Слова Солнца
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Добавить отзывДобавить цитату
Слова Солнца
Акварель
Бежит, дрожит на жгучем побережьеВолна, полна пленительных былин.Везде песок, на нем следы медвежьи.Центральный месяц – снова властелин.И ни души. Весь мир – от солнца! – вымер. Но все поет – и море, и песок.Оно печет, небесный князь Владимир[40],И облако седи́т его висок.С зайчатами зажмурилась зайчиха,И к чайке чиж спешит песочком вскачь.В душе трезвон. На побережье тихо.И слабый бодр, и истомлен силач.1909Народная
Солнце Землю целовало –Сладко жмурилась Земля.Солнце Землю баловало,Сыпля злато на поля.Солнце ласково игралоВ простодушной похвальбе.И Земля его избралаВ полюбовники себе.И доколе будет длитьсяИх немудрая любовь,Будет мир в цветы рядиться,В зелень вешнюю лугов!1911Спустя пять лет
Тебе, Евгения[41], мне счастье давшая,Несу горячее свое раскаянье…Прими, любившая, прими, страдавшая,Пойми тоску мою, пойми отчаянье.Вся жизнь изломана, вся жизнь истерзана.В ошибке юности – проклятье вечное…Мечта иссушена, крыло подрезано,Я не сберег тебя, – и жизнь – увечная…Прости скорбящего, прости зовущего,Быть может – слабого, быть может – гения…Не надо прошлого: в нем нет грядущего, –В грядущем – прошлое… Прости, Евгения!1910Из книги
«Ананасы в шампанском»
1915 г.
Увертюра
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!Удивительно вкусно, искристо и остро!Весь я в чем-то норвежском! весь я в чем-то испанском!Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!Стрекот аэропланов! беги автомобилей!Ветропросвист экспрессов! крылолёт буэров!Кто-то здесь зацелован! там кого-то побили!Ананасы в шампанском – это пульс вечеров!В группе девушек нервных, в остром обществе дамскомЯ трагедию жизни претворю в грёзофарс…Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!Из Москвы – в Нагасаки! из Нью-Йорка – на Марс!1915На островах
На ландо моторном[42], в ландо шикарномЯ проезжаю по Островам[43],Пьянея встречным лицом вульгарнымСреди дам просто и «этих» дам.Ах, в каждой «фее» искал я феюКогда-то раньше. Теперь не то.Но отчего же я огневею.Когда мелькает вблизи манто?Как безответно! как безвопросно!Как гривуазно![44] но всюду – боль!В аллеях сорно, в куртинах[45] росно,И в каждом франте жив Рокамболь[46].И что тут прелесть? и что тут мерзость?Бесстыж и скорбен ночной пуант.Кому бы бросить наглее дерзость?Кому бы нежно поправить бант?1911
Валентина
Валентина, сколько счастья! Валентина,сколько жути!Сколько чары! Валентина, отчего же тыгрустишь?Это было на концерте в медицинскоминституте,Ты сидела в вестибюле за продажею афиш.Выскочив из ландолета, девушкамиокруженный,Я стремился на эстраду, но, меня остановив,Предложила мне программу, и, тобойзавороженный,На мгновенье задержался, созерцая твойизвив.Ты зашла ко мне в антракте (не зови егопробелом)С тайной розой, с красной грезой,с бирюзовою грозойГлаз восторженных и наглых. Ты былав простом и белом,Говорила очень быстро и казалась стрекозой.Этот день!.. С него – начало. Телефоныи открытки. К начинаньям поэтессы я был очень милосерд, И когда уже ты стала кандидаткойв фаворитки,Ты меня сопровождала ежедневно на концерт.А потом… Купэ. Деревня. Много снега, леса. Святки.Замороженные ночи и крещенская луна.Домик. Нежно и уютно. Упоенье без оглядки.Валентина безрассудна! Валентина влюблена!Все прошло, как все проходит. И простились мы неловко:Я «обманщик», ты сердита, т. е. простотрафарет.Валентина, плутоглазка! остроумнаячертовка!Ты чаруйную поэму превратила в жалкийбред!1914
