся родственников. Оттуда беда пришла. Я это знаю.
И дверь снова с грохотом захлопнулась перед его носом. Гарик постоял минуту и пошел вниз. Он не собирался ехать к невесте погибшего Ильи. Не сегодня. Он еще не готов задать им правильные вопросы. У них может не оказаться на них ответов. Правдивых. И начнет он, как бывало всегда, со своего информатора. На него он возлагал большие надежды.
Он выехал за ворота дома Киры Сергеевны через двадцать минут. Успел созвониться и назначить встречу.
– А чего в другом месте? – удивился человек, которому он позвонил.
– Не надо, чтобы нас снова видели вместе. Убийство резонансное. Сразу поймут, чего я к тебе прилип. О твоей же репутации пекусь. Моей-то уже ничто не угрожает. – Против воли Гарик рассмеялся. – Будем путать следы. К тому же это совсем близко к твоему месту работы. Не придется тащиться через весь город.
– Ок. Спасибо, – сдержанно поблагодарил его собеседник. – Через полчаса?
– Да.
Гарик медленно двинулся по дороге от дома, внимательно осматривая обочины. Ничего заслуживающего внимания. Никого постороннего. Никого подозрительного. Ни единой чужой машины. Ни единого инородного предмета, могущего намекать на прослушку или видеонаблюдение за ее домом и за ней лично.
Чуди́т Кира Сергеевна. Чуди́т. Не на нее покушались. На Илью. В него и попали. Странно, почему со второго выстрела? Почему первый просвистел возле Киры Сергеевны? Как-то…
Ну, вот ничего, хоть убей, не нравилось ему в этом убийстве! Само место, которое выбрал киллер. Почему именно в этом дворе? Никто не знал, что они там окажутся. Кира еще утром не знала, поедет или нет знакомиться с будущей невесткой.
Илья? Илья сам рассказал кому-то? Или его невеста? Или ее папаша?
Нет, не выходит. Никто из этих троих не знал: будет или нет Кира Сергеевна присутствовать. Выходит, все же мишенью был Илья?
Блин, ну за что его убивать?! Кому он помешал? На заводе был пешкой. В личных отношениях не наследил. Никому не сделал настолько гадко, чтобы кто-то желал его убить. Месть Кире? Как версия проходит. Она многих сделала несчастными. Очень многих! И из желающих ей отомстить выстроилась бы очень длинная очередь.
Но почему сейчас? Она сделала вид, что отошла от дел. Что больна и немощна. Что вообще уже ничего не решает, дряхлея день ото дня. Почему сейчас?
Все утверждения про отсроченную месть, про то, что это блюдо, которое подается холодным, Гарик отметал и считал чушью полной. Чтобы на годы отложить наказание обидчику, достаточно быть просто трусом. Или больным на всю голову.
Сидит себе такой вот обиженный, да и строит планы. Год, второй, третий, десятый. Грызет ногти от ненависти вместе с локтями и мечтает: а я вот так тебе, и вот так, и вот так. Что на это скажешь?
Да бред! Кто мог так поступить? Гарик задумчиво покрутил головой, и тут же его будто кипятком ошпарило. Николаша! Вот тот человек, который полностью подпадает под портрет, который он только что набросал. Трус, мерзавец, алкаш, завистник страшный. Он мог. Мог настолько ненавидеть Киру, чтобы мечтать ее убрать. Но дальше ненависти дело вряд ли бы зашло. Он же тогда лишился бы алиментов, которые Кира выплачивает ему каждый месяц после того, как развелась. Причем делает это совершенно на добровольной основе. Ни один суд ее к этому не обязывал.
Конечно, Николаше мало. Он хотел бы больше. И машину бы хотел крутую. И в доме бы хотел поселиться. В том, в который его на порог не пускали.
Так…
С Николаши надо начинать. Он подлый, мутный. Он мог и подговорить какого-нибудь своего собутыльника, ранее служившего в горячих точках. За ящик водки, к примеру. Правда, тут вставал вопрос об оружии. Откуда у спивающегося вояки серьезное ружье? Или оно было несерьезным? Вот тоже вопросы, которые он задаст человечку, на встречу с которым ехал.
