Я молчал. Павел выдохнул коротко, нервно потер ладони.
– Я увидел себя, когда к ней зашел в гости, в смысле, к Марине. Это был далеко не первая наша встреча, помню, мы шли до ее дома взявшись под руку, как степенная пара. Словом, – спохватился он, – я стоял возле зеркала, помогая Марине раздеться, помню, на ней был синий плащ с застежкой под горло, и вдруг словно что-то толкнуло, – повернулся и заглянул. Остолбенел. И вот что странно, продолжал разговор, будто разделившись на отвечающего и замершего в изумлении.
– Вы на кого-то были похожи?
– Нет, если вы думаете, что у меня лицо во сне оказалось известным, то ошибаетесь.
– Нет, я имел в виду….
– Уверяю вас, – пылко произнес Павел, – этот человек мне вовсе незнаком. Ему примерно двадцать четыре – двадцать пять лет. Крепкого сложения, мускулистый. Лицо… простое такое. Я затрудняюсь его описать. Таких можно встретить везде. Вроде бы, заурядный человек, но вот есть в нем какая-то внутренняя сила. Магнетизм, словом, – Павел помолчал, потом начал с новой строки. – Я попробую его описать. Черные прямые волосы на пробор, тонкий нос, высокие скулы. Цвет глаз… пожалуй, карие, – и выдержав паузу, выговорил, – Знаете, Алексей Никитич, я бы не утверждал, что этот человек нравится мне. Но он притягательный.
– Для Марины?
– И для нее тоже, – уверенно сказал он. – И еще… у меня, похоже, нет выбора. Только этот человек, это лицо в том мире.
– Вы хотите сказать, что за все время, ни разу…
– Пожалуйста, называйте его Свиятой. Он… я не знаю, как сказать, он просто есть, и я попадаю туда… – Павел смешался, а затем заспешил. – Знаете, мои первые сны были смутны и не слишком отчетливы, я будто парил, все время ища кого-то. Долго искал, по-моему, не один даже месяц, пока не обнаружил себя ступающим по земле, бредущим неспешно среди жителей, не обращающего на них внимания, и в ответ не получающего ни подозрительных, ни приветственных взглядов. Внезапно стал своим. И ни разу, сколько не забрасывало меня в Свияту, я не изменял этому человеку.
– И только в… Свияте.
– Да, за исключением того момента, когда… – снова пауза. – Мы с Мариной были в дачном поселке у каких-то родственников с ее стороны, седьмая вода на киселе, они снимали там полдома и пригласили нас на выходные. Кажется, я тогда нигде не работал, конец лета, я только выискивал место поприличней.
Он замолчал, а потом продолжил неожиданно.
– Во снах я не ходил ни на биржу труда, не рассылал почтой резюме, но твердо знаю, что мной интересовались в одном месте, на единственном в Свияте заводе, но оклад мне не подошел, и я продолжал поиски, и вроде как успешно, поскольку очень рассчитывал, после проведенного когда-то, неизвестно когда, собеседования, на положительный ответ.
– Не при вас…. То есть, ваш герой живет своей жизнью, – эта независимость меня насторожила. Равно как и пассивность Павла нашедшего свое олицетворения в Свияте и на том и успокоившемся. Подобных пациентов у меня не было, но о сходном «вселении» я читал, и совсем недавно, монографию некоего Веригина.
– Да, герой достаточно свободен, пока меня нет. И ведет себя вполне адекватно, куда-то ходит, с кем-то встречается, и не только с девушкой. Словно дело происходит в некоем, независимом от меня мире, куда я вроде как вмешиваюсь, но только своим появлением.
Он меня поддел. Я вынужден был согласиться.
– Вот видите, – продолжил Павел, – меня его поведение смущает еще больше. Прибывая в его мир, оказываясь как бы гостем в его сознании, я одномоментно узнаю о переменах в городе, о проведенных героем делах, о новостях Свияты и государства, в котором оно расположено. Обо всем. И некоторое время сам наблюдаю за переменами, о которых узнаю – иногда это длится день, иногда больше, порой, доходит до нескольких суток. Знаете, это как хорошо поставленное кино. С одной стороны, я вроде бы на полотне экрана и играю главного героя, вижу мир его глазами, а с другой, информация поступает ко мне еще откуда-то извне, я являюсь еще и зрителем, просматривающим некие параллельные сцены, в которых мой герой не задействован.