Поэза спичечного коробка
Что это? – спичек коробок? –Лучинок из берез?И ты их не заметить мог? –Ведь это ж грандиоз!Бери же, чиркай и грози,Восторжен, нагл и яр!Ползет огонь на все стези:В твоей руке – пожар!Огонь! огонь, природоцап,Высовывай язык!Ликуй, холоп! Оцарься, раб!Ничтожный, ты велик!1914В гостинице
В большом и неуютном номере провинциальной гостиницы Я лежу в бессоннице холодноватыми вечерами. Жутко мне, жутко, что сердце скорбью навеки вынется Из своего гнездышка – …разбитое стекло в раме…Из ресторана доносится то тихая, то грустнаямузыка –Какая-нибудь затасканная лунная соната, То такая помпезная, – правда, часто кургузая, – …Лилию оскорбляющее полнокровьеграната…И слышится в этой музыке души всех женщин и девушек, Когда-либо в жизни встретившихся и возможных еще в пути. И плачется, бесслезно плачется в номерной тиши кромешной О музыке, о девушках, обо всем, что способно цвести…1914
Никчемная
Ты меня совсем измучила, может быть,сама не ведая;Может быть, вполне сознательно; может быть,перестрадав;Вижусь я с тобой урывками: разве вместепообедаюНа глазах у всех и каждого, – и опятьтоска-удав.О, безжалостница добрая! ты, штрихующая профилиМне чужие, но знакомые, с носом мертвенно-прямым!Целомудренную чувственность мы зломозгло объутопилиЧем-то вечно ожидаемым и литаврово-немым…Слушай, чуждая мне ближница! обреченная далёчница!Оскорбить меня хотящая для немыслимых услад!Подавив негодование, мне в тебя так просто хочется,Как орлу – в лазорь сияльную, как теченью – в водопад!1914
Тиана
Тиана, как странно! как странно, Тиана!Былое уплыло, былое ушло…Я плавал морями, садился в седло,Бродил пилигримом в опалах тумана…Тиана, как скучно! как скучно, Тиана!Мадлэна – как эхо… Мадлэна – как сон…Я больше уже ни в кого не влюблен:Влюбляются сердцем, но – как, если – рана?..Тиана, как жутко! как жутко, Тиана!Я пил и выплескивал тысячи душИ девьих, и женских, – все то же; к тому жКудесней всех женщин – ликер из банана!Тиана, как дико! мне дико, Тиана,Вложить вам билеты в лиловый конвертИ ждать на помпезный поэзоконцерт:Ведь прежде так просто – луна и поляна.И вдруг – вы, снегурка, нимфея, лиана,Вернули мне снова все миги тех лет,Когда я был робкий, безвестный поэт,О славе мечтавший, – без славы дурмана…Тиана, как больно! мне больно, Тиана!1913
Эстляндская поэза
Андрею Виноградову[47]Распахните все рамы у меня на террасе,распахните все рамы –Истомило предгрозье. Я совсем задыхаюсь.Я совсем изнемог.Надоели мне лица. Надоели мне фразы.Надоели мне «драмы».Уходите подальше, не тревожьте. Все дверия запру на замок.Я весь день и весь вечер просижу на террасе,созерцая то море,То особое море, нет которому равныхво Вселенной нигде.Помню Ялту и Дальний[48], и Баку с Таганрогом.На морях – я не спорю,Но Балтийское море разве с теми сравнитсяпри Полярной звезде?..Это море – снегурка. Это море – трилистник.Это – вишень цветенье.Это – призрак бесчертный. Эрик, принц светлоокий.Это море – Лилит[49].Ежецветно. Капризно. Несказанно-больное.Все – порыв,Все – мгновенье.Все влеченье и зовы. Венценосная Сканда.Умоляя – велит.Оттого-то и дом мой – над отвесным обрывому любимого моря.Миновало предгрозье. Я дышу полной грудью.Отдыхаю. Живу.О, сказанья про Ингрид! О, Норвегии берег!О, Эстляндские зори!Лишь в Эстляндии светлой мне дано васувидетьнаяву! наяву!1914
Осени предчувствие