Гарик решил до поры не терзать свой мозг тяжелыми вопросами. Решил настроиться на беспечный лад и позвонить знакомой дамочке, с которой иногда проводил вечера и ночи. У него так получалось с ней разряжаться! Он после нее будто заново рождался. И голова работала круто. И организм вел себя как обновленный.
– Приве-ет, – протянула она сладким голоском. – А ты где?
– Да так, езжу, катаюсь.
Он покусал нижнюю губу, чтобы не очень широко улыбаться. От звука ее голоса его душа, если она у него была, конечно же, просто пела.
– Может, ко мне завернешь?
– Может, и заверну. – Он глянул на часы. – Часика через два, к примеру. Сможешь меня встретить?
– Угу, смогу. – Она понизила голос до интимного шепота. – И не только встретить смогу, Гарик, но и кое-что еще.
И она принялась перечислять, и у него тут же подскочило давление.
– Остановись, Маринка, – приказал он ей со смехом. – А то пожалеешь.
– Нет. Не пожалею. Ни разу еще не пожалела, что подобрала тебя тогда, пьяного в лохмотья, на улице.
Что было, то было. Знакомство именно так и состоялось: он надрался в баре так, что не дошел до машины и упал возле урны. А она вот не побрезговала, подобрала, втащила к себе в квартиру, поскольку жила по соседству. И наутро даже налила рюмку водки и завтрак приготовила. И попросила заезжать к ней трезвым, если он не связан узами брака.
– Ничего такого у меня нет, – признался он ей, с интересом рассматривая сдобную, как булочка, молодуху. – А тебе-то я зачем?
– А для здоровья, – выпалила она и звонко расхохоталась. – Крепкий ты, классный. Думаю, у нас все получится.
Не часто он к ней заглядывал, в основном когда ему бывало особенно погано. И когда заглядывал, то у них получалось, и еще как! Сегодня был как раз тот самый поганый случай, когда увидеть Маринку захотелось особенно остро. Чтобы забыть про гибель Ильи, про гнев и боль Киры, про ее желание найти убийцу.
Как она сказала? Резать будет по кусочку, когда найдет? Да. Так она сказала. Так она и сделает, если они его найдут. Если Гарик его найдет. Она станет казнить убийцу, а Гарик будет на все на это смотреть. И подчищать потом за ней.
Устал! Устал, мать ее, он барахтаться в этой кровавой жиже. Он хочет воли!
К месту встречи он подъехал за пять минут до назначенного времени. Поставил машину. Привычно огляделся и пошел к ресторанчику. Внутри почти никого не было. Занято было лишь три столика. За одним сидел человек, который его ждал.
– Игорь Васильевич, я вас категорически приветствую, – принялся тот трясти руку Гарика. – Сколько лет, сколько зим!
– Не скажу, что рад встрече, Гена. Сам понимаешь, чем они обусловлены – встречи наши. – Он с тяжелым вздохом сел напротив него за стол. – Но дела не ждут.
– Да, да, дела, дела, делишки.
Гена Изотов напряженно улыбался, пытаясь прочесть по лицу Гарика, с чем тот пожаловал. То, что сразу постучал пальцем по конверту, торчавшему из кармана его пиджака, значило: дело важное. Раз оплачивается – значит очень важное. Не просто навести справки, а еще по возможности и повлиять на ход следствия. Он занервничал сразу же и попытался отбрыкаться.
– Понимаешь, Игорь Васильевич, – он всегда его так называл, с давних времен, – у меня сейчас не очень много власти.
– Мне-то не ври. – Гарик холодно улыбнулся. – Ты зять начальника отдела полиции.
– Вот именно! С меня и спрос особый! Я как рыбка в аквариуме – всегда на виду.
Он не хныкал, он жаловался. И Гарик понимал, что тот не врет. Прошли те времена, когда близкие родственники силовиков пользовались неограниченной властью. Все сейчас осторожничали, все за свои места держались. Все.
Но ему было плевать, как станет выкручиваться эта шкура. Ему платят. Пусть выполняет.