– Любопытно. Вы видите себя, как прежде, вне героя?
– Нет, – он мотнул головой, но как-то неуверенно. – Я не очень понимаю свое состояние зрителя. Если я что-то и вижу, то никак не могу вспомнить. А вот часть сна, где я непосредственно представляюсь молодым человеком, запоминается хорошо.
Первый вывод. Сон Павла можно назвать двухчастным: сперва, он получает общую информацию о мире и затем, в следующем быстром сне – о себе в том новом качестве. Павел пробуждается во время этого второго быстрого сна, естественно, запоминая виденное мгновениями раньше. Возможно, ему следует порекомендовать прогуляться за час перед сном и попить глицин: по таблетке три раза в день перед едой. Этого будет вполне достаточно, чтобы успокоиться и прервать череду видений.
– Они буквально проносятся перед моим взором, когда я пробуждаюсь, – добавил молодой человек. И вопрос с красной строки: – Скажите, доктор, а это, ну, то, что я вижу… распространено?
– Вы имеете в виду свое двуединство во сне? Да, конечно.
В свое время я защитил диссертацию, избрав темой ее сновидчество, способность человека управлять сознанием во время быстрых снов. Практически на собственном опыте. Сон всегда представлялся мне любопытнейшей темой для размышлений.
Возможно, именно это заставило меня так среагировать на слова Елены о своем брате – там, в метро. Мне показалось, я нашел удачное подтверждение одной своей теории. Сейчас я в этом был почти убежден.
– Скажите, а вы способны управлять действиями вашего героя? Скажет, дать задание, приказ, не знаю, как лучше сформулировать, сходить туда-то или встретится с тем-то?
Павел меня разочаровал, снова мотнув головой.
– Я говорю, он живет своей жизнью.
– Даже с вами?
– Мне кажется, тем более, со мной. Он независим, и мои попытки повлиять на эту независимость….
– А они были?
Павел смутился.
– Прежде. Несколько раз. Но как-то… неудачно. Я все хотел поближе познакомиться с ней, а он… вы меня понимаете.
– Хорошо, давайте вернемся к взаимоотношениям вашего героя с Мариной. Кстати, как его зовут?
Самое удивительное, что этот казалось, простой вопрос, застал Павла врасплох. Он замялся, некоторое время смотрел в пустоту перед собой, и так ничего не сказал.
– Он безымянный для вас? Или ваш тезка? – подбодрил я молодого человека.
– Не тезка, нет. Его зовут иначе. И он откликается на свое имя. Но я… странно, да? – я не могу вспомнить его.
Ничего странного, табу на упоминание имени всуе. Лишнее подтверждение моей теории. Никто из посторонних не должен знать его, ведь подобное знание означает власть обладающего им. Вот только, что дает Павлу эта короткая власть, всякий раз прерываемая явью?
– Так что у вас с Мариной? – напомнил суть вопроса я. Павел неожиданно покраснел.
– Было хорошо. Мы встречались общались….
– Эротические сцены?
– О, нет, нет, до этого не дошло. Просто ухаживание. Поцелуи и объятия. И… он иногда достаточно вольно трогает ее….
– Герой от вас ничего не скрывает?
Он посмотрел на меня серьезно.
– Он просто не может скрывать. Мне кажется, он даже не догадывается о моем присутствии. Я хоть и не могу навязать ему что-то, но понимаете… Алексей Никитич, одно наблюдение за ним уже доставляет мне удовольствие.
– Я прекрасно вас понимаю.
– А теперь, все это позади. Наши свидания закончились и надолго.
– Она отказала, – молодой человек покачал головой.
– Она здесь не при чем. Собственно, из-за этого я и проговорился Лене, а она уговорила меня…. Понимаете, доктор, – уже не Алексей Никитич, уже официально, – только по этой причине я и пришел к вам, – он снова замолчал, и я вынужден был вставить слово.
– Я слушаю вас, Павел, очень внимательно.