Заалеют клены и залимонеют, будут ало-желты.Побуреет в бурях море голубое, голубое небо,Будет в зорях холод, в вечерах – угрозье, в полднях – хлаже золото.Хочешь иль не хочешь – сердцем затоскуешь от немого гнева.Ах, земле сочувствуй, – осудить опасно: после жатвы тяжко.Надо же на отдых: хлеб свой оправдала труженица-матка,Всех она кормила: и крестьян, и птичек, травку и барашка.Смертно вы устали: ты, земля, и лошадь, рыжая лохматка.Отдохните осень, отдохните зиму. Пробудитесь к марту.С помощью Господней, помощью надежной, снова за работу.Приходи, старуха в старой желтой кофте! вымечи-ка картуНа свою погибель, предсказавши солнцу к маю позолоту.1914
Письмо на юг
Наш почтальон, как друг прилежный,Которому чего-то жаль,Принес мне вашу carte postaleВ лиловый влажный безмятежныйИюньский вечер. Друг мой нежный,Он отемнил мою печаль –Открытки вашей тон элежный.Мы с вами оба у морей,У парусов, у рыб, у гребли.Вы в осонетенном Коктэбле,А я у ревельских[50] камней,Где, несмотря на знои дней,Поля вполную не нахлебли,Но с каждым днем поля сильней.…Скажи, простятся ль нам изменыСелу любезному? зачемЯ здесь вот, например? и с кемТы там, на юге? Что нам пены,В конце концов?! что нам сирены?!Я к нам хочу! и вот – я немУ моря с запахом вервэны…[51]1914
Вервэна
Как пахнет морем от вервэныИ устрицами, и луной!Все клеточки твои, все веныКипят вервэновой волной.Целую ли твои я веки,Смотрюсь ли в зеркала очей,Я вижу сон чаруйный некий,В котором море все свежей.Неистолимою прохладойТуда, где крапчатый лосось,Где чайка взреяла Элладой,Влекусь я в моревую сквозь.Но только подойду я к морю,Чтоб тронуть шлюпки бичеву,Со сном чаруйным впламь заспорю,К тебе у моря воззову!Повеет от волны вервэной,Твоею блузкой и косой.И, смутным зовам неизменный,Я возвращусь к тебе с тоской.1914
Сердцу девьему
Сонке[52]Она мне принесла гвоздику,Застенчива и молода.Люблю лесную земляникуВ брильянтовые холода!Рассказывала о концертеИ о столичном том и сём;Но видел поле в девьем сердце,Ручьи меж лилий и овсом…Я знаю: вечером, за книгой,Она так ласково взгрустнет,Как векше[53], сердцу скажет:«Прыгай!» И будет боль, и будет гнет…С улыбкою, сомкнув ресницы,Припомнит ольхи и родник,И впишет четкие страницыВ благоуханный свой дневник.1913
Они сражаются в полях…
Они сражаются в полях,Всё позабывшие в боях,Не забывая лишь о том,Что где-то есть родимый дом.Что дома ждет тоскуя матьИ не устанет вечно ждать,Что плачет милая жена,В такие дни всегда верна,И дети резвою гурьбойИграют беззаботно «в бой»…Они сражаются в полях,Сегодня – люди, завтра – прах,Они отстаивают нас.Но кто из них свой знает час?А если б знать!.. А если б знать,Тогда нельзя душой пылать:Ужасно заряжать ружье,Провидя близкое свое…Неумертвимые в мечтах,Они сражаются в полях!1914
Еще не значит…
Еще не значит быть изменником –Быть радостным и молодым,Не причиняя боли пленникамИ не спеша в шрапнельный дым…Ходить в театр, в кинематографы,Писать стихи, купить трюмо,И много нежного и доброгоВложить любимому в письмо…Пройтиться по Морской с шатенками,Свивать венки из кризантем,По-прежнему пить сливки с пенкамиИ кушать за десертом крэм –Еще не значит… Прочь уныниеИ ядовитая хандра!Война – войной. Но очи синие,Синейте завтра, как вчера!Война – войной. А розы – розами.Стихи – стихами. Снами – сны.Мы живы смехом! живы грезами!А если живы – мы сильны!В желаньи жить – сердца упрочены…Живи, надейся и молчи…Когда ж настанет наша очередь,Цветы мы сменим на мечи!1914
Белая фея