– Что хоть за дело-то, Игорь Васильевич? – нажаловавшись вдоволь, перевел дух Гена.
– А то ты не знаешь? – Гарик криво ухмыльнулся. – Убит сын Киры Сергеевны.
– Да ладно!
По вытаращенным глазам Гены Гарик понял, что тот не слышал. Как-то эта новость, освещаемая всеми местными СМИ, прошла мимо него. Или…
Или научился так круто притворяться.
– Мне нужна информация по расследованию.
– Я не веду это дело, Игорь Васильевич! – в испуге отпрянул Гена, ударившись лопатками о край спинки деревянного стула. – Это дело не у нас. Поэтому я и не слышал ничего. Я бы знал.
– Так узнай! – разозлился Гарик. Резко поднялся. Швырнул конверт на стол. – Мне нужна информация по расследованию. Вся долбаная информация! Жду звонка. Завтра.
– Уже завтра?! – Гена смотрел на пухлый конверт глазами кролика. – Вдруг не успею?
– Успеешь. Потому что должен.
И, с силой ткнув пальцем в конверт, Гарик ушел.
Глава 8
Эва сосредоточенно затачивала карандаш. Насорила на столе невозможно, но продолжала стругать остро заточенной, опасной бритвой, которую всегда носила с собой. На всякий случай, как она объяснила в ответ на вопросительный взгляд майора. Карандаши, к примеру, заточить. А карандашами, что характерно, она никогда не пользовалась. Компьютер, телефон, редко авторучка. Карандаши, уже дюжина, торчали из подставки, ощерившись острыми грифелями.
– Есть мысли?
Этот вопрос он задавал ей каждое утро. И в ответ она отрицательно мотала головой. Он уже сомневался в ее профпригодности, о которой так долго рассказывал ему полковник. Даже не рассказывал, а нахваливал. А хвалить-то капитана Янсонс пока было не за что. Она целыми днями пропадала где-то. Возвращалась злая, уставшая, накачивалась кофе и точила карандаши. Ни единой мало-мальски путной версии пока не озвучила.
– Есть кое-какие соображения, – вдруг порадовала она его и принялась сметать ладошкой мусор на бумажку.
А сразу бумажку подложить было нельзя? И точить карандаш на нее? Надо было намусорить, потом убрать. Перепачкать руки в грифельной пыли.
Странная она – капитан Янсонс. Странная и себе на уме. Но…
Но спина после ее разовой процедуры больше не беспокоила.
– Озвучишь? – Он повернулся к ней всем корпусом, уставился сердито. – Или мне тебя пытать?
– Извини, Петрович.
Эва как-то быстро подхватила общую привычку называть его по отчеству. И даже находила в этом какой-то кайф. Сама призналась.
– Извини, – она сорвалась с места, направляясь к кофейной машине. – Но все в голове бродит, как бражка. Столько мыслей.
– Ну, ну, поделись. А то все молчишь и молчишь. И пропадаешь где-то целыми днями.
– Не пропадаю. Работаю. И уже кое-что узнала.
– Например?
– Например, то, что мой бывший муженек встречался с личным телохранителем Андреевой Киры Сергеевны.
– Ого! А у тебя что, на нем жучок висит? Откуда информация?
– Петрович, я тебя умоляю. – Она скроила смешную мордашку, глянув на него через плечо. – Я давно в системе. У меня осведомителей в каждом районе знаешь сколько! И из точек общественного питания мне информацию сливают. Генка всегда со Степаненко встречался в одном ресторанчике. Там и с новой пассией ужинал неоднократно. Но в этот раз место они сменили по причине, мне неизвестной. Но совершенно точно знаю, что Гена получил от него конверт. Достаточно пухлый.
– Может, какие-то прежние дела?
– Нет. Мой человек подслушал. Разговор шел о погибшем парне.
– И что хотел Степаненко? Информацию?
– Конечно! Им же надо с чего-то начинать. А как хорошо, когда знаешь, с чего. Как хорошо, когда можешь опередить полицию на пару шагов. И сам лично найдешь киллера. И… И накажешь.