По слезным лестницам, как белка, прыгая,Крепясь при публике, во сне рыдая,Мелькает белая, святая, тихая,Такая скромная и молодая.И в годы – сумерки, и в зори вешние,И жизни вечером – одна и та же:Всегда безвестная, всегда нездешняя,Покоя раненых она на страже.В палатах буднично – и удивительно ль,Что фея белая больным желанна?Кто поднимается, кто руку вытянул,Смеются ласково и осиянно.Полетом голубя бинты покажутся,Шампанским вспенится лекарство в склянке,И что-то доброе такое скажется,Непроизвольное, сестре-смуглянке…Негулким отзвуком, неясным отблескомСестры и матери, жены, невестыПровеет строгая героям-доблестным,А где расплачется – то свято место!1914
Поэза о Фофанове[54]
Возьмите «Фофанова» в рукиИ с ним идите в вешний сад.Томленье ваше, скуку, мукиЕго напевы исцелят.Себя самих не понимая,Вы вдруг заискритесь, как Мумм[55].Под «Майский шум»[56] поэта маяИ под зеленый майский шум,Пропев неряшливые строки,Где упоителен шаблон,Поймете сумерек намекиИ все, чем так чарует он.Не будьте ж к мигу близоруки, –Весна и солнце отблестят!Берите «Фофанова» в рукиИ с ним бегите в вешний сад!1913
Поэза раскрытых глаз
Арфеет ветер, далеет Нарва,Синеет море, златеет тишь.Душа – как парус, душа – как арфа.О чем бряцаешь? куда летишь?Свежо и знойно. Свежо и смело.Чего-то надо. Чего-то ждешь.Душа жестокость свершить посмела!Душа посмела отвергнуть ложь!В былом ошибка. В былом – ненужность.В былом – уродство. Позор в былом.В грядущем – чувства ее жемчужность,А в настоящем – лишь перелом.Ах, оттого-то арфеет ветер,Далеет берег, поет залив!..Ах, оттого-то и жить на светеЯ страстно жажду, глаза раскрыв!..1915
Миньонет[57]
Уважать – это вовсе не значит любить,А любя, уважаешь невольно!Если чувства захочешь в слова воплотить –Воплощать никогда не довольно!Загляни ж мне в глаза, чтоб любовь углубить,Загляни бархатисто-фиольно…Говорить, это вовсе не значит – любить,А по взгляду узнаешь невольно!..1912
Начальники и рядовые
Начальники и рядовые,Вы, проливающие кровь,Да потревожат вас впервыеВсеоправданье и любовь!О, если бы в душе солдата, –Но каждого, но навсегда, –Сияла благостно и святоВсечеловечности звезда!О, если б жизнь, живи, не мешкай! –Как неотъемлемо – твое,Любил ты истинно, с усмешкойТы только гладил бы ружье!..И если б ты, раб оробелый, –Но человек! но царь! но Бог! –Души своей, как солнце, белойПознать всю непобедность мог.Тогда сказали бы все дружно:Я не хочу, – мы не хотим!И рассмеялись бы жемчужноНад повелителем своим…Кого б тогда он вел к расстрелу,Ужели всех? ужели ж всех?..Вот солнце вышло и запело!И всюду звон, и всюду смех!О, споры! вы, что неизбежны,Как хлеб, мы нужно вас жуем.Солдаты! люди! будьте нежныС незлобивым своим ружьем.Не разрешайте спора кровью, –Ведь спор ничем не разрешим.Всеоправданьем, вселюбовьюМы никогда не согрешим!Сверкайте, сабли! Стройтесь, ружья!Игрушки удалой весныИ лирового златодружьяЛегко-бряцающие сны!Сверкайте, оголяйтесь, сабли,Переливайтесь, как ручей!Но чтобы души не ослабли,Ни капли крови и ничьей!А если молодо безумноИ если пир, и если май,Чтоб было весело и шумноБесцельно в небеса стреляй!1914
И это – явь?
И это – явь? не сновиденье?Не обольстительный обман?Какое в жизни возрожденье!Я плачу! я свободой пьян!Как? неужели? все, что в мыслях –Отныне и на языке?Никто в Сибирь не смеет выслать?Не смеет утопить в реке?Поверить трудно: вдруг – все ложно?!Трепещет страстной мукой стих…Но невозможное – возможноВ стране возможностей больших!1917Из книги «Pühajogi»[58]
1919 г.
Поэза счастья
Я не могу не радоваться маю,И не воспеть его я не могу,Когда тебя так пылко обнимаюНа благодатном этом берегу.Который раз все в тот же, все в зеленый,В весенний шелк закуталась земля?Который раз, в мечту свою влюбленный,Я ухожу в зовущие поля?Но в этот год – весна совсем инаяИ май иной – все лучше, все светлей!Мечта сбылась: со мною ты, родная,А потому – я только соловей!Мне все равно, в какие там размерыВольется стих горячий, все равно! –Кощунственны изысков камамберы,И быть банальным снова мне дано!..Когда тебя я к сердцу прижимаюИ твоего капота тлеет тюль,Могу ли я не радоваться маюИ пережить любимую могу ль?1915
Томление бури
Сосны качались, сосны шумели,Море рыдало в бело-седом.Мы замолчали, мы онемели,Вдруг обеззвучел маленький дом.Облокотившись на подоконник,В думе бездумной я застывал.В ветре галопом бешеным кониМчались куда-то, – пенился вал.Ты на кровати дрожко лежалаВ полуознобе, в полубреду.Сосны гремели, море рыдало,Тихо и мрачно было в саду.Съежились листья желтых акаций.Рыжие лужи. Карий песок.Разве мы смели утром смеяться?Ты одинока. Я одинок.1915
Поэза оттенков
Есть в белых ночах лиловость,Лиловость в белых ночах.В нежных очах – суровость,Суровость в твоих очах…В фиалке бывает бледность,Бледность в лиловом цветке.В златоприческе – медность,Медь в золотом волоске.Есть что-то в весне старушье,Как вешнее есть в былом.В душе у тебя бездушье,Душа – в бездушьи твоем!1915Избегнувшие Петрограда
Я с каждым днем к тебе все чутче,В моей душе властнеет Тютчев.Любовь углубней с каждым днем,Все слаже – слаже быть вдвоем.Мне тягостно себе представить,Как мог бы я тебя оставить, –Хотя на день, хотя на час,Из деревушки отлучась…Прощай, in pace[59] Петрограда:Тебя избегли мы. ОтрадаДа внидет к нам с крестом в рукеВ уездном старом городке.Засентябреет желтополье, –Прости, эстляндское приволье.Покинем мы тебя на год,Нас в Нарве снегом занесет.Чем больше тиши, больше снега,Тем выразительнее Эго;Тем упоительнее дни,Чем дольше будем мы одни…В дубовом синем кабинетеЯ буду петь о новом лете,Я буду новых ждать побед,Твоим присутствием согрет…И ты, как рыцарица духа,Благодаря кому разрухаДотебной жизни – где-то там,Прижмешь свои к моим устам…1915
Поэза о тщете
В ее руке платочек – слезовик,В ее душе – о дальнем боль…О, как ненужен подберезовик!О, как несладок гоноболь![60]И лес, не давший исцеления,Она меняет на экспресс,На мимолетность и движениеОна меняет тихий лес.Как раздражают эти станции!Олюденные поезда!Как в город хочется Констанции!Как ей наскучила езда!Навстречу яркому и резкомуИ скорбному наперекор,Она по блещущему НевскомуПускает пламенный мотор.То в опере Консерватории,То в блеске званых вечеров,То в промельке пустой историиСтарается расслышать зов…Все тщетно. Явно обесцелено.Ни в чем забвенья не найти.Страдать до смерти кем-то велено,И к смерти все ведут пути!..1915
Бирюзовая поэза
Как солнце восходит раз в сутки,Восходит в крови моей страсть…И счастья минуту украстьСпешу у Тоски-Беспробудки,Сидящей собакою в будке,Оскалив зубастую пасть.Вся уличка в маевой тюлькеКачается, чуть бирюзясь.Окрепла поснежная грязь.Эстонка проносит копчульки[61].И в птичьем восторженном булькеЕсть с бульком крови моей связь…Я молод! Отдайся мне, солнце!Отдайся, вся зелень! вся синь!Отдайся отдачей святыньПчелиной душе аполлонца!Сквози, голубая коронцаНад ликом любимой! Аминь!1915
Эст-Тойла[62]
За двести верст от Петрограда,От станции в семи верстах,Тебе душа поэта рада,Селенье в ёловых лесах!Там блекнут северные зори,Чьи тоны близки к жемчугам,И ласково подходит мореК головокружным берегам.Как обольстительное пойло –Колдуйный нектар морефей, –Влечет меня к себе Эст-ТойлаВолнами моря и ветвей.Привет вам, шпроты и лососи,И ракушки, и голоса,Звучащие мне на откосе, –Вы, милые мои леса!Давно я местность эту знаю,Ее я вижу часто в снах…О, сердце! к солнцу! к морю! к маю!К Эст-Тойле в ёловых лесах!1918
На лыжах
К востоку, вправо, к Удреасу,И влево – в Марц и в Изенгоф[63], –Одетый в солнце, как в кирасу,Люблю на лыжах скользь шагов.Колеса палок, упираясьВ голубо-блесткий мартный наст,Дают разгон, и – черный аист –Скольжу, в движеньях лыжных част.О, лыжный спорт! я воспою лиТвою всю удаль, страсть и воль?Мне в марте знойно, как в июле!Лист чуется сквозь веток голь!И бодро двигая боками,Снег лыжей хлопаю плашмяИ все машу, машу руками,Как будто крыльями двумя!..1918
В Ревель!