– Накажешь?
– А ты не слышал о Степаненко ничего? О его подвигах в лихие девяностые и начале нулевых? Редкостная сволочь! – Ее лицо свело судорогой. – Я тут за несколько дней наслушалась. Разумеется, верю не всему, но некоторые факты требуют тщательнейшей проверки.
– Что за факты? – Он взял из ее рук чашку с кофе. Поблагодарил кивком. – Что-то относящееся к делу?
– А это вот ты сейчас сам решишь, товарищ майор. Через десять минут сюда явится гражданин Новиков Иван Андреевич. Очень активно желает помочь следствию. Когда я вчера обследовала место преступления, он мне буквально в затылок дышал.
– Что ты вчера обследовала? – Он поперхнулся кофе и закашлялся. – Место преступления?
– Ага. – Она села на место, виновато глянула. – Знаю, скажешь, две недели почти прошло. Все давно затоптано. И по горячим следам ничего не нашли. Ни гильзы, ни следов киллера на крыше. Всё знаю.
– И зачем поперлась?
– Посмотреть, – ответила она туманно. – К слову… Этот Новиков как раз проживает в семиэтажном доме, с крыши которого предположительно и стрелял киллер.
– Предположительно! – фыркнул он недовольно. – Почему предположительно-то? Это уже установлено экспертами.
– По траектории полета пули. Так?
– Ну!
– А то, что с верхнего этажа могли стрелять, из окна квартиры, мы даже рассматривать не стали.
Он думал об этом, думал, но не озвучил, не став спорить с экспертами. Они однозначно заявили: стреляли с крыши. А там ни гильзы не обнаружили, ни следов пребывания убийцы. Может, в этом все и дело? Что стреляли не оттуда?
– Из окна какой квартиры? – спросил он, недовольно пожевав губами.
– Я решила, руководствуясь углом обзора, что это могли быть две квартиры на седьмом этаже. Расположены они в разных подъездах, находятся через стенку друг от друга. Шестьдесят восьмая и девяносто шестая.
– Так. И? – Ему было интересно ее слушать. И кофе ее машина варила потрясающий. – И кто обитает в этих квартирах?
– В одной семья из четырех человек. Приличные люди. На момент убийства были дома, ужинали. Это шестьдесят восьмая квартира.
– А девяносто шестая?
– Вот с девяносто шестой вообще ничего не понятно, – надула она губы. – Вроде живет там кто-то. Соседи иногда слышат и телевизор работающий, и свет периодически там горит, и дверь входная хлопает. А кто там живет, не видели ни разу.
– Интересное кино. А на кого квартира оформлена?
– В ЖЭКе сказали, что на инвалида первой группы, который находится сейчас в интернате. Интернат регулярно оплачивает все коммунальные платежи, но в собственность квартиру, понятное дело, оформить не может.
– Звонила в интернат?
– Да. Звонила. Они понятия не имеют, кто там может проживать. Не сдавали, говорят, никому.
– Могут врать.
– Скорее всего.
– А что лицо такое? – Макашов прищурился и погрозил пальцем. – Пыталась проникнуть на чужую территорию?
– Пока нет, но…
– Но собираешься? Правильно я понял?
– Никуда я не собираюсь. Для начала надо понаблюдать.
– И как успехи?
– Пока никак. Никакого света в окнах нет.
Это что получается? Она вечерами сидела в машине и караулила свет в квартире на седьмом этаже? Вместо того чтобы отдыхать перед теликом, валяться в ванне с бокалом хорошего вина, она сидела в машине и таращилась…
– Обалдеть, Эва!
– Что?
– Ты… Ты чего меня не позвала? – неожиданно вырвался у него вопрос. И он смущенно пояснил: – Вдруг там кто-то появился бы, и ты пошла бы непременно. А там опасность. А тебя даже прикрыть некому. Так нельзя.
– Я не могу тебя дергать из-за того, что мне что-то такое показалось. У тебя, Петрович, дети, внуки. А я одна.
– Мои дети и внуки живут отдельно.