Упорно грезится мне Ревель[64]И старый парк Катеринталь[65].Как паж влюбленный королевеЦветы, несу им строфосталь.Влекут готические зданья,Их шпили острые – иглой, –Полуистлевшие преданья,Останки красоты былой.И лабиринты узких улиц,И вид на море из домов,И вкус холодных, скользких устриц,И мудрость северных умов.Как паж влюбленный к королевеЛечу в удачливый четвергВ зовущий Ревель – за Иеве,За Изенгоф, за Везенберг![66]1918
У Сологуба[67]
Жил Сологуб на даче Мегар[68],Любимый, старый Сологуб,В ком скрыта магия и нега,Кто ядовит и нежно-груб…Так в Тойле прожил он два летаНа крайней даче, у полейИ кладбища, и было этоЖитье мне многого милей.Из Веймарна[69] к нему приехатьМне нравилось в рассветный час,Когда, казалось мне, утеха –Искать в траве росы алмаз.Я шел со станции, читаяСебе стихи, сквозь холодок.Душа пылала молодая,И простудиться я не мог.Я приходил, когда все спалиЕще на даче, и в садуБродил до полдня, и в опалеТумана нюхал резеду…1918
Юрьев
Где Эмбах[70], берег свой понурив,Течет лифляндскою землей[71],Как центр культурный, вырос Юрьев[72],Такой радушный и живой.Он, переназванный из Дерпта,Немецкий дух не угасил.В моих стихах найдется лептаИ Юрьеву, по мере сил.О ты, столетняя крапива,Нам расскажи про прежний пир,Про вкус студенческого пива,Про лязг студенческих рапир;Нам расскажи о глазках Гретхен,Сентиментально-голубой,И о беседке в парке ветхой,О кознях, деянных тобой…О романтической эпохе,О рыцарстве былых времен,Как упоенны были вздохи,И как безоблачен был сон!..1918
По этапу
Мы шли по Нарве под конвоем,Два дня под «а́рестом» пробыв.Неслась Нарова[73] с диким воем,Бег ото льда освободив.В вагоне заперты товарном –Чрез Везенберг и через Тапс[74] –В каком-то забытьи кошмарном,Все время слушали про «шнапс».Мы коченели. Мерзли ноги.Нас было до́ ста человек.Что за ужасные дорогиВ не менее ужасный век!Прощайте, русские уловки:Въезжаем в чуждую страну…Бежать нельзя: вокруг – винтовки.Мир заключен, но мы в плену.1918
Край благословенный
Отрадно сознавать, что хлебаНам хватит вплоть до сентября,Что эстов возлюбило небо,Их плодородием даря.И как ни хмурься Мефистофель,Какие козни им ни строй,У них неистощим картофель:Так здесь налажен жизни строй.Запасов разных хватит на год,К тому же близок урожай.А сколько здесь грибов и ягод –Ты, русский, лишь воображай!Весной начнется ловля рыбы –Не знает кто эстляндских шпрот?Ну как же не сказать «спасибо»Тебе, трудящийся народ?Благодаря тебе, быть может,Меня Россия сохранит.Освобожденный не острожит –Своей свободы не чернит.1918
К морю
Полно тоски и безнадежья,Отчаянья и пустоты,В разгуле своего безбрежья,Безжалостное море, ты!Невольно к твоему уныньюНепостижимое влечетИ, упояя очи синью,Тщетою сердце обдает.Зачем ты, страшное, большое,Без тонких линий и без форм?Владеет кто твоей душою:Смиренный штиль? свирепый шторм?И не в тебе ли мой прообраз –Моя загадная душа,Что вдруг из беспричинно добройБывает зверзче апаша[75]?Не то же ли и в ней уныньеИ безнадежье, и тоска?Так влейся в душу всею синью:Она душе моей близка!1918
Койт и Эмарик
Эстляндская легенда о белых ночах
Авторизация