И тут же подумал, что с удовольствием разделил бы с ней наблюдение за странной квартирой. Они бы сидели, ели пончики, запивали кофе из бумажных стаканчиков. И много говорили о деле. Ну и, быть может, немного о жизни.
– Все равно мне было неловко тебя дергать, – пожала она плечами. – Моя инициатива, мои действия.
– Больше так не делай.
Макашов встал и понес чашку в тумбочку. По пути захватил и чашку Эвы, она опустела. Хлопнул дверцей тумбочки, задумчиво произнес:
– Стало быть, после убийства свет там больше не горел. Я правильно понял?
– Точно никто сказать не смог. Кто-то там жил, но когда исчез и почему, никто не знает.
– Надо узнать. Но узнать осторожно. И в квартиру не вздумай одна соваться. Поняла меня?
– Так точно, – неуверенно пробормотала Эва и опустила глаза.
– Капитан Янсонс! – прикрикнул он. – Ты хорошо меня поняла? Не вздумай туда входить.
– Не буду.
По тому, как она вздохнула, он понял: не посмеет.
– Так, где твой законопослушный гражданин, жаждущий пролить свет на преступление?
Новиков словно услышал, сунулся в кабинет и буквально прошептал:
– Разрешите?
– Входите. – Эва рукой махнула на стул возле окна. На всякий случай уточнила: – Новиков? Иван Андреевич?
– Собственной персоной.
На предложенный стул он усаживался так, словно боялся переломиться сразу в нескольких местах. Сел, глубоко вдохнул, выдохнул. Уложил на коленки подрагивающие ладони и неожиданно спросил:
– Не поймали его еще?
Эва и Макашов стремительно переглянулись.
– Не поймали, знаю, – с кивком ответил сам себе Новиков, не дождавшись от них комментариев. – Иначе уже давно бы по телевизору показали или в газетах похвастались. И вот что хочу сказать, уважаемые господа полицейские.
Он пристально глянул сначала на Макашова, потом на Эву. Вывернул нижнюю губу и мотнул головой со словами:
– Сделать это вам будет крайне трудно.
– Вы так считаете? – подала Эва голос. – Почему?
– Потому что дело очень сложное, – ответил он с таким выражением лица, будто говорил со школьницей.
– У нас, понимаете ли, простых дел не бывает. У нас убойный отдел, если вы обратили внимание, – противным, скрипучим голосом отозвался майор.
– Обратил, обратил. Потому я и здесь. – Новиков вдруг хихикнул, глупо, не к месту, и принялся кусать костяшку среднего пальца правой руки. – И о вас много хорошего слышал. И помощница мне ваша уважение внушила. Все смотрит, наблюдает, не считаясь с личным временем. Н-да…
– Так что заставило вас прийти, Иван Андреевич? У вас есть что сообщить нам по существу?
Макашов нетерпеливо глянул на наручные часы. У него не было запланировано на ближайшие полчаса никаких дел, но воду в ступе толочь со скучающими на пенсии гражданами он не привык.
– Да. Есть, – деловито приосанился Новиков. – Я хочу сообщить вам, что отец невесты не тот, за кого себя выдает.
– А точнее? – Они снова переглянулись.
Документы на месте преступления проверяли у всех. Никаких вопросов не возникло.
– Он зовется Пантелеевым Иваном Митрофановичем, а сам таковым не является. – Белёсые брови Новикова дернулись вверх-вниз.
– А кем же он является? – невольно фыркнул Макашов.
– А вот это вам нужно у него спросить. Как это ему удалось завладеть документами человека, который сгинул больше двадцати лет назад.
Та-ак! История начинается? Скверная история, вязнувшая корнями в далеком прошлом? Только этого не хватало! Только отголосков девяностых!
– Откуда такая уверенность?
Эва недобро рассматривала мужчину болезненного вида, отмечая его дешевую, застиранную до дыр одежду, неприятный ерзающий взгляд.
– Что? – Он дернулся, переводя внимание на нее, до этого он все время обращался к майору.
– Откуда у вас уверенность, что Пантелеев Иван Митрофанович живет по поддельным документам?
– Я этого не говорил, – перепугался он сразу. – Я сказал, что он выдает себя не за того человека.
– Одно как раз вытекает из другого, – сжала губы Эва, потянулась к карандашам, но была остановлена суровым взглядом Макашова. – Если он не Пантелеев, а предъявил он паспорт именно на эту фамилию, то кто он тогда?
– Я не знаю. – Тощая спина Новикова вдавилась в спинку стула.
– Повторяю вопрос, Иван Андреевич, с чего вы взяли, что отец Лады Пантелеевой живет по поддельным документам? Он пенсионер, между прочим. Получает пенсию. Получается, не свою? Чью?
– Того Ивана Пантелеева, который пропал, – повторил Новиков настырно.
– А вы были знакомы с тем – другим?
– Да. То есть нет. Лично не был знаком. Но знал его. Вместе на заводе работали.
– На каком заводе? – уточнил Макашов.
– На том, который принадлежит Кире Сергеевне Андреевой, – не выговорил, выплюнул Новиков. – Все мы там работали когда-то. И Пантелеев тоже. Иван. Иван, которого я знал. Которого знали все.
– И куда же он подевался?
– А кто знает! Прошел слух, что уволился после очередного скандала.
– Скандала? – Эва все же вытянула карандаш из подставки и принялась вертеть его в руках. – А с кем он скандалил?
– Как всегда, с администрацией.
– По причине?
– По причине ущемления прав рабочих. Он только на эту тему и орал всегда с трибуны, – неодобрительно сморщил лицо Новиков. – То ему профсоюз подавай, то увеличение зарплаты, то обеды в заводской столовой не соответствуют требованиям.
– А соответствовали? – заинтересовался Макашов.
– Да какое там! Бардак был полный. Но замечу, все радовались, что работа была. Вокруг что творилось в те годы! А у нас работа была. И зарплату задерживали самое большее на неделю. А он орал! Постоянно орал! Всегда и всем был недоволен. Вы вот спросили, был ли я с ним знаком? Лично – нет, повторюсь. А знать – знал. Да его каждый знал. Потому что он орал по поводу и без повода. Собрания какие-то постоянно организовывал.
– Но он же отстаивал права рабочих, разве нет? – криво усмехнулся Макашов.
– Может, и так. Только не выходило у него ничего. А потом и вовсе исчез.
– Исчез или уволился?
– Официально – уволился.
– А неофициально?
– Ходили слухи… – Новиков согнулся, поставил локти на колени, подбородок уложил на левый кулак. – Ходили слухи, что убили его. Чтобы под ногами не путался.
– Зачем? – Эва недоверчиво сморщила губы. – Зачем убивать, если проще уволить? Ерунда какая-то.
– Ходили слухи, что в его руках оказались какие-то документы или что-то еще, с чем он собирался пойти в прокуратуру. Вроде кто-то слышал, как он угрожал самой Кире Сергеевне. И после этого все, нет человека. С завода уволился. Приказ даже висел. Из квартиры съехал. Но как он съезжал, как увольнялся, никто не видел.
– А что же его родственники? Не заявили об исчезновении человека?
Эва выронила карандаш. Полезла за ним под стол. Достала. И обнаружила его сломанным. Поморщилась и отложила в сторону. Значит, снова начнет ерзать по нему опасной бритвой.
– Я не знаю его родственников, – нехотя признался Новиков. – Может, и заявляли. А может, и нет. Дело не в этом. Дело сейчас в другом.
– И в чем же?
– Вы вот не находите странным, господа полицейские, что сына хозяйки завода убили во дворе дома, где живет его невеста? Невеста, которая носит фамилию отца, который может и отцом-то ей не быть!
– Бр-р-р, вы нас окончательно запутали, Иван Андреевич. – Эва скучно улыбнулась. – Сначала вы утверждаете, что Пантелеев и не Пантелеев вовсе, а теперь еще и дочь не его! Это, извините, похоже на сказку. К тому же у ее несостоявшейся свекрови такая личная охрана, уж наверняка проверили и девушку, и ее отца. Иначе на версту не подпустила бы она своего сына к этому семейству